Франсиско де Кеведо - Избранное

Вскоре, однако, выявилась и сильная оппозиция этой школе. Наиболее аргументированной критике Гонгора и культистская поэзия подверглись со стороны Лопе де Веги и поэтов, близких к его ренессансной эстетике. Лопе де Вега и его сторонники в борьбе против культизма отстаивали жизненное, реальное содержание поэзии, выдвигали требование общедоступности произведений поэзии и ориентации ее на национальную демократическую традицию.

Кеведо, хотя и заканчивает свое «Руководство…» призывом: «Да сохранит и да помилует всевышний кастильский язык и да научит нас Лопе де Вега прозрачной ясности своей поэзии», тем не менее критикует культизм с несколько иных позиций, чем Лопе де Вега. Предметом его осмеяния становятся преимущественно многочисленные словесные штампы, стандартные приемы и образные средства культистской поэзии, которой он противопоставляет консептизм – стиль, приверженцем которого он был (о консептизме см. вступительную статью).

Над этой книгой, ставшей идейной и художественной вершиной творчества испанского сатирика, он трудился в 1630-х годах, вплоть до самого ареста, когда ее рукопись была конфискована агентами графа-герцога Оливареса. Завершил книгу Кеведо уже после выхода из тюрьмы, но он так и не решился ее опубликовать; первое ее издание вышло лишь посмертно, в 1650 году. «Час воздаяния» – это сборник новелл, построенный до типу восточной «обрамленной повести» (например, «Сказок тысячи и одной ночи»). Новеллы имеют сюжетную рамку, определяющую композиционный принцип всей книги. В обрамляющем новеллы рассказе Кеведо рисует сборище богов на Олимпе. Юпитер, возмущенный тем, что Фортуна слепо осыпает дарами род людской, решает в некий день и час воздать каждому по заслугам. Этот «час воздаяния», «час истины» и определяет собой финал каждой из сорока новелл сборника.

Как и в предшествующих книгах, Кеведо подвергает во многих новеллах резкой критике различные бытовые и нравственные пороки Но свежесть и новизну книге придает прежде всего то, что писатель выдвигает на первый план во многих новеллах политическую проблематику, тему испанского государства и его служителей. В новеллах сатирик обличает пустое прожектерство, язву фаворитизма, не минуя и всесильного в годы написания книга графа-герцога Оливареса.

Такова, в частности, 39-я новелла «Остров монопантов». Действие новеллы развертывается в синагоге Салоник, где собрались представители различных еврейских общин, изображенные весьма непривлекательно. Это обстоятельство иногда использовалось для доказательства антисемитизма Кеведо. Между тем это не так. В произведениях Кеведо нетрудно обнаружить удивительную в испанце XVII века широту взглядов на национально-религиозные отличия и рознь. Еще в «Сне о преисподней», рассуждая об истинном и мнимом благородстве, писатель вкладывает в уста дьявола следующие примечательные слова: «Нас здесь смех разбирает при виде того, как вы оскорбляете деревенских жителей, мавров и евреев, как если бы они не обладали добродетелями, которыми пренебрегаете вы». Образы евреев – ростовщиков и банкиров в «Острове монопантов» воплощают в себе ненавистную Кеведо власть «всемогущего рыцаря дона Дублона». Но есть в этих образах и дополнительный смысл, который может ускользнуть от сегодняшних читателей: в конце 1630-х годов в Испании упорно циркулировали слухи о связях Оливареса с банкирами-евреями, так что, например, в бесцензурных сатирах того времени клику Оливареса не раз называли синагогой. Иудействующая секта монопантов в новелле – это все та же дворцовая камарилья, группировавшаяся вокруг королевского фаворита. Об этом свидетельствуют и название секты («монопант» по-гречески значит «один над всеми»), и имя князя монопантов Прагаса Чинкольоса (анаграмма имени Гаспара Кончильоса, графа Оливареса), и многое другое.

В ряде новелл писатель ставит вопрос о существе и назначении государственной власти и формулирует свой идеал «народной монархии». Примечательно, что эти свои мысли Кеведо предпочитает высказывать в новеллах, действие которых происходит за рубежами Испании. Однако большинство «иностранных новелл» – такие, например, как «Датские прожектеры», «Великий князь московский», «Великий султан турецкий» и другие, – не более как замаскированная критика положения дел в Испании.

Есть все же и такие новеллы, в которых писатель, подчеркивая аналогии с испанской действительностью, вместе с тем задается целью дать оценку реальных сил, боровшихся в его время на европейской арене. Эти новеллы писались в разгар Тридцатилетней войны, и трудно требовать от Кеведо полной беспристрастности в оценке воюющих сторон: его симпатии были на стороне католической лиги. Этим, в частности, можно объяснить откровенно неприязненные характеристики немецких протестантских государств (новелла «Немцы-еретики»), Голландии, которая к тому же начала успешно конкурировать с Испанией в Новом Свете («Голландцы», «Чилийцы и Голландцы») и в особенности Франции, которая, как полагает Кеведо, «предала» единый фронт католических государств Европы, присоединившись по инициативе кардинала Ришелье к протестантской унии. Именно соперничество Франции и Испании – в центре внимания Кеведо в новеллах об Италии («Императорская Италия», «Дож генуэзский и сенат его» и др.). При всей ограниченности по-8иций Кеведо в отношении иноземной политики Испании «иностранные» новеллы из этого сборника воссоздают интересную и во многом справедливую картину народных бедствий в различных государствах Европы, раздоров внутри государств и соперничества крупных держав.

Что же вносит в нарисованную Кеведо безрадостную картину действительности «час воздаяния», задуманный писателем как час торжества справедливости? «Получилось, что люди порядочные обернулись плутами, плуты же напротив, порядочными людьми», – подводит итог своему эксперименту Юпитер и решает все оставить по-прежнему. Таков пессимистический вывод Кеведо, вывод, в котором особенно ярко обнаружились кризисные черты мировоззрения Кеведо. Живя в эпоху безвременья, писатель и сам был не только личителем, но и жертвой этого безвременья.

Дон Хосеф – Хосе Антонио Гонсалес де Салас (1558? – 1651), испанский гуманист, издатель и друг Кеведо; поэт послал ему этот сонет незадолго до своего ареста.

Граф Вильямедьяна – Хуан де Тирсис-и-Перальта (1582–1622) – испанский поэт, автор многих лирических стихов и политических сатир; был убит в Мадриде неизвестными лицами, как полагали, по приказу короля.

Астрея – в греческой мифологии прозвище богини справедливости Дике, дочери Зевса и Фемиды, богини правосудия, означавшее Звезда-дева.

…удавись мошною, как Иуда. – По испанскому поверью Иуда повесился на своем длинном кошеле (то есть мошне).

Арроба – мера веса в Кастилии, равная 11,5 кг.

Оливарес – Гаспар Кончильос де Гусман, герцог де Оля-варес (1587–1645), фаворит и министр Филиппа IV.

Хулиан – граф Хулиан, наместник Сеуты и Танжера. По преданию, желая отомстить королю Родриго за бесчестье своей дочери доньи Кавы, призвал на испанскую землю мавров. Имя Хулиана стало символом предателя.

…в Генуе найдет он вечный упокой и угомон. – Крупнейшими банкирами в Европе того времени были генуэзцы. Полагали, что из-за их плутней и хитростей испанское золото, награбленное в Америке (тогда Америку называли Индией), оседает в Генуе.

Тисба. – О трагической истории любви юноши Пирама к Тисбе рассказывает крупнейший римский поэт Овидий (43 г. до н. э. – 17 г. н. э.).

Селестина – главное действующее лицо «Трагикомедии о Калисто и Мелибее» Фернандо де Рохаса (1492), более известной под названием «Селестина». Имя Селестина стало нарицательным для сводни.

…подарки на пасху… – Подарки принято было делать как раз на рождество, на пасху ничего дарить не полагалось.

…короля дона Альфонсо… – Имеется в виду король Арагонский Альфонсо Великодушный (? – 1458), щедрость которого граничила с расточительностью.

…оставим в покое деньги… – В XVI веке в Испании были в хождении следующие монеты: золотая – дукат, простой и двойной, соответственно равнялся 2 или 4 эскудо; эскудо – золотые и серебряные, простые и двойные; золотой эскудо равнялся 13 серебряным реалам. Реалы были серебряные и медные (вдвое дешевле серебряных). Серебряный реал равнялся 4 куарто, либо 8 очаво, либо 34 ма-раведи (медные монеты); бланка – ½ мараведи.