Данте Алигьери - Божественная комедия (илл. Доре)

В чистейший свет небесный — то есть в Эмпирей, десятое, уже невещественное небо, лучезарную обитель бога, ангелов и блаженных душ.

И ту, и эту рать — то есть ангелов и блаженные души.

И так свечу готовит для огня — то есть как бы обжигая свечу предварительно, чтобы она ярче зажглась.

Но надо этих струй испить сначала — то есть: «ты должен пристально всмотреться в эту сияющую реку, чтобы приготовиться к зрелищу, которое утолит твою великую жажду «постигнуть то, что пред тобой предстало» (ст. 71).

Лишь смутные предвестья правды их. — То, что сейчас представляется Данте как река, искры и цветы, вскоре окажется иным: река — кругообразным озером света, сердцевиной райской розы, ареной небесного амфитеатра; берега — его ступенями; цветы — блаженными душами, восседающими на них; искры — летающими ангелами (Р., XXXI, 4…18).

Как только влаги этой испила каемка век. — То есть: «Как только я вгляделся в сияющую реку».

Оба воинства небес. — См. прим. 44.

Есть горний свет… — Смысл: «Эмпирей озарен невещественным светом, который позволяет творениям созерцать божество. Этот свет порождается лучом, который падает с высоты на вершину тверди первобежной (то есть девятого неба. Перводвигателя (см. прим. Р., I, 76…77) и сообщает ей жизнь (движение) и мощь (силу влиять на ниже лежащие небеса). Озаряя вершину Перводвигателя, он образует круг гораздо больший, чем окружность солнца».

Смысл: «Вокруг светоносного круга, превышающего окружность солнца, расположены, образуя свыше тысячи рядов, ступени амфитеатра, подобного раскрытой розе, и на них восседает в белых одеждах (ст. 129) все, к высотам обретшее возврат, то есть все те души, которые достигли райского блаженства».

Там близь и даль давать и брать не властны — Смысл: «В Эмпирее близь не увеличивает отчетливости видимых предметов, а даль не уменьшает ее».

В желть вечной розы — то есть в ее желтую сердцевину.

Солнцу вечно вешнему — то есть богу.

И сколь немногих он отныне ждет. — Эти слова, которыми Данте хочет указать на испорченность человечества, вместе с тем отражают средневековую веру в близость конца мира.

Арриго — германский император Генрих VII Люксембургский (род. ок. 1275 г.). Избранный в 1308 г., после смерти Альбрехта Габсбургского (см. прим. Ч., VI, 97), на императорский престол, он предпринял в 1310 г. поход в Италию, с которым Данте связывал свои политические надежды, видя в Генрихе обьединителя Италии и восстановителя всемирной монархии. В 1312 г. Генрих короновался в Риме императорской короной. Последовавшая затем осада Флоренции кончилась неудачей. В 1313 г., готовясь к походу против Роберта Неаполитанского (1309-1343), Генрих умер.

В те дни увидят в божием суде… — В дни Генриха VII римским папой будет коварный Климент V (см. прим. А., XIX, 79…84), который по отношению к императору поведет себя двулично, так что его явный путь будет непохож на сокровенный (Р., XVII, 82…83 и прим.). Но он переживет Генриха всего на восемь месяцев и канет вниз головой туда, где казнится Симон-волхв, в одну из круглых скважин третьего рва Злых Щелей (А., XIX, 79…84), оттеснив вглубь Аланца, то есть Бонифация VIII (см. прим. А., XIX, 52), уроженца Аланьи (Ананьи).

А та, что, рея — то есть другая небесная рать, ангелы.

Древнею и новою толпой — то есть праведниками Ветхого и Нового завета.

Гелика — созвездие Большой Медведицы, с милым сыном, то есть с созвездием Волопаса (см. прим. Ч., XXV, 131).

Латеран — один из округов Рима — в смысле: Рим. Латеранский дворец был резиденцией римских императоров, а затем — пап.

Старец — Бернард Клервоский (ок. 1091-1153), богослов — мистик, принимавший живое участие в политической жизни своего времени. Данте видел в нем тип «созерцателя» (см. ст. 110…111), и в Эмпирее он является таким же наставником поэта, какою в Земном Раю была деятельная Мательда.

Взглянув на третий ряд под верхним кругом. — Исполнив свою миссию путеводительницы, Беатриче вернулась на свое место в небесном амфитеатре (А., II, 101; Р., XXXII, 7…9).

Как мне и просьба и любовь велят. — Просьба исходит от Беатриче. Любовь — может быть понято как любовь Беатриче или же как любовь самого Бернарда.

Нерукотворный лик — образ на куске ткани, считавшийся подлинным отпечатком лица Христа и хранившийся в соборе св. Петра в Риме.

Царицу — то есть деву Марию.

Часть каймы — то есть часть верхнего ряда амфитеатра.

Дышло, Фаэтону роковое — то есть дышло солнечной колесницы (см. прим. А., XVII, 106…108).

Орифламма — алая боевая хоругвь французских королей. Здесь мирной орифламмой названа лучезарная часть верхнего ряда.

Красота — то есть дева Мария.

Его палящий пыл — то есть предмет его обожания.

Ту рану… — Смысл: «У ног Марии (Р., XXXI, 115…117), во втором сверху ряду, сидит Ева (прекрасная жена ), которая нанесла человечеству рану первородного греха (нарушив запрет) и растравила ее ядом (соблазнив Адама). Рана эта сращена Марией, родившей искупителя».

Рахиль. — Ниже Евы, то есть в третьем сверху ряду, сидит Рахиль (А., II, 101; Ч., XXVII, 104), а по правую руку от нее, в новозаветном полукружии (см. ст. 25…27 и прим. 25…26), — Беатриче.

Та, чей правнук был царь Давид — то есть библейская Руфь.

«Miserere» (лат.) — покаянный псалом: «Помилуй меня».

Вот Сарра… — Ниже Рахили сидят в нисходящем порядке ветхозаветные жены.

Еврейки — то есть праведные жены Ветхого завета.

Согласно с тем — то есть: «Сообразно с делением праведников на ветхозаветных, веривших в грядущего Христа, и новозаветных, веривших в пришедшего Христа».

Там, где цветок созрел и распластал все листья — то есть в левом от Марии полукружии, где заняты все места.

Там, где пустые врублены просторы — то есть в правом от Марии полукружии, еще не сплошь заполненном (Р., XXX, 132).

Напротив Марии, по ту сторону арены, сидит Иоанн Креститель.

В недрах Ада — то есть в Лимбе (ср. А., IV, 52…63).

Сидящие ниже Иоанна образуют с этой стороны амфитеатра такой же раздел, как еврейские жены — напротив.

Ниже, чем проходит ряд, весь склон по высоте делящий ровно — то есть ниже среднего ряда амфитеатра.

Sine causa (лат.) — без причины.

Два близнеца — библейские Исав и Яков. По библейской легенде, они еще в утробе матери бились за первородство, и бог, еще до их рождения, Якова возлюбил, а Исава возненавидел.