– Кто те два юноши, что едут вместе? – спросила Руфина. – С виду они ровесники и оба при золотых ключах.
– Оба они камерарий; имя одного – маркиз де ла Инохоса, граф де Агилар и сеньор де лос Камерос Рамирес-и-Арельяно; имя другого – маркиз де Антона, он покровитель музыки и поэзии, подобно своему отцу.
– А там что за карета, полная блестящих кабальеро? От них так и пышет юностью и благородством! – воскликнула мулатка.
– Ее хозяин – герцог дель Инфантадо, – сказал Хромой, – старший в роду Мендоса-и-Сандоваль по мужской линии, маркиз де Сантильяна-и-де-Сенете, граф де Салданья-и-Реаль де Мансанарес, сын и живой портрет знаменитого отца.[123] С ним едут: маркиз де Альменара, самый учтивый, изящный и любимый при дворе кавалер; далее сын маркиза де Орани, адмирала Арагона, зерцало доблести; далее – маркиз де Сан Роман, истинный рыцарь, наследник могучего маркиза де Велада, грозы Орана, Голландии и Зееландии, и с ним его брат, маркиз де Салинас, равно стойкий телом и духом, – оба они, как две капли воды, похожи на своего достославного отца; рядом с ними дон Иньиго Уртадо де Мендоса, кузен герцога дель Инфантадо. Все это доблестные и благородные кабальеро, коим стоит лишь назвать себя – и стоустая молва умолкает, признав свое бессилие. Сопровождает их дон Франсиско де Мендоса, один из влиятельнейших придворных, всеобщий любимец, равно искусный наездник и боец на белых и черных шпагах.
– А эти всадники, что сейчас проезжают, кто они? – спросила Руфина.
– Если будут ехать медленно, я успею их назвать, – сказал Хромой. – Те двое впереди – это граф де Мельгар и маркиз де Пеньяфьель,[124] чьи имена – лучшая хвала их отваге; дальше – дон Валтасар де Суньига и его брат, граф де Брандевилья, достойные сыновья маркиза де Мирабель; дальше – граф де Медельин Портокарреро по мужской линии, а за ним принц де Арамберге, первенец герцога де Арискот; дальше – маркиз де ла Гуардия, прозванный «Ангелом»; за ним следуют маркиз де ла Лиседа Сильва-и-Манрикес де Лара, потом дон Диего Гомес де Сандоваль, старший командор ордена Калатравы, маркиз де Вильясорес Аньовер-и-Уманес, а также дон Балтасар де Гусман-и-Мендоса, наследник славного рода Оргас. А вон и Ариас Гонсало, старший сын графа де Пуньонростро, который в делах подражает отцу и мечтает сравниться с непобедимым дедом. За ними скачут граф де Молина с братом, доном Антонио Месия де Тобар – доблесть каждого из них порука в доблести брата. Между ними – дон Франсиско Лусон, чье имя гремит в Мадриде и чье великодушное сердце едва ли уместится в груди великана, а позади едет его родственник, храбрый рыцарь дон Хосе де Кастрехон; оба они племянники сиятельного президента Совета Кастилии. В карете следом за ними едет герцог де Пастрана,[125] глава рода Сильва, муж деятельный и могущественный, и с ним маркиз де Паласиос, мажордом короля, единственный потомок Мена Родригеса де Санабрия, правителя Санабрии и старшего мажордома короля Педро. Там же сидят благородный граф де Грахаль и граф де Гальве, брат герцога де Пастрана – краса истин-ного рыцарства, в ком сохранилась бы учтивость и тогда, когда б она исчезла во всем мире. Прочие спутники герцога прославили себя в различных науках и искусствах – такова всегда его свита. Сейчас он переговаривается с седоками соседней кареты – своим дядей, принцем де Эскилаче, и своим братом, доном Карлосом, герцогом де Вильяэрмоса; первый из них – член Государственного Совета его величества, второй – монарх поэтов. С ними едет дон Фернандо, юный герцог де Вильяэрмоса, чей разум не уступает доблести, и дон Фернандо де Борха, старший командор Монтесы, камерарий его величества, прошедший двадцать два курса в науке вице-королей и равный по добродетели обоим Катонам – Утическому и Цензору.[126] Вон там едет маркиз де Санта Крус, испанский Нептун и старший мажордом нашей государыни. А вот граф де Альба де Листа с маркизом де Табара и графом де Пуньонростро. Позади них герцог де Нахера, неаполитанский Гектор, нынешний правитель Арагона. В следующей карете – граф де Корунья Мендоса-и-Уртадо, баловень девяти муз, гордость кастильской поэзии, и рядом с ним граф де ла Пуэбла де Монтальбан Паче ко-и-Хирон. Вот маркиз де Малагон Ульоа-и-Сааведра и маркиз де Малышка Барросо-и-Ривера, а также маркиз де Фромиста, отец маркиза де Карасена, прослывший в Италии кастильским Марсом, и граф де Оргас Гусман-и-Мендоса де Санта Доминго и Сан Ильдефонсо – все они мажордомы короля. Вон в той карете едет маркиз де Флоресдавила Суньига-и-Куэва, дядя славного герцога де Альбукерке, который с оружием в руках сражается во Фландрии, а прежде был капитан-генералом в Оране, где поверг в изумление всю Африку, водрузив знамена своего короля в сердце Берберии,[127] за двадцать пять лиг от границы. Вот граф де Кастрольяно, неаполитанский Адонис. А там едут отважный андалусиец граф де Гарсиес Кесада и маркиз де Вельмар, дальше маркиз де Тарасона, он же граф де Айяла Толедо-и-Фонсека, потом граф де Сантистебан-и-Косентайна и с ним граф де Сифуэнтес – все люди возвышенного ума; вон граф де ла Кальсада, а за ним герцог де Пеньяранда Сандоваль-и-Суньига. А в той карете дон Антонио де Луна и дон Клаудио Пиментель – члены Совета орденов, Кастор и Поллукс по верности в дружбе и великодушию.
– Ах, господи! А вон тот, что сейчас проезжает в карете, – сказала Руфина, – он, сдается мне, из Севильи, и величают его Луис Понсе де Сандоваль, маркиз де Вальдеэнсинас; его лицо мне так знакомо, ну точно я в его доме выросла.
Хромой ответил:
– Это весьма знатный кабальеро, любимец и здешних и столичных жителей, что уже немалая похвала. И сидит с ним маркиз де Айямонте из горделивого рода де Кастилья-и-Суньига. Не менее знатен тот, что едет в следующей каре те, – это граф де ла Пуэбла дель Маэстре, в чьих жилах те чет кровь не только графов, но и орденских магистров, юноша, подающий большие надежды и достойный стать обладателем больших богатств, однако Фортуна ему не благоприятствует. Сейчас вот проезжает граф де Кастильо Аро, брат знаменитого маркиза де Карпио, президент Совета Индий, а дальше маркиз де Ладрада и его сын, граф де Баньос Серда, из славного рода Мединасели. А вот маркиз де лос Трухильос, блистательный кабальеро. Дальше едет граф де Фуэнсалида и с ним дон Хайме Маруэль, камерарий его величества, брат герцога де Македа-и-Hâxepa, в чьих руках ныне трезубец обоих океанов.
– Скажите, ваша милость, сеньор лиценциат, – спросила Руфина, – что за роскошные здания высятся против тех ювелирных лавок?
– Это дворец графа де Оньяте, – ответил Бес, – славнейшего из всех Ладронов де Гевара, испанского Меркурия и графа де Вильямедиана, чей отец создает императоров и ныне восседает в кресле президента Орденов.
– А вон та галерея, где толпится народ? – продолжала спрашивать Руфина Мария. – Видно, она окружает какой-то храм? И чего там собрались все эти люди в пестрых одеждах?
– Это галерея святого Филиппа, – отвечал Бес, – у монастыря святого Августина, пресловутая солдатская «брехальня» – новости рождаются там прежде самих событий.
– А кого это так пышно хоронят? Вон та процессия, что движется по Главной улице… – спросил дон Клеофас, не меньше, чем мулатка, изумленный чудесным зрелищем.
– Да нашего астролога! – ответил Хромой. – Всю жизнь он постился, чтобы эти бездельники сожрали его добро, когда умрет. Жил бирюком, а в завещании, которое оставил родичам, распорядился, чтобы его тело пронесли не иначе как по Главной улице.
– Видно для такой прогулки, – сказал дон Клеофас, – гроб – самая подходящая карета.
– Вернее, самая обычная, – сказал Хромой, – и встречается на земле чаще других карет. Теперь, полагаю я, – продолжал он, – мои хозяева будут снисходительней: залог, который они требовали, уже в их руках, а вскоре и вторая половина, сиречь тело астролога, последует за первой, дабы насладиться нашими серными банями.
– Легкого ему пару да огоньку пожарче! – добавил дон Клеофас.
Руфина меж тем не сводила глаз с Главной улицы и не слышала их разговора. Обернувшись к ней, Хромой сказал:
– Сейчас, сеньора хозяйка, мы прибудем туда, где ваше желание исполнится: перед нами Пуэрта дель Соль – ристалище, на коем состязаются лучшие фрукты и овощи Мадрида. Дивный фонтан из лазуревого камня и алебастра – это знаменитый фонтан Доброй Удачи, где полуголые галисийцы-водоносы, подобно тяжущимся кредиторам, взапуски наполняют свои кувшины. Напротив – монастырь Победы, обитель минимов ордена святого Франциска из Паулы, подражавшего смиренному и кроткому праведнику,[128] что восседает в чертогах господних на месте нашего князя Люцифера, низринутого за гордыню. А вот и те, сеньора Руфина, кого я обещал вам показать.
Но мулатка, не слушая Хромого и его беседы с доном Клеофасом, все восторгалась:
– Какая великолепная кавалькада! Вижу всех так ясно, будто они рядом со мной!
– Первым едет король, наш государь, – сказал Хромой.
