Автор неизвестен - Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Знаю, как любовь страшна,
Дротиком ее пронзен.
Скоро ль буду исцелен?
Рана-то, болит она!
Знаю, помощь мне нужна.
Врач один бы исцелил,—
Сам я стоны подавил,
Рану от него скрывая.

Я глупец! Моя вина,
Что я гибнуть осужден:
Немотой я поражен
Перед Донной, что одна
Исцелить меня должна,—
Врач сей так меня пленил,
Так меня ошеломил,
Что пред ним дрожу всегда я.

Будь решимость мне дана,
Я из дальних бы сторон
К той, кем в рабство обращен,
Кем душа моя полна,
Полз без отдыха, без сна,
Руки бы пред ней сложил,
Пренебречь молвой молил,
Милосердья ждал, рыдая.

Донна, вами издавна
Лучший цвет добра взращен,
И, не увядая, он
Всюду сеет семена.
Сердцем предан вам сполна,
Наш союз я б свято чтил.
Как бы он прекрасен был,—
Что пред ним Ландрик и Айя!

А молва, что так жадна
Знать, в кого и кто влюблен,
Будет — чести чту закон! —
Неудовлетворена!
Тайну скроет пелена:
Я бы всех перехитрил,
Даже ложь себе простил,
Толкам пищи не давая.

Эти строки я сложил,
Чтоб Алмаз их затвердил,
Петь в Тулузу отбывая. 

— Сеньор Эльяс Кайрель, задать
Хочу я вам вопрос такой:
Скажите, лживости людской
Не поддаваясь ни на пядь,
Зачем вы песни прежние забыли
И от меня вы сердце отвратили?
Ведь с вами я такая ж, как была,
Вам отказать ни в чем бы не могла.

— Нет, донна Изабелла, стать
Успели вы совсем другой,
Вы прежде щедрою рукой
Мне честь умели воздавать.
Мои вам песни радость приносили
И столь искусно вас превозносили,
Но замолчит жонглерская хвала,
Коли наград она не обрела.

— Сеньор Кайрель, что тут сказать!
Признаться, вижу я впервой,
Чтоб обернулась лишь игрой
Сердечной дружбы благодать.
Жаль, всех других я остеречь не в силе:
С моих же слов вас слишком полюбили.
А донну славят лишь ее дела,—
Вы не нужны мне! Все я поняла!

— Что ж, Донна! Песней оглашать
Не стану пышный наш покой.
Но на душе моей покой:
Себя не жалко мне лишать
Своих заслуг неоцененных или
Всех тех наград, какими обходили...
Другая донна чванство отмела,
Не встречу в ней коварства или зла.

— Сеньор, легко вас разгадать!
К чему пустых упреков строй!
К чему обид притворных рой!
Ну что ж! Не стану вас держать —
Идите же, коль песни вам постыли,
В свой монастырь, где прежде дни влачили.
Я с просьбой к Иоанну бы вошла,
Чтоб вас опять обитель приняла.

— Мне, Донна, не к лицу вкушать
Свой хлеб в обители святой,—
Вот вам о суете мирской
Пора под старость забывать...
Нет, клевещу бесстыдно! Но не вы ли,
Жестокая, мне душу истомили?
Прекрасней вас земля не создала,
Но как меня обида извела!

— Сеньор Эльяс, вы так и не открыли,
Какой подруге сердце подарили?
Добиться милой я б вам помогла,
Когда и вправду столь она мила.

— Нет, Донна, нет! Уста бы всё сгубили,
Когда бы имя это возгласили!
Боюсь молвы, молва людская зла,—
И страсть моя во глубь души ушла. 

Господь велел, чтоб Ева и Адам
Не устыдились сопрягать тела
И чтоб любовь такая перешла
Ко всем от них рожденным племенам.
Адам — наш корень. Дерево цветет,
Коли от корня жизнь к нему течет,
И днесь, тела влюбленных сочетая,
Творится воля господа святая! 

Сама Любовь приказ дает,
Чтоб всем я в песне рассказал.
Сколь много от Любви стяжал
И как ей воздаю почет.
Во исполненье сих велений,
А также в честь красы весенней,
Я описать для вас решаю,
Какие радости вкушаю
(Не расставаясь и с мечтой,
Для сердца моего святой).

Счастливый нынче выпал год,
И выбор радостей немал.
Я все утехи испытал,
Какие нам любовь несет:
Пред Донной я склонил колени —
Она всех в мире совершенней,—
Пред знатною девицей таю
И девкой не пренебрегаю!
Но куртуазности былой
Не изменил в любви тройной.

На пользу мне же, долг зовет,
Чтоб Донне честь я воздавал.
А коль немного заскучал —
К девице знаю тайный ход.
Хочу ли больших наслаждений —
Их без запретов, без стеснений
С веселой девкой получаю,
Когда часочек улучаю,
Чтоб с нею дань воздать порой
Любовной радости простой.

Закон Любви нарушит тот,
Кто Донну для себя избрал
И овладеть ей возжелал,
Сведя избранницу с высот.
У Донны жду я утешений
От самых скромных награждений,
Но шнур иль перстень, уверяю,
На трон кастильский не сменяю.
А поцелуй один-другой —
Подарок самый дорогой!

И у девицы мне почет:
Она радушно вводит в зал,
И сразу — я заране знал —
Садится рядом, так и льнет!
С ней не теряем мы мгновений:
Я все нежней, самозабвенней
Ее, притихшую, ласкаю.
Сначала к щечке приникаю,
Потом и поцелуй срываю,
Касаюсь груди молодой...
Но тут предел положен, стой!

А девка нежностей не ждет,
И не затем я девку взял,
Чтоб чем-нибудь себя связал!
Она готова наперед
Весь жар любовных вожделений
Со мной делить без возражений,
Все исполнять, чего желаю,
Когда с ней игры затеваю,
Да удивить и новизной,
Хотя игрок я записной! 

Заботами наветчиков моих,
Гонителей всей прелести земной,
Гнев и тоска владеют нынче мной
Взамен надежд и радостей былых.
Жестокие и низкие созданья
Вас отдалить успели от меня,
И я томлюсь, в груди своей храня
Боль смертных мук, огонь негодованья.

Но толков я не побоюсь людских.
Моя любовь — вот гордый вызов мой.
Вы жизнь моя, мне жизни нет иной, —
Возможно ли, чтоб голос сердца стих?
Кто хвалит вас, тому почета дань я
Спешу воздать, превыше всех ценя.
Зато вскиплю, зато невзвижу дня,
Промолви кто словечко в порицанье.

Пусть тяжко мне, пускай удел мой лих,
Но сердце чтит закон любви одной,—
Поверьте же, я никакой ценой
Не повторю другому слов таких.
Есть у меня заветное желанье:
Счастливого хочу дождаться дня —
Постылых ласк угрозу отстрани,
Себя навек отдать вам в обладанье.

Вот, милый друг, и все мои писанья —
Примите их, за краткость не браня:
Любви тесна литых стихов броня,
И под напев не подогнать рыданье. 

Дама к другу не была
Столь строга на этот раз:
Слово встретиться дала
С ним на днях, в вечерний час.
Срок желанный наступил,—
Истерзался друг тоской:
«Ох, томиться день-деньской!
Нет, видать,
Нынче вечера не ждать!»

Страсть жестоко сердце жгла,
Нестерпимая подчас.
День сиял, и ночь не шла.
Бедный друг совсем угас,—
Ждать недоставало сил!
Истерзался друг тоской:
«Ох, томиться день-деньской!
Нет, видать,
Нынче вечера не ждать!»

И любовь его могла
Всем открыться напоказ:
За слезой слеза текла
У несчастного из глаз.
Ясный день не уходил,
Истерзался друг тоской:
«Ох, томиться день-деньской!
Нет, видать,
Нынче вечера не ждать!»

Если встреча нам мила,
Ожиданье мучит нас,—
От него так тяжела
Даже и любовь подчас.
День лишь душу бередил.
Истерзался друг тоской:
«Ох, томиться день-деньской!'
Нет, видать,
Нынче вечера не ждать!»