такими словами она вошла к себе в комнату и вскоре так заболела, что должна была лечь в кровать. Лежа в кровати, она в эту ночь глубоко вздыхала, стонала и кричала и никак не могла успокоиться. На следующий день, когда она встала, с ней, бедненькой, случился обморок, который переполошил всех ее горничных. Они побежали к ее мужу, крича:
— Увы, увы, наша госпожа умерла!
Муж тотчас же поднялся к ней в комнату и стал тереть виски своей супруге, потом послал за водкой, приговаривая:
— Ах, мое сердечко! Ну, скажи что-нибудь, моя милая женушка! Боже мой, боже мой, позовите соседок, эй, вы, стервы!
Тогда госпожа Симон подняла голову, глубоко вздохнула, потом тотчас же снова потеряла чувства, и, поверьте мне, муж должен был употребить много усилий, чтобы сохранить ей остаток жизни. Когда она пришла в себя, —
— Как ты себя чувствуешь, моя женушка? — сказал он ей. — Чего ты хочешь? Ради бога, скажи мне, чего ты хочешь, и ты это получишь.
— Уйди от меня, лгун! — сказала она. — Разве я могу тебе верить! Ты тысячу раз говорил мне одно и то же и ты меня обманывал. Твоя грубость разбила мне сердце. Где еще найдется такой муж-негодяй?
— Ну, не ругай меня попусту; бог знает, как я тебя люблю.
— Ты меня любишь? — Нет. Твоя привязанность ко мне всегда была только на кончике твоего языка. Ты только того и желаешь, чтобы я умерла — готова в том поклясться, — и я молю бога, чтобы так и случилось, как ты желаешь. Но будь спокоен, скоро ты от меня освободишься.
Потом она глубоко вздохнула, лишилась чувств, и из груди ее раздался продолжительный стон.
Видя ее в таком состоянии, муж почувствовал себя очень несчастным. Как только она вновь открыла глаза, —
— Милая женушка, — сказал он, — если какое-нибудь недоразумение является причиной твоей болезни, то скажи мне о нем; если ты знаешь, что могло бы восстановить твое здоровье, открой мне это. Я обещаю тебе, что ты все получишь, если бы даже это мне стоило всего моего состояния.
— Ну, мой супруг, — сказала она, — как мне верить твоим словам, когда ты споришь со мной из-за какого-то несчастного платья?
— Хорошо, — сказал он, — ты получишь свои наряды из Лондона и все, чего бы ты ни попросила, если бог пошлет тебе здоровья.
— Ах, мой супруг, если ты так добр ко мне, то я буду считать себя самой счастливой женой в мире. Твои слова отогрели мне сердце. Я с удовольствием выпила бы хороший глоток рейнского, если бы только оно было здесь.
Поверьте мне, вино тотчас же было подано.
— Ах, боже мой, — сказала она, — если бы только мне съесть маленький кусочек цыпленка! Я чувствую, что мой желудок требует немножко мяса.
— Я очень этому рад, — сказал ее муж.
По истечении нескольких дней она совершенно поправилась. Чтобы восстановить мир и спокойствие, ее муж принужден был одеть ее с головы до ног по лондонской моде, причем она признавала только то, что шло с Чипсайда. Вне Чипсайда ей ничего не нравилось, будь даже это самый первый сорт. Так что, если бы ее платье было сшито не портным из Чипсайда, а каким-нибудь другим, то она сочла бы себя смертельно оскорбленной.
Когда она таким образом сломила волю своего мужа, другие жены суконщиков тотчас были осведомлены об этом. Они также пожелали быть одетыми по моде, и с тех пор жены суконщиков из Саусзэмтна, из Глостера, из Вустера и из Рэдинга щеголяют в таких же модных и изящных костюмах, как самые важные купчихи из Лондона.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Как суконщики оказали помощь королю, находившемуся тогда во Франции; как он восторжествовал над своим братом Робертом, вернувшимся вместе с ним обратно в Англию; как суконщики чествовали его величество и его сына в Рэдинге.
Его величество король, который вел войны во Франции против Людовика, короля Французского, и Роберта, герцога Нормандского, потребовал из Англии несколько отрядов солдат. Суконщики на свои собственные средства снарядили их большое количество и отправили их к королю. Роджер, епископ салисбэрийский, который управлял королевством в отсутствие короля, засвидетельствовал это в своих оповещениях, которые всячески восхваляли суконщиков. Бог даровал победу его величеству. Взяв в плен своего брата, он с большой радостью привез его с собою в Англию и заключил его в тюрьму, в кардифский замок, предоставив ему, однако, ту милость, что он мог заниматься псовой охотой и охотой с соколами, повсюду в окрестностях, где бы он ни пожелал. Герцог прожил так довольно долго, и мы вскоре подробно; поговорим о нем.
Король, вернувшись после зимнего отдыха, летом совершил путешествие на запад и посетил главные города. Суконщики, извещенные о том, приготовились к торжественной встрече короля, так как он обещал посетить их всех.
Когда его величество прибыл в Рэдинг, его там приняли и чествовали с великой радостью и торжеством. Так как Томас Коль был самым значительным лицом во всем городе, король почтил его дом своим пребыванием, и в течение всего этого времени его по-царски угощали, точно так же и его сыновей и свиту. Король видел те громадное число людей, которым этот человек один давал возможность жить. Их сердечная преданность и любовь к его величеству были вполне явны как по их внешней осанке, так и по их подаркам. О самом Коле у короля составилось такое хорошее мнение и получилось такое к нему доверие, что он дал ему большие полномочия в городе. Кроме того, король заявил, что ввиду той любви, которую эти люди проявляют к нему при его жизни, он хотел бы, чтобы после его смерти его останки были доверены именно им.
— Так как я не знаю, — сказал он, — в каком другом месте им было бы лучше находиться вплоть до всеобщего воскресения, как не среди моих, присутствующих здесь друзей, которые, вероятно, воскреснут также.
Тотчас же король приказал начать постройку прекрасного и славного аббатства, чтобы показать свою преданность господу богу, укрепить христианскую религию и подвигнуть своих преемников на деяния такого же рода. Точно так же внутри города, впоследствии, он приказал воздвигнуть красивый и большой замок, где он часто имел пребывание вместе со своим двором. Там именно он чаще всего пребывал в последние годы своей жизни,
