Лопе де Вега - Том 2

Ола! Кто это?

Ну и день!
Слепою курицей, ей-богу,
Тащусь, беспомощный, как пень.

Ответьте!

Если грянет гром,
Мне это будет поделом,

Я — маска.

Легонькая шалость?

Мы с ним вдвоем хлебнули малость
И потихонечку идем.

Вперед, нам светит месяц ясный!

Святое небо, как темно!

Лишает разума вино.
Любовь к затворнице прекрасной
Мутит мой разум, как оно.
Возможно ли, чтоб эта дама
Свой дом считала сенью храма
И так блюла смешной обет,
Чтоб стольким рыцарям в ответ
Лишь «нет» да «нет» твердить упрямо?
Нет, невозможно; молвить честно,
Я полагаю, что она
Навряд ли к святости склонна,
Затем что святость, как известно,
Всегда костлява и бледна.
Она здорова, молода
И проедает без труда
Четыре тысячи дохода;
Ужель она в теченье года
Не зябнет ночью иногда?
Пусть на затворе держит дом,
Пусть ей греховный свет не нужен,
И дух ее с молитвой дружен,
Не все ль равно, раз эконом
Приносит индюка на ужин?
Нет, сто ночей не буду спать,
Все ночи буду коротать,
Прикован к милому порогу,
И кто приблизится, ей-богу,
Тому вовек уже не встать!
Пусть я под снегом коченею,
Хотя здесь редко снег идет,
Пусть тяжкий сон меня гнетет,
Я как скала окаменею,
Медуза[83], у твоих ворот.

Не знаю, хорошо ль висят
Весь этот бархат, эти ткани.

Превыше всяких ожиданий.
Вы отойдите, киньте взгляд.

А этот лицевой ковер,
Он хорошо тут поместился?

Вице-король бы им гордился,
Король — и тот бы тешил взор.

Любовь Иакова[84]. А что же,
Сюда идет такой рассказ!

Что было с ним и что у вас,
Верней, нисколько не похоже.
Тот ждал семь лет да семь других,
А ваша милость дня не ждала.

Что если этот день — начало
Грядущих горестей моих?
Урбан нейдет. Чем нам заняться?

Да можно карты принести.

Он отказался с ним идти.
Да, да!

Не надо волноваться.
Что бы могло его смутить?
Такой воинственный мужчина!

Но он красив, и вот причина,
Что он изнежен, может быть.
Да и потом — какой герой
Стерпел бы выдумку такую,
Чтобы его вели вслепую?
Идальго, пылкий, молодой,
Не из теперешних красоток,
Неустрашимый, полный сил,
Перед которым сам Ахилл
Казался бы пуглив и кроток!..

А сколько раз пучину вод
Переплывал Леандр влюбленный?[85]

Рассказ, певцами измышленный…
Притом он знал, к кому плывет.
Да и на башне для него
Свет зажигали, поджидая;
А здесь, и в комнату вступая,
Он не увидит ничего.
Когда б ты римлян назвала,—
Того, кто в пропасть устремился,
Кто на мосту один сразился,
Иль чья рука в огонь легла[86],
Тогда бы это верно было.

Прошу награду.

Как? Идут?

Ну, да! Что вестнице дадут?

Мантилью, ту, что я носила.

Темно-лиловую, с шитьем?

Подай мне маску, живо, живо!
И ты надень.

Вот как счастливо
Мы прибыли в желанный дом.

А ведь, пожалуй, что и да.
Ступени были, даже много.

Подвиньте кресло, ради бога.

Извольте сесть.

Куда?

Сюда.

Кто это говорил сейчас?

Моя хозяйка.

С этих пор —
Служанка ваша, мой сеньор.

Пусть буду проклят триста раз,
Но эту шапку я снимаю!

Великий боже, здесь темно!

Поэтому мне все равно,
И ваш проступок я прощаю.
Поставь мне кресло рядом с ним.

Я весь опутан волшебствами!

Сеньор! Я сяду рядом с вами.

О, что за казнью я казним!
Уже мне душу сожигает
Любовь без света, — я ж слепец,—
Любовь, что пламя из сердец,
Как сталь из камня, высекает.
Как искру создают ударом,
Когда огонь хотят извлечь,
Так, тронув душу, ваша речь
В душе откликнулась пожаром.
Он вспыхнул в сердце молчаливом,
Нежнее сердца — трута нет;
Служил ударом ваш ответ,
А ваш язык служил огнивом.
Моя душа — огонь зажженный,
Который созерцает вас,
И я страшусь, чтоб он погас,
Счастливым видом ослепленный.
О дайте видеть вас воочью,
А не в одном моем уме!
Ведь мы же больше не во тьме,
Когда огонь пылает ночью!
Иль верьте в искренность мою,
Иль сказки начинать не надо,
Чтоб я не знал мучений ада,
Раз я не вправе быть в раю.
Когда на глади полотна
Художник ночь изображает,
Хоть луч он все же оставляет,
Чтоб эта ночь была видна.
Я — благородный человек,
Который вас увидеть вправе,
Который вашей доброй славе
Ничем не повредит вовек.
Ведь тот, кто просит, вам не враг.
Отдайте мне хоть эту руку!

Ну что ж, возьмите.

Как поруку
В том, что наверно будет так.

Какая тонкость разговора!

Толкует складно.

Очень мило.

Клянусь вам памятью Камило…

Так и меня зовут, сеньора.

…что я удивлена сама,
Подав вам руку так послушно.