Лопе де Вега - Том 5

Внимайте
И ни ползвука не теряйте
Из этой повести моей.
Высокородная Диана,
Досель таимый этим лесом
Смиренный, но роскошный клад,
Как золото в глубоких недрах
Затаено! Отавьо, герцог
Урбинский, этих мест владетель,
За неимением потомства
Взял некогда на попеченье
И воспитанье Теодору,
Дочь брата (брата звали Цезарь),
Ценя в ней ум и красоту.
(Прошу вас, слушайте прилежно.
Ведь если упустить начало,
То трудно разобраться в деле.)
В Урбино все всегда считали,
Что Теодора несомненно
Ему наследует: ведь он
С ней состоял в родстве теснейшем.
Так Теодора и жила
Хозяйкой герцогских владений,
Отавьо зеркалом служа,
И тот привык в него смотреться.
К ней стали свататься монархи:
Феррарский, пармский, и пьяченцский,
И мантуанский, и миланский.
А вместе с ними, с меньшим блеском,
Хотя и с большею надеждой,
Благодаря вседневным встречам,
Урбинцы Дьего и Камило,
Два благородных кавалера.
Хоть ей приятны были оба,
Но Дьего втайне был милее,
Иль потому, что он изящней,
Иль просто волею созвездий.
Меж тем, прекрасная Диана,
Неумолимое железо
Жестокой Парки оборвало
Нить герцога на полувеке.
Как много смерть несет открытий,
И перемен, и превращений
В любой державе или доме,
Давно и хорошо известно.
Так вышло и на этот раз.
А именно: покойный герцог
Провозглашает в завещанье,
Что у него в деревне этой
Есть дочь, рожденная вне брака,
И ей вручается наследье.
При оглашенье завещанья
У Теодоры сжалось сердце,
Озлился Дьего, а Камило
Взлелеял твердую надежду,
Что станет герцогом урбинским
Через наследницу, затем что
Не он — избранник Теодоры,
Которая в какой-то мере
Давала все-таки понять,
Что Дьего больше ей любезен.
И вот, прекрасная Диана,
Урбинский двор пришел в смятенье
И на два стана раскололся,
Притом с таким ожесточеньем,
Что начал меч писать законы
И правом сила завладела.
Тогда посредником вступают
Седины лучших и знатнейших,
Смиряют ярость Теодоры
И буйство юношей незрелых.
Они к законной герцогине
Решают снарядить с известьем
Посланника в лице Камило,
Который грезит — с вами вместе
Стать повелителем Урбино.
А Дьего Теодоре шепчет,
Чтобы она, не дожидаясь,
Покуда вынесут решенье,
Потребовала власть себе,
Хотя бы вас найти успели.
Я, старый герцогский слуга,
Без знатных и богатых предков,
Родившийся в смиренной доле,
Привыкший ждать, чтобы сильнейший
Был снисходительно настроен
И выказал благоволенье,
Хоть я и не лишен достоинств,
Диана, и во многом сведущ,—
Я, преклоняясь перед кровью,
Доставшеюся вам в наследство,
Явился не просить награды
За принесенное известье,
Что вы отныне — герцогиня
И больше не лесное эхо,
А чтобы вам открыть опасность,
Которая грозит наверно
Вам, совершенно беззащитной
В толпе врагов освирепелых.
Ведь недостоин же Камило
Быть вами призванным к правленью,
Когда столь славные монархи
Мечтают о державе этой.
Сомненья нет, что Теодора
И Дьего, в яром озлобленье,
Чтоб вас вернее погубить,
Изобретут любые средства.
Подумайте, что вам грозит
И как в столь трудном положенье
Себя вам следует вести
Умно, решительно и смело.
Простите, если я скажу,
Что вас я испытать хотел бы:
Кто от природы одарен,
Тот одолеет все на свете…
Однако слышен треск в лесу
И конский топот. Это, верно,
Гонцы, которые вас ищут,
Чтоб в город отвезти поспешно.
Мне оставаться здесь нельзя:
Нельзя, чтоб нас застали вместе.
Я вам попозже пригожусь,
А так — возникнут подозренья.
Бог да поможет правоте,
Да оградит вас от измены,
Да охранит невинность вашу
И да венчает вас победой!

Вот та, кого вы ищете, сеньоры,
Дочь нашего Альсино. Он живет
В селе поблизости, да нынче скот
Погнал на пажить в горы.

О разум! Я хочу с твоей подмогой
Представиться им дурочкой убогой!
То лучший путь к успеху иногда.

Судьба крестьянки этой, господа,
Доказывает нам,
Как смерть и счастье правят своевластно.

Она меж тем взирает безучастно
И чудной правды не подозревает.

С чего начать, Камило сам не знает
И на меня уставил долгий взгляд.
Его смущает мой простой наряд.

К чему безмолвно медлю я, коль скоро
Я вижу вас, высокая сеньора?
Целую ноги славной герцогине,
Которою вы сделались отныне.

Еще недоставало,
Чтоб я такие шутки слушать стала!
Я вам не герцогиня и не дыня.
А если вы — охотник, я — не птичка,
Не дикая гусыня.

Я знал, что внешностью она мужичка,
Но думал — кровь оставит в ней хоть след
Высокого наследственного сана.

А если это вовсе не Диана?

Пастух, да та ли это?

Я ж сосед!
В селе у нас другой Дианы нет,
И вы как раз искали дочь Альсино.

И эта вот — владычица Урбино!

Вам, стало быть, не нравится она?

Я думаю!

А чем она дурна?

Дикарским видом, глупым языком,
Которых трудно было ждать при том,
Что кровь ее настоль высокородна.

Вы потолкуйте с ней! Она свободно
Такой риторикой засыплет вас,
Какой не обучают и в Болонье.[108]

Сеньора! Герцог умер.

Ну, а мне-то
Какое дело? Если верно это,
Его, сеньоры, вы и хороните.
Я, право, не священник.

Ведь это ваш родитель!

Врешь, мошенник!
Родитель мой — Альсино.

Не напрасно
Я опасался. Совершенно ясно,
Что разумом она слаба.

Еще бы
Не отупеть среди такой трущобы!

То было б чудо, если бы она
Изящна оказалась и умна,
Живя в горах, как зверь.
Зато она изменится теперь,
Вкусив у нас придворную науку.

Мы вам целуем руку
И вас в Урбино отвезем, сеньора,
Как нашу герцогиню.

Вот умора!

Вам герцог завещал свою державу.
Примите то, что вам дано по праву
И вам навек принадлежит отныне.