вовсе это была кровь, просто такая густая, но чужая… Кто уж знает, что придумал шабаш, витающий над головою, в этот раз, но дело ведь не в этом, дело в том, что ангелы так и дерутся в небе на ножах.
Ох, а было раньше время, яблоки эти были в избытке, но вкушать их было почему–то нельзя, ведь знаниями они полны, как полно нектара поле из цветов, как поле одуванчиков, что своими парашютами попадают в глазные яблока, а позже чесать мы начинаем. Главное заразу не занести, но вот Денница глаз чесал по другой причины: спать юнец хотел безумно, но чувствовал, что защитить Виктора должен от демона, что скрыт под маскою архангела. – Я обещал, что приведу тебя к ней, правильно ведь? – спросил Денница, взирая на яркий кровавый восход, – Сегодня прольется кровь… – он встал. Встал так уверенно. – Сегодня схватка ждет меня. Ведь так, Отец?.. – говорил он, взирая в пену небесной глади свинцовой, – Какой же запах сегодня! – утвердил он восклицательно, внимая носом запах, – Люблю запах напалма по утру. – он опомнился, – Я провожу тебя. А дале меня ждет… Ведь прекрасно знаю, что ждет меня! – глаза его глубые засияли алым взором, наполонившись кровью, а яблоко в руках сгнило. Из него полился этил, на который сбежались опарыши, гусеницу и какие–то ужасные черви. – А ведь из вас получатся дальше такие красивые бабочки… Если яблоко гнилое вас не отравит! – он засмеялся, взяв одну в руки. Он положил гусеницу на зубы, надкусив. А после повернулся к Виктору, – Будешь? – спросил он, – По вкусу, лет 14 всего.
Вопросительно оглядел Денницу Виктор. Вдруг он увидел глаза пьяные одной из гусениц, что словно кричала голосом девичьим:” Помоги…”
Но уж поздно было помогать… Она обратилась из дитя в мертвое тело, на которое набросились другие, начав жадно пожирать. – А это уж жучки постарше… – сказал Денница, раздавив всех ногой. – Так легко… – он улыбнулся, смотря на Виктора, что оглядел его ужасной миной. Вдруг Денница руку поднял, а неё присела бабочка, – Понимаешь, Вик, бабочкой им никогда нельзя было бы уже стать. Они все мертвы должны были быть давно. А я для них стал как освободитель.
– Думаешь, жизнь их была настолько ужасна и в тягость, что им не стоило жить дальше?! – возомнил Виктор, поднявшись с ледяной земли, – Думаешь, что они недостойны жизни?
Денница улыбнулся, улыбкой светлой озарив лик Виктора, – Пустые разговоры, друг мой. Они ни к чему не приведут.
Вдруг Денница замолвил с Виктором, что был в его объятиях, – Потерянный рай… – молвил он, указывая на дом, где сидел одиноко мужчина. – А раньше такая там царила любовь, ныне не может и слова даме сердца изречь. Грустно очень. Ну да плевать.
Чувствовал Виктор, что скоро конец грянет меж очей, как молния пронзит его лоб. Окажется он в мире ином, где разойдется всё цветами. Где он найдет её. Ту, за которой идет. За которой шел с самого начала. И кажется, что так близко, но так далеко… Всё кажется туманом, но всё так легко теперь. И ноги уж сами бредут. – Я наконец–то увижу тебя… – говорил Виктор, неся в руках голову, держа за пепельные длинные волосы. Пустые изумрудные и такие красивые глаза, как камень теперь действительно. Из него бы вышло хорошее кольцо, отдать бы его только ювелиру. И носил бы кто–нибудь его без упрека и сожалений. Ведь кара та, что пала с небес, что встала пред ним… уж неудержима была. Пред глазами Виктора виднелся последний горизонт. Сын зари следил своими пустынными глазами за уходящим солнцем в горизонт. – Вот и всё… Путь пройден мой. Спасибо, что прошел его со мной. Теперь то ты найдешь покой, которые так и не сыскал при жизни, Сын Зари… – путник положил на камень, как на мягкую подушку, голову Денницы, что смотрел такими красивыми, но пустыми глазами за уходящим солнцем за горизонт.
Вот и мой черед встретится с Ней… Сколько уж времени прошло. Но теперь я здесь. Спасибо, что был со мной. – сказал Виктор, погладив мертвую голову ангела, улыбнулся мило, но так грустно. А дальше сделал шаг вперед вновь, – Вот и настал конец. Осталась только встретится со Смертью. – но он не мог уже идти.
Тихий шепот оживающей листвы, тихий хохот с облаков. И кажется, что всё кончено теперь. Но разум чист, как никогда. Провалы памяти, как бездны тьма, были неизбежны. И слышен ныне только легкий гул. Но как же тихо здесь. Тихий, слабый гул и мысли ни одной. Лето настало. Всё, теперь конец. Видна лишь мира грань.
И улыбка. Такая счастливая улыбка. Зелень, щекочущая ноги, холодные, кровавые ноги. Карие глаза, смотрящие вперёд. Льёт теплый летний дождь, поёт песню соловей про то, что не так уж всё и плохо. А ведь и правда. Что осталось тут пройти? Пара шагов и всё. Виден конец, а там видна она – девушка в разорванном плаще. Договор с ней был выполнен, теперь должна следовать награда.
Виднелись на горизонте два целующихся облика один похожий другой.
Дама смотрела в тлен уходящего солнца. – Вот мы и встретились. – сказала дева, опуская капюшон.
– Здравствуй. – изрек Виктор, взирая на черный силуэт, а после на зеленые, как изумруды, очи. – Я хочу знать, когда я увижу её.
– Всё. Уже скоро.
– Здесь твой мир прекрасен. – сказал Виктор, пав на зеленую траву, – Ощущение, что это вовсе и не твой мир. – он наблюдал за медленно текущими по небосводу облаками, сравнивая их с морскими кораблями, чувствуя себе небом над ним. И как же счастлив был он, внимая каждый миллилитр кислорода разряженного, как в горах, – У меня к тебе вопрос остался, можно?
– Да, конечно. – ответила дева, севшая рядом с Виктором.
– Вот есть и жизнь, и смерть, но я не вижу разницы.
– Ты её и не увидишь. Жизнь для тебя была кошмаром, но только внутри твоей головы. А сейчас у тебя была цель. Поэтому даже кошмар для тебя перестал быть таковым. – он посмотрела назад, улыбнулась мило, – Присаживайся, сестра.
– Она права, Виктор. Ты ушел из моего мира, из мира жизни только для того, чтобы найти смысл. – молвила девушка лицом такая же, как и дева, которой мир смерти принадлежит.
– Зачем ты здесь?
Виктор поник лицом, но ясно взирать начал, пройдя туман в глазах, – Моя любовь погибла. Я пришел вернуть её, но мне не нужна моя жизнь, не нужна смерть, просто верните мне её… – сказал Виктор, поднимаясь из плена травы.
– Любовь… мы созданы любовью. – ответила девушка, одетая в белое платье, а в голове её сиял цветок, – Она неподвластна нам.
Путник пошатнулся, –
