Неужто зря я шел?
Смерть взяла за руку его, – Тебе нужна не я, Виктор. Тебе нужно перейти последнюю грань. Ты должен пройти мир пепла. Ты должен коснуться того, что сильнее нас обоих, что породила нас – сестер родных.
Вдруг грань, на которой стоял Виктор, грань, что делила жизнь и смерть, сменилась бесконечной тьмой. – Взгляни сюда. – он почувствовал холодную руку на своем подбородке, а после почувствовал движение шеи, головы. И дале он увидел белые врата в облаках. – Ежели тебе нужен покой, то я верну тебя. – сказала дева в порванном плаще.
Юноша оказался у врат, прислонил ухо к ним, но там молчат. Тут так много ломятся в них. Все ломятся в рай, как бабки на базар.
Виктор хотел что–то сказать, но не успел, ибо голова его вновь повернулась. – А это… – Виктор увидел два сцепленных объятиями ядовитых ликориса, подле которых дохнут мухи, черви, блекнут другие, а всё от красоты, а не от яда, хоть они и вредны для всех, кроме друг друга, но бабочка порхает над ними, что выросла под их плодами, – Здесь сцепляется всё воедино, без этого не было бы ни жизни, ни смерти, ни рая, ни ада для тебя. Это называют любовь. – молвила Смерть. – Вот и настал твой выбор: рай, как жаждали тебе придать его архангелы те над головой, или станешь ликорисом, обняв деву любимую свою, воскресив мою родитель?
Он безмолвно секунду посмотрел на даму, – Ты думаешь, что есть смысл спрашивать?
– Неужто нету смысла в этом? – она улыбнулась, взяв его за шею, приложив лог к своему, взирала своими зелеными глазами, поправив быстро свои волнистые каштановые волосы, – Ты молодец. Я горда за тебя. Дай воздух тому чувству великому, что предано было пеплу, чувству, на которое с ненавистью смотрят недолюди. Воскреси то, что создало вокруг всё. – она смотрела в его карие глаза, прижавшись ко лбу.
Исчез путником мигом, а тьма распалась. И воцарился вокруг него целый мир. Его обвивал тихий, медленный ветерок. Над головой текли одинокие два облака. Мелкая трава, что, кажется, подстрижена кем–то. И звук лета. Слышен где–то прибой. Виднеются играющие птицы вдали. Играет спокойная мелодия в голове. Словно рай… в котором обессиленное тело падает на теплую согретую землю. Ледяные ноги согревает приятное солнце, как согревает и всё его тело, запачканное кровью.
Ветер коснулся волос темно–русых Виктора, или не Виктора, как там его зовут?.. И думу они в голову ему несли: “Неужто раньше что–то было?” – думал он, смотря на облик, стоящий у обрыва. И он шел, делая последние шаги к ней, последние шаги до того, чтобы прикоснуться. Казалось, что на дворе стоит июль. Почти что середина. “У неё должно быть скоро день рождение…” – думал путник. “Неужто было до этого дня что–то?.. Была ли жизнь вообще? А может был это лишь сон? Глубокий и такой несчастный сон…”
Дева обернулась ему, улыбнулась, – Наконец–то… – сказала она, почувствовал его объятия.
Казалось, что это был уже не Виктор, никакой не Виктор… А кто–то другой, но кто? Кто, ежели не он? Дитя, что только родилось на этот свет, как и дева, что он обнимает, поливая её спину своими слезами.
Он обнял её хрупкую и нежную девичью спину, скрыв её, как крыльями ангел, прижав к груди так ласково и мило. А после нежно наклонился, поцеловав её лоб, – Если честно, мне не верится…
Она обняла его сильнее. Так, как никого. Её волосы колыхал спокойный теплый ветер, а на небосводе царила мирская гладь. Глаз её следил за медленно уходящими облаками, за медленно уходящими свинцовыми тучами. Она чувствовала легкий холод по своей спине, чувствовала, как стекают медленно теплые слезы. Шепот мира и сердец свел их. Ныне вместе они. Она ждала его, он рядом. Он пришел к ней, она обняла его.
