Ознакомительная версия.
Нума преданно любил свою жену, и та поддерживала его во всем, но на тринадцатом году брака скончалась. Потеряв Татию, Нума удалился от людей и вел скитальческую жизнь, ночуя в священных рощах богов, в пустынных местах. Говорят, что там Нуму полюбила речная нимфа Эгерия, ставшая на всю жизнь его возлюбленной и советницей. Часто в своем правлении Нума ссылался на мудрые речи Эгерии.
К нему, жившему в созерцании и единении с природой, и явились римские послы просить принять царство. Они даже не сомневались, что Нума будет счастлив оказанной ему честью. Но оказалось, что не так-то просто убедить человека мирного и скромного принять власть над городом, выросшим благодаря одной лишь войне. В присутствии отца и родственников Нума ответил послам: «Лишь безумие может заставить изменить привычным порядкам: пусть даже никакими преимуществами они не обладают – они заведомо более надежны, чем всякая неизвестность[1]. Ромула провозглашают сыном богов, я же простой смертный, склонный вдобавок к долгому покою. Надо мной лишь посмеются, когда я стану учить город, вскормленный войной, ненавидеть любое насилие».
Нума Помпилий и нимфа Эгерия. Художник А. Кауфман
Понимая, что Нума отказывается, послы стали молить его не ввергать Рим в междоусобицы, ведь более никого, кроме него, не могли римляне выбрать единогласно. Убеждал Нуму согласиться и отец, говоря, что Рим наверняка устал от триумфов и ждет теперь вождя кроткого и справедливого.
Наконец Нума согласился хотя бы отправиться в Рим, чтобы увидеть его своими глазами. Когда он въезжал в город, навстречу ему вышел весь народ, восторженными криками приветствуя будущего царя. На форуме поднесли ему знаки царского достоинства, но Нума просил, чтобы прежде людей избрание его подтвердили боги.
Вместе со жрецами и прорицателем-авгуром, угадывавшим божественную волю по полету птиц, Нума поднялся на Капитолийский холм. Там авгур завязал Нуме глаза и повернул лицом к югу, а сам, положив руку ему на голову, встал позади и принялся ожидать от богов указаний. Тишина сковала переполненный народом форум: запрокинув головы, люди ждали знамений. Наконец справа от Капитолия появились птицы, и лишь тогда, истолковав знамение как благое, Нума надел царское платье и спустился к народу.
Долгим и успешным было его правление. Никогда Нума не пускал в ход силу против своих подданных и только грозными увещеваниями, суля божественные кары, усмирял римлян. Говорят, именно Нума построил храм Верности и научил римлян клясться ею как самой нерушимой клятвой. Он же учредил культ негасимого огня и его служительниц, дев-весталок. Нума также высчитал и ввел в обращение новый календарь, которым веками пользовались его потомки. Первым месяцем в этом календаре стал январь, названный в честь бога Януса, а не март, посвященный Марсу, как было прежде. Возможно, тем Нума хотел умерить воинственность своих сограждан.
Янусу же Нума построил знаменитый храм с двумя дверями. Храм этот называют также воротами войны, так как принято держать его открытым в течение всей войны и закрывать на время мира. Лишь дважды после Нумы закрывался храм Януса: в консульство Тита Манлия, по завершении Первой Пунической войны, и после битвы при Акции, когда Октавиан Август установил мир во всех своих владениях. При Нуме же все сорок три года его правления храм стоял запертым. И пожалуй, ни до, ни после Нумы не было в Риме царя столь набожного и любимого народом.
На восьмом году царствования Нумы Помпилия в Рим пришла страшная моровая болезнь, терзавшая к тому времени всю Италию. Страх охватил жителей города, и тогда Риму явилось божественное знамение. Говорят, что прямо в руки царю с неба опустился медный щит. По словам нимфы Эгерии, которые Нума незамедлительно передал народу, этот щит призван был стать спасением города и отразить болезнь, но, чтобы ни один вор не посягнул на дар Юпитера римским гражданам, нужно сделать еще одиннадцать таких же щитов, подобных первому и размерами, и формой, и воздать богам все полагающиеся почести.
Перво-наперво луг, где находился царь в момент появления щита, Нума посвятил Каменам, с которыми, говорят, он часто держал совет по важным государственным делам, а источник, орошавший этот луг, объявил священным и наказал девам-весталкам впредь брать из него воду для очищения храма Весты. Когда же Нума показал сам щит мастерам, предлагая потягаться в оружейном искусстве, все отказались, и только Ветурий Мамурий, слывший великим знатоком своего дела, принял вызов царя и смог добиться такого удивительного сходства, что даже пораженный Нума не смог отличить щиты Мамурия от сошедшего с неба.
Хранителями щита Юпитера Нума назначил жрецов-салиев. Имя такое они получили благодаря ритуальной пляске, состоящей в основном из прыжков, – на латыни «прыгать» звучит как salire. Каждый год, в марте и октябре, они пляской обходят город, в пурпурных туниках и медных шлемах, звонко ударяют мечами в священные щиты и поют хвалы мастерству Мамурия.
Говорят, что все благочестивые поступки Нумы не прошли даром, и болезнь в один день исчезла из Рима.
Благочестие и мудрость Нумы исполнили римлян таким восхищением перед царем, что и после его смерти передавались потомками истории об удивительных чудесах, сопутствовавших его правлению, как будто не было для Нумы, любимца богов, ничего невозможного. Так, например, рассказывали, что однажды, пригласив на пир множество людей, Нума предложил гостям угощения весьма дешевые и простые, к тому же по данные на грубой посуде. С недоумением взирали на пиршественные столы благородные римляне, но из уважения к царю не сказали ни слова и приступили к трапезе, как будто так и полагалось. И вот когда обед уже начался, Нума возвестил, что посетила пир его возлюбленная нимфа Эгерия, и тут же на столах появились изысканные кушанья и драгоценные кубки.
Любому заезжему гостю могли указать римляне и особую рощу, где круглый год из темной пещеры бил чистый подземный ключ – в этой роще встречался Нума со своей божественной спутницей. Но всех поразительнее была история о том, как Нума поспорил с самим Юпитером-Громовержцем.
Говорят, что два божества, Пик и Фавн, полюбили приходить на Авентинский холм, тогда еще не заселенный и изобиловавший тенистыми рощами и прохладными источниками. Владея нешуточным колдовством, давно странствовали боги по Италии, оставляя за собой вереницу различных проделок. Нума сумел изловить их, подмешав вино в воду источника, из которого они по обыкновению пили. Оказавшись в плену, боги всевозможными хитростями пытались вырваться, оборачивались страшными призраками и чудовищами, но Нума не отпускал их.
Два сатира. Художник П. П. Рубенс
Наконец, разгневанный своеволием Нумы, с неба спустился сам Юпитер, возвестивший, что Нуме после такого поступка немедленно следует произвести очищение головами. Ужаснулся царь подобной перспективе и быстро переспросил Громовержца: «Луковичными?» «Нет, человеческими…» – степенно ответил Юпитер. «Волосами?» – уточнил якобы не понимающий Нума. «Нет, живыми…» – разъяснил Юпитер глупому смертному, но тот опять подхватил: «Рыбешками?» Смилостивился Юпитер над находчивым Нумой и удалился, а очищение после удара молнии, гнева Юпитера, с тех пор действительно проводили луковичными головами, человеческими волосами и живой рыбой.
После смерти Нумы царем в 673 году до нашей эры избрали Тулла Гостилия, человека, нравом противоположного Нуме. Будучи молод и воинствен, Тулл Гостилий повсюду искал повода к войне и вскоре нашел его. Так случилось, что римляне угнали скот с пастбищ Альбы-Лонги, а альбанцы, в свою очередь, с римских. С обеих сторон были отправлены послы требовать возмещения убытков. Римские послы, наученные Туллом, сразу же объявили о своих претензиях альбанскому правителю Гаю Клуилию и, получив отказ, объявили соседям войну. Альбанские же беспечно пировали в доме Тулла, а когда, смущаясь, перешли к делу, Тулл ответил: «Вы прежде успели отказать моим послам, так пусть на вас и падут все бедствия войны!»
Альбанцы с войском раньше вторглись на римские земли и разбили лагерь неподалеку от стен города. Лагерь свой они окружили рвом. Он звался Клуилиевым по имени правителя, пока не обветшал и не исчез и он сам, и это имя. В лагере же умер сам Клуилий, и альбанцы выбрали вместо него некоего Меттия Фуфетия.
Меж тем Тулл, ночью обойдя неприятельский лагерь, повел войска прямиком в альбанские земли. Меттий, видя это, отправил к Туллу посла с предложением встретиться двум вождям, прежде чем разгорится сражение. Тулл не пренебрег просьбой и выстроил войска, напротив встали альбанцы, и между двумя армиями сошлись Меттий и Тулл. Меттий сказал: «Я знаю, что не причиненная обида, а жажда власти на самом деле толкает к войне два наших народа. Но подумай, у нас есть общий, куда более могущественный враг – этруски, и, проливая кровь друг друга, мы лишь приглашаем этрусков обратить оба наших города в рабство. Неужто нельзя найти способ бескровно решить наш спор?»
Ознакомительная версия.
