— Поищи там моего мужа, моего возлюбленного Ода. Мне так его не хватает! Он покинул меня. Будь так добр, найди его!
— Попытаюсь, — пообещал мальчик.
— Спасибо! — с чувством воскликнула Фрейя. — Я тебе этого никогда не забуду!
Сказав это, она снова надела свое соколиное оперение, уменьшилась до размеров обычной птицы и с шумом взлетела.
— Пойдем! — сказала Труд.
— А теперь мы куда? — поинтересовался Эрик, послушно следуя за ней.
— Ты же слышал — к Уллю. Он живет в лесу, который называют Таксдале. Улль подготовит тебя к путешествию.
— Это далеко отсюда?
— Нет, — ответила Труд. — Если поторопимся, то успеем до захода солнца.
— А что это за колышки, о которых говорила Фрейя? — поспешил спросить Эрик, чувствуя, что скоро у него перехватит дух от быстрой ходьбы.
— Чтобы сделать их, берут тонкую ветку рябины и выстругивают из нее несколько колышков. На каждой из них вырезают специальные знаки, означающие различные вещи. Потом эти колышки бросают на расстеленный кусок материи и по тому, как они упали, читают предсказания.
— Ты сама тоже это умеешь?
— Нет, — улыбнулась Труд. — Этим у нас занимаются только старики — в основном те, кто не решается обратиться за советом к Одину или Мимиру.
Девочка двигалась быстрой легко, как лань, и Эрик, который вообще-то хоть и чувствовал себя неплохо, едва поспевал за ней. Дыхание его стало тяжелым, по лицу струился пот.
Труд, видя это, пришла ему на помощь.
— Ладно, давай пойдем чуть помедленнее.
Эрик попытался сделать вид, будто ничего не произошло, лишь украдкой перевел дух — ему явно не хватало воздуха.
— Ничего, скоро передохнем, — сказала Труд спустя некоторое время. — Мы уже недалеко от Види — края лесов или владений Видара, как его еще называют. Мы зайдем к Видару и перекусим.
Предстоящий отдых обрадовал Эрика, да и перекусить он был вовсе не прочь.
Природа постепенно менялась. Теперь ребят окружал лес или, скорее даже, высокий кустарник, поскольку деревца тут были крайне низкорослые; трава же, наоборот, была высокая, густая и сочная. К счастью, тропинка, по которой они двигались, была относительно прямая и хорошо утоптанная, так что идти было легко.
Вскоре они вышли на большую поляну, посреди которой стояла усадьба. Возле нее работал какой-то человек — пилил дрова. Когда Труд и Эрик подошли поближе, на лице его появилась радостная улыбка.
— Вот это приятная неожиданность! — воскликнул он.
Эрик уже готов был к тому, что его опять спутают с Тьяльви, однако, как ни странно, этого не случилось.
— Незадолго до вашего прихода здесь проскакал Тьяльви на Ховварпнире, — сказал человек. — Когда я увижу Тора, то обязательно поговорю с ним, Труд. Кто позволил Тьяльви так гнать бедное животное? Ведь никакой конь не выдержит подобной скачки. Я уверен, он больше никогда и близко Тьяльви к себе не подпустит — лошади такого не забывают. Надеюсь, Эрик, ты никогда не будешь так с ним обращаться!
— Нет, конечно, нет! — подтвердил Эрик и умолк, не зная, что еще сказать.
— Вы направляетесь к Уллю? — спросил Видар.
— Да. Не дашь ли ты нам чего-нибудь поесть и попить? — попросила Труд.
— Ну конечно, входите, входите.
Внутри дом оказался как две капли воды похож на обычное крестьянское жилище — Эрик не раз уже видел подобную обстановку в разных музеях-усадьбах. Один угол был отведен под загон для скота, в другом помещалась клеть с припасами и стояли массивные нары — на них, видимо, тут спали. В центре комнаты на полу был сложен очаг, дым из которого выходил наружу через дыру в крыше. Над очагом на металлической треноге висел котел, в котором что-то булькало.
— Могу предложить вам грибной суп с мясом косули. Будете?
— Прекрасно, — сказала Труд, усаживаясь прямо на пол.
Эрик слегка замялся; обычно он опасался есть какие-либо грибы, кроме тех, что были куплены в магазине. Однако он тут же справился с собой.
— Это действительно вкусно! — заверила его Труд и ободряюще улыбнулась.
Суп и вправду оказался восхитительным и притом очень сытным. После небольшого отдыха — чтобы дать улечься пище — ребята снова двинулись в путь, углубляясь все дальше в лес.
— А Видар — это кто? — спросил Эрик.
— Сын Одина. Ты заметил, как он хромает?
— Да, а что все сыновья Одина — хромые?
— Нет, — рассмеялась Труд, — только Видар.
— Так он что, болен или когда-то покалечился?
— Ох, и многого же ты еще не знаешь! — воскликнула Труд. — Когда наступит Рагнарок, Видар отомстит за отца и убьет волка Фенрира. Пророчество гласит, что он засунет ногу волку в пасть и свернет ему челюсть. Поэтому он всегда носит на одной ноге башмак с очень толстой подошвой — тренируется. Из-за этого он и хромает. Неужели ты никогда ничего об этом не слышал?
— Нет, — с досадой поморщился Эрик. У него снова пропала охота задавать вопросы.
Солнце уже клонилось к закату. Они долго шли молча, минуя широкие луга, топкие болота, перелески, выходили на просторные поляны и снова углублялись в чащу.
— Почему, собственно говоря, Улль живет так далеко от Вальгаллы? — спросил Эрик и тут же прикусил язык.
— Он когда-то поссорился с Одином, вернее, Один поссорился с ним, — объяснила Труд на этот раз без тени улыбки, так что Эрик вздохнул с облегчением. Он хотел было снова спросить ее о чем-то, но теперь уже вовремя спохватился и сдержался.
Труд прыснула:
— Какой же ты смешной! Почему ты боишься задавать вопросы, если тебе действительно хочется что-то узнать?
— Э-э, хм, так просто…
— Ладно, я и сама знаю, о чем ты хотел спросить. Мне вовсе не сложно рассказать тебе эту историю. Слушай! — Труд улыбнулась, взяла его за руку и начала: — Когда случилось несчастье и любимый сын Одина, Бальдр, погиб. Один отправился в дальнее путешествие. Кто-то нагадал ему, что если у него родится сын от великанши по имени Ринд, то он отомстит за смерть Бальдра.
И Один отправился далеко на восток, где в доме своего отца — великого хевдинга-воителя — жила эта Рннд. Увидев ее раз, Один пленился ее красотой, однако он не мог признаться, кто он на самом деле. В его честные намерения там бы просто-напросто никто не поверил. Поэтому он поступил на службу в войско ее отца. Один был могучим бойцом, да к тому же еще и не простым смертным, и победил не одну вражескую рать. Хевдинг назначил его начальником всего своего войска.
Но Ринд отвергла его. Высокое положение и красивые одежды были для нее ничто — она хотела настоящей любви.
Одину пришлось уехать, но на следующий год он снова вернулся, на этот раз переодевшись кузнецом. Кузнец этот ковал такие замечательные вещи, которых никто никогда раньше не видывал. Особенно хорошо ему удалась одна пряжка, Ринд была прямо-таки очарована ею. На это как раз и надеялся Один: он решил, что Ринд, так же как Фрейю, удастся купить с помощью драгоценностей.
Однако из этого ничего не вышло. Ринд понравился кузнец, но что-то подсказывало ей, что он не тот, за кого себя выдает.
Снова пришлось Одину ехать ни с чем, и опять он вернулся — теперь уже в облике наездника и гимнаста, превосходившего всех силой и ловкостью. Он был первым на всех состязаниях — в беге, прыжках, метании копья и других. Но и этого оказалось недостаточно. «Мне важно, что у человека внутри». С такими словами Ринд в очередной раз отвергла его.
Одину уже порядком надоели эти игры, и он страшно обиделся. Вернувшись в Асгард, он вел себя, честно говоря, под стать ребенку, у которого отняли любимую игрушку.
Но тут в дело вмешался Локи и, разумеется, подсказал Одину, как овладеть Ринд с помощью хитрости. Теперь Один отправился к ней с руническим заклинанием, сотворив которое сделал так, что она тяжело заболела. Больные люди всегда сговорчивее здоровых, — заметила Труд. — Один нарядился в женское платье и поступил в услужение к Ринд. Ее отца он смог убедить, что умеет ухаживать за больными. Ему поверили, и он стал пользоваться большой свободой действий. Поскольку все считали его женщиной, он каждое утро и вечер мыл больную. Вполне понятно, что это было ему по вкусу. Ринд же между тем ничего не подозревала. Тем не менее Один не мог воспользоваться ситуацией, ибо вынужден был скрывать, что он мужчина. Он лишь смотрел на нее да изредка касался. С каждым днем Один желал ее все больше и больше, и все труднее становилось играть свою женскую роль.
В конце концов он не выдержал, пошел к ее отцу и сказал, что нашел лекарство, способное исцелить ее. Однако, объяснил он, средство это сильное и весьма неприятное: для того чтобы заставить девушку принять его, следует ее связать.
Отец Ринд был готов на все, лишь бы дочь его выздоровела. Он всецело положился на Одина и даже согласился на его условие: во время приема девушкой лекарства в комнате ее будет присутствовать одна лишь «служанка» — Один!
Принимая лекарство Одина, Ринд кричала и плакала. Но тот заранее подготовил к этому стоящих за дверью. Как бы там ни было, но после такого «лечения» Ринд выздоровела, хотя через некоторое время ее фигура заметно округлилась. Увидев это, Одни тотчас же скрылся — он добился-таки того, чего он хотел.
