— Жаль, что у меня с собой нет лука, — пробормотала Труд. — Но интересно, кто же их спугнул? Слышишь, похоже, кто-то скачет верхом.
Действительно, теперь уже явственно раздался стук копыт, и внезапно вдали на тропинке показался большой вороной конь. Сидящий на нем юный всадник изо всех сил лупил бедное животное по ребрам кнутом или, вернее, зажатым в руках гибким прутом. Конь несся бешеным галопом и вскоре поравнялся с ребятами.
По мере того как Эрик начал понимать, что же здесь происходит, он все сильнее и сильнее стискивал зубы. Конь этот был Ховварпнир, а скакал на нем Тьяльви. От спины Ховварпнира валил пар, по бокам обильно струился пот, уши были плотно прижаты, на губах клочьями повисла пена, а в горящих сумасшедшим блеском глазах застыл испуг.
Тьяльви сидел, крепко вцепившись в гриву Ховварпнира, похоже, ему доставляло удовольствие мучить несчастное животное. Заметив Труд и Эрика, он громко расхохотался и остановил коня.
При виде такого жестокого обращения с Ховварпниром у Эрика заныло сердце.
— Тебе не кажется, что следовало бы дать коню передохнуть? — с негодованием воскликнула Труд.
— Ха! — насмешливо крикнул Тьяльви. — Да он еще и вспотеть не успел! Мы только что выехали. А я смотрю, ты тоже собралась погулять? И что, опять в лес? Ха! А сын человека, разумеется, тут как тут. Ну что ж, приятных вам развлечений! — Тьяльви вновь изо всех сил стегнул Ховварпнира по крупу своим прутом. Конь испуганно вздрогнул, и Тьяльви заставил его взять с места прежним бешеным аллюром.
Труд покачала головой.
— Бедняга! — пробормотала она. — Ведь так его и загнать недолго.
— Что же ты его не остановила? — спросил Эрик.
— Если б я и попыталась, он потом все равно выместил бы злобу на Ховварпнире. Такое впечатление, что Тьяльви нравится делать как раз то, что мне больше всего неприятно. Наверняка он за что-то на меня сердится и пытается доказать свое превосходство, постоянно делая все мне назло. Ну да ладно, не стоит больше об этом думать. Лучше пойдем дальше!
На этот раз они шли довольно долго без всяких приключений. Труд умолкла и, казалось, наглухо замкнулась в себе. Эрик даже пожалел, что не обладает ее способностью читать чужие мысли.
Не успел он это подумать, как Труд улыбнулась:
— А знаешь, Эрик — сын человека, ты очень милый!
— Моя мама того же мнения, — отшутился Эрик, и девочка звонко рассмеялась.
— Ты слышишь что-нибудь? — спросила она немного погодя.
— Что, снова Ховварпнир?
— Нет, — махнула рукой Труд. — Вот послушай!
Эрик напряг слух и наконец сумел различить еле слышное звяканье и какие-то удары.
— Ты это имеешь в виду? — спросил он.
— Ну да, вот именно, — кивнула Труд и, направляясь в ту сторону, откуда доносились звуки, позвала: — Иди за мной!
Вскоре они вышли на опушку и очутились возле живописного, утопающего в зелени холма. Звуки ударов становились слышнее — казалось, они несутся из недр холма.
— Здесь живут четыре карлика, которые когда-то смастерили ожерелье Брисингов, — сказала Труд.
— А что это такое?
— Это очень красивое золотое украшение в форме большого кольца, которое надевается на руку или на шею. Карлики сделали его для Фрейи. Давай зайдем к ним!
Труд смело шагнула в неожиданно открывшееся перед ними отверстие в склоне холма. Отверстие походило на лаз в простую нору, однако внутри оказалось просторное помещение, стены которого были выложены большими гладкими каменными плитами. Потолок здесь был низкий, и Труд с Эриком приходилось стоять слегка согнувшись. Кроме того, здесь было так дымно, что на глазах у ребят выступили слезы. Прямо на полу посреди зала тлела огромная груда углей. Возле нее были установлены мощные мехи. Держась за рукоять, их качал какой-то карлик. Угли раздувались с такой силой, что искры так и сыпались в разные стороны. Второй карлик поворачивал над углями, держа в щипцах, полоску блестящей стали, а третий — отбивал на наковальне какой-то металлический предмет.
— Привет вам, Труд и Тьяльви! — сказал карлик с щипцами. Разгоряченное лицо его пылало и было почти такого же цвета, как угли в очаге. Пот крупными каплями стекал по щекам и падал на пол. Несмотря на это, вид у карлика был довольный.
— Это не Тьяльви, — ответила Труд.
Карлик у наковальни отложил молот, тот, что возился у мехов, также прервал свое занятие.
— Ты ведь знаешь, по нашим обычаям, мы не несем ответственности за то, что сказано в кузнице, — сказал тот, что держал щипцы. — Но объясни мне, в чем дело, разве вы поссорились?
— Нет! — нетерпеливо дернула плечом Труд, всем своим видом давая понять, что вовсе не в настроении отвечать на какие-либо вопросы.
— Ну ладно, молчу-молчу, — пробормотал карлик, державший щипцы. — Нам-то, в сущности, до этого нет дела.
Все трое снова принялись за работу, но в этот момент откуда-то из глубины пещеры появился четвертый карлик, несущий на спине мешок с углями.
— Надо бы нам сделать новую угольную яму, — отдуваясь, сказал он и свалил мешок на землю у самых ног Эрика. — А-а, это ты, Тьяльви, а я и не заметил. Понимаешь, мы очень заняты. Нам нужно выковать клинок для одного мальчика — для Эрика — сына человека.
«Это я!» — чуть было не вырвалось у Эрика, однако он вовремя сдержался и, посмотрев на Труд, промолчал.
— Давай выйдем наружу, — сказала она. Ребята попрощались с карликами и вышли.
— А что, они действительно делают этот клинок для меня?
— Наверное, — отвечала Труд. — Скорее всего, их попросили об этом Тор или Улль.
— Улль?
— Да, это тоже один из асов. Ты увидишь его в самом скором времени. Вообще-то он мой сводный брат — сын Сив, моей матери.
Эрик понимающе кивнул. Постепенно он начал, хотя пока еще и с трудом, ориентироваться во всех этих бесчисленных новых именах.
— Наверняка это будет замечательный клинок, — продолжала Труд, — ведь эти четверо карликов — лучшие кузнецы во всем Асгарде. Вместе с тем эти бандиты своего не упустят — им прекрасно известна цена их труда.
— В каком смысле?
— Когда-то Фрейя была возлюбленной Одина. Он очень ее любил и очень ревновал к каждому, кто хотя бы смотрел в ее сторону. Фрейя была самой красивой из всех асинь, и для того, чтобы присматривать за ней, Один поселил ее в одной из комнат у себя в Вальгалле. Стены и двери там были такими толстыми и прочными, что, когда Один или сама Фрейя запирали дверь, никто не мог туда проникнуть. Но Фрейя почти никогда не запиралась, и многие ходили туда к ней по ночам.
Сама Фрейя также частенько отправлялась на прогулки. Однажды она пошла по той же тропинке, что и мы с тобой, и попала к этим четырем карликам. Они как раз заканчивали великолепное украшение — витое массивное ожерелье из чистого золота.
Увидела Фрейя ожерелье, и ей захотелось его получить. Она всегда любила разного рода драгоценности, а это ожерелье показалось ей самым красивым из всех, какие она когда-либо встречала. Она спросила карликов, не продадут ли они его.
Однако карлики не очень-то были настроены продавать ожерелье, ибо прекрасно знали ему цену. Во всяком случае, за деньги они его ни за что не продадут, сказали они. Им нужно кое-что другое.
— Что — другое? — наивно спросил Эрик.
Труд покраснела, но все же продолжала:
— Карлики соглашались уступить ей ожерелье, если она проведет по одной ночи с каждым из них. Фрейя не раздумывая приняла их условие и провела по ночи с каждым из четырех, а они в свою очередь сдержали слово и отдали ей ожерелье. Его называют ожерелье Брисингов, и Фрейя до сих пор владеет им. Она ценит и оберегает его, как если бы оно было ее ребенком.
— Но почему? — спросил Эрик и тут же пожалел, что задал вопрос: что он, в самом деле, недотепа такой — все время спрашивает?!
— Спрашивай, не стесняйся, это вовсе не означает, что ты глуп. Как иначе ты сможешь узнать о нас, об Асгарде, о том, что здесь происходило раньше, — успокоила его Труд и, не обращая внимания на обескураженный вид Эрика, продолжала: — Однако Фрейе не удалось долго хранить в тайне то, что она сделала. По крайней мере это не ускользнуло от внимания Локи, который привык во все совать свой нос и у которого везде уши. Он самый коварный из всех обитателей Асгарда и при этом жуткий сплетник. Именно он рассказал о случившемся Одину.
Один пришел в ярость. Он пожелал во что бы то ни стало завладеть драгоценностью, из-за которой Фрейя изменила ему, и, подумать только, с кем?! С четырьмя безобразными карликами! Разозлился он и на Локи за то, что тот все разболтал. И повелел Один, чтобы Локи достал ему ожерелье Брисингов.
В тот же вечер прокрался Локи к двери комнаты Фрейи. Но — странное дело! — дверь оказалась заперта, и Фрейя наотрез отказалась открыть ему. Локи притаился поблизости в надежде, что она откроет ее попозже, однако скоро замерз, да и ждать ему надоело. Тогда он обернулся мухой и начал искать в стенах и двери какую-нибудь щелочку или дырочку, сквозь которую можно было бы проникнуть внутрь. Но все было пригнано и заделано столь тщательно, что не осталось ни единой лазейки.
