7. Устные формулы. Одной из главных специфических черт устной традиции является формульность её текстов, специфический «формульный язык с ограниченным числом метрических, синтаксических, семантических моделей»[215]. Устойчивые формулы в бесписьменных обществах служили необходимым условием меморизации исторических сведений и были связаны с мнемоническими техниками профессиональных исполнителей эпических и других фольклорных произведений[216]. Устные формулы, представляя собой устойчивые речевые (грамматические и семантические) единицы, использовались в качестве «готовых» блоков текста, применялись профессиональными сказителями для описания стандартных ситуаций (война, пир, совет, свадьба, охота)
Собственно устойчивые эпические формулы в летописях и хрониках славянских государств до сих пор не выявлены. На древнерусском материале реконструируются устойчивые формулы, связанные с литературным и речевым этикетом[217]. В древнерусских летописях и текстах латинских хроник можно выявить специфические особенности, характерные для воинской риторики. Предпринимались попытки реконструировать хвалебные речи (песни) на основе летописной похвалы князю Святославу[218]
Однако выявление и классификация так называемых «patterns of oral literature» из текстов славянских раннеисторических сочинений и других жанров требуют особого лингвистического исследования. На данном этапе стоит обратить внимание на формулу новгородской берестяной грамоты № 605: «...ты еси мои а я твои». В ПВЛ есть её парафраз: «...ты ми еси братъ а я тобе и положю голову свою за тя»[219]
* * *
В итоге можно констатировать, что в начальных частях и в дальнейшем повествовании древнейших славянских летописей и хроник выявляется целая серия признаков, которые свидетельствуют о включении в эти памятники нарративов, восходящих к устным источникам. Наличие перечисленных маркеров дает возможность с высокой долей уверенности определять участки текста (известия), базирующиеся на данных устной традиции. Ряд сообщений древнерусских и западнославянских источников приводит к выводу о хорошем знакомстве летописцев и хронистов с бытовавшими формами мифопоэтической традиции
Составление перечня признаков устных источников летописных текстов позволяет обозначить «участки» ПВЛ, Хроник Козьмы Пражского и Галла Анонима, в которых сконцентрированы мифогенные имена и названия, мотивы, находящие параллели в фольклоре, конкурирующие версии описания того или иного события древности и противоречия внутри текста, не осознававшиеся летописцами. Часто сами авторы этих произведений специально оговаривают устное происхождение информации, лежащей в основе соответствующих разделов. В большинстве случаев наблюдается сочетание прямых указаний и косвенных (внутритекстовых, видимо, не опознаваемых самими авторами) признаков использования фольклорного предания
Примечания:
110. Термин В.Н. Топорова (Топоров, 1973. С. 106-150).
111. Термин принят в зарубежной историографии (Goffart, 1988).
112. Лихачёв, 2001.
113. Гиппиус, 2001. С. 147-181.
114. Мельникова, 1999. С. 153.
115. Лорд, 1994. С. 159-170.
116. О феномене «устной истории», её соотношении с фольклором и историографией см.: Хрестоматия по устной истории, 2003.
117. Мною не учитывались указанные летописцем цитаты из богословских трудов, например, сочинений Василия Великого (Повесть временных лет, 1996. С. 51 52), поскольку летописец использует эти тексты как источник богословских аргументов и назидательных примеров, а не исторических сведений.
118. Повесть временных лет, 1996. С. 11-12, 98, 108, 126-127.
119. Достаточно полный перечень см.: Сухомлинов, 1856. С. 25-27, 51-117. Максимально возможный гипотетический круг источников очерчен в работе И.Н. Данилевского (Данилевский, 2004. С. 41-76, 88-134).
120. Гиппиус, 2006. С. 91.
121. Притчи и слова, 2003. С. 124-128.
122. Кирилл Туровский, 1894. С. 167.
123. Словарь древнерусского языка, 1989. С. 306 (сборник XIII в. из собрания Ф.А. Толстого, РНБ, F. п. I. 39, л. 37 об. - 46).
124. Ерёмин, 1987. С. 88.
125. Лихачёв, 1996/2. С. 282.
126. Кузьмин, 2002. С. 84.
127. Фасмер, 1996. Т. II. С. 143.
128. Там же. Т. I. С. 322.
129. Бибиков, 1996. С. 146-156.
130. Ср.: Гуревич, 1979; Гуревич, 1972. С. 145-165; Багге, 2000. С. 19-35.
131. Робинсон, 1980. С. 44.
132. Слово о законе и благодати, 1997. С. 42, 44.
133. «Слово о полку Игореве», 2002. С. 112.
134. В историографии идет долгая дискуссия о подлинности «Слова о полку Игореве» и времени его написания. Между тем после появления работ А.А. Зализняка, показавшего аутентичность грамматического строя текста и выявившего совпадения грамматических форм «Слова» с грамматическими формами, известными только из берестяных грамот (Зализняк, 2004), версия о подлинности Слова получила более весомые аргументы. Особое мнение представлено в работе В.Я. Петрухина, признающего подлинность «Слова», но настаивающего на позднейшем включении в его текст «языческих» элементов (Петрухин, 2004/1. С. 173-174). Однако в работе Б.М. Гаспарова, проанализировавшего архаические структуры поэтики произведения, этот «языческий» пласт признан структурообразующим и изначальным для сюжета «Слова» (Гаспаров, 2000/1).
135. Слово «былина» никогда не применялось к живым формам русского богатырского эпоса, этот жанр в народе назывался «старина». Термин «былина» из «Слова о полку Игореве» был распространен на русский героический эпос уже при его изучении и утвердился в историографии (Фроянов, Юдин, 1997. С. 214-229).
136. Руди, 1995. С. 171-173.
137. Память и похвала, 1997. С. 316.
138. Рождественская, 1998. С. 154-155.
139. Гене, 2002. С. 51-90; Vansina, 1985. S. 94-123. Ср:.Ле Гофф, 1997.
140. Повесть временных лет, 1996. С. 81. Рекордный возраст информаторов авторов латинских хроник и анналов также достигал ста лет {Гене, 2002. С. 97).
141. Повесть временных лет, 1996. С. 81-82.
142. Киево-Печерский патерик, 1999. С. 7-8, 28-32; Житие Феодосия Печерского, 1997. С. 353-354, 356, 368, 370, 372.
143. Повесть временных лет, 1996. С. 119.
144. Там же. С. 107.
145. Там же. С. 126.
146. Там же. С. 127.
147. Там же. С. 127.
148. Там же. С. 89.
149. ПСРЛ. Т. I. Стб. 299.
150. Этот пример очень характерен: здесь достаточно подробно приведен рассказ дружинников (участников неудачного похода князя Игоря на греков в летописном 6449 г.), объясняющих причины своего поражения: «...тем же пришедшимъ вь землю свою и поведаху кождо своимъ о бывшемъ и о лядьнемъ огни яко же молонья рече иже на небесехъ греци имуть у собе и се пущающе же жагаху насъ сего ради не одолехомъ имъ (курсив мой. - А.Щ.)» (Повесть временных лет, 1996. С. 22-23).
151. Фасмер, 1996. Т. III. С. 368.
152. В это время письменная и устная традиции переплетались, становились источниками друг для друга: Назаренко, 2003/2. С. 42-48.
153. «Que didici senum fabulosa relatione» (Cosmas. Prolog. II).
154. Иванов, Топоров, 1984. С. 91-94.
155. Cosmas. Prolog. II.
156. Лихачёв, 1986/2. С. 113-136.
157. Шахматов, 1908/1. С. 4-9; Рыбаков, 1963; Поппэ, 1974. С. 65-71.
158. Cosmas. I. 12, 23.
159. Banaszkiewicz J. Zlota ręka komesa Żelisława (цит. no: Banaszkiewicz, 1998. S. 234).
160. Деррида, 2000. С. 144-147,419-424, 468-485. «Рациональность письма отрывает его от страсти и от пения, т.е. от живого (перво)начала языка» (Там же. С. 494). Этот процесс Ян Ассман называет «укрощением вариативности» и считает его одним из основных факторов формирования «историчности» культуры (Ассман, 2004. С. 93-138). Мирча Элиаде трактует запись устного предания как окончательную победу «логоса» культуры над «мифом», победу литературного повествования над религиозным верованием (Элиаде, 1996. С. 150-153). Ср.: Фридрих, 1979. С. 30-47.
161. Мельникова, 2003/1. С. 6-8.
162. «Это синкретическая правда, т.е. органическое сочетание исторической и художественной правды, их абсолютная нерасчлененность» (Стеблин-Каменский, 1976. С. 84).
163. Мельникова, 2002/1. С. 15.
164. ПСРЛ Т. И. Стб. 7-8.
165. «Погибе солнце и бысть яко месяць, его же глаголють невегласи снедаемо солнце» (Повесть временных лет, 1996. С. 128).
166. «Се же не сведуще право глаголють яко крестилъся есть в Киеве инии же реша в Василеве друзии инако скажють...» (Там же. С. 50).
167. «И четыре кони медяны иже и ныне стоять за святою Богородицею якоже неведуще мнять я мрамаряны суща» (Там же. С. 52).
168. Cosmas. I. 6.
169. Одним из ключевых моментов, отличающим ПВЛ и НПЛ, является место первой резиденции Рюрика. Согласно НПЛ младшего извода это Новгород, согласно всем древнейшим спискам ПВЛ — Ладога. В Ипатьевской летописи (ИЛ) сохранился вариант, согласно которому Рюрик сначала вокняжился в Ладоге, а по смерти братьев (через два года) «срубил» Новгород. Лаврентьевская летопись (ЛЛ) в месте рассказа о первом княжении имеет пропуск. Со времен А.А. Шахматова он заполнялся по Троицкой летописи (Присёлков, 2002. С. 58), которая, как известно, не сохранилась, но поддается восстановлению, прежде всего по выпискам Н.М. Карамзина. Тем не менее интересующая нас конъектура основана на явном недоразумении. Сам Н.М. Карамзин в своих примечаниях указал, что в Троицкой летописи (ТрЛ) в данном месте также был пропуск, заполненный короткой поздней припиской «Новг»: «В Троицком, что достойно замечания также, но вверху приписано над именем Рюрик «Новг.» (Карамзин, 1988. Примеч. 278. Стб. 72-73). Остальные списки, близкие ЛЛ, — Радзивиловская летопись (РА) и Летописец Переяславля Суздальского (ЛПС) дают чтение, близкое ИЛ, как и Московский Академический список (МАК), поскольку А.А. Шахматов воспользовался для разночтений именно «виртуальным» Троицким списком. О.В. Творогов в примечаниях к первому тому «Библиотеки литературы Древней Руси» указывает, что МАК дает чтение «Новгород», ссылаясь на разночтения, приведенные к изданию текста ЛЛ. Но ни в издании ЛЛ, ни в издании РА в разночтениях это чтение не фигурирует. Данное утверждение восходит, видимо, к академическому изданию ПВЛ (Повесть временных лет, 1996. С. 404-405). Там есть только ссылка на Эрмитажный список Московского летописного свода XV в., где также читается вариант «Новгород». Этот список — позднейшая копия XVIII в., по которой нельзя судить, был ли пропуск в оригинале и не является ли данное чтение глоссой, вставленной в плохо, подряд переписанный текст. Пример из копии XVIII в., при отсутствии других достоверных чтений, не может служить текстологическим аргументом. Если посмотреть на происхождение данных списков по наиболее аргументированным реконструкциям Я.С. Лурье и Б.М. Клосса (Лурье, 1976. С. 58, 119; Лифшиц, Плигузов, Хорошкевич, 1989. С. 330-232), то получается, что списки ЛЛ и ТрЛ, восходящие к своду 1305 г., демонстрируют дефектное чтение. Другая редакция, объединяющая РА, МАК и ЛПС, дает чтение, практически идентичное ИЛ. Таким образом, все аутентичные тексты указывают на единственный вариант ПВЛ, сохранившийся в ИЛ, который и был архетипическим. В своде 1305 г. (или ранее) содержался дефект, который перешел в ЛЛ, ТрЛ и свод 1408 г.; он тиражировался в поздних летописях и мог, что важно для данной темы, перейти в НПЛ младшего извода. При этом существует также вероятность того, что в НПЛ младшего извода рассказ о прибытии Рюрика в Новгород попал из Начального свода. Тогда два варианта сказания соответствуют двум архаичным традициям, которые принадлежат не редакциям ПВЛ, а двум разным памятникам раннего летописания.
