Истребил Айсана войска агуров, спас он селение нартов, и когда подъехал к родному дому, радостные нарты так тесно окружили его, что не мог он сойти с коня на землю. Но не взглянула на него вдова Сослана и не поднялась она с места.
— Ну и тяжела же ты, добрая женщина! — сказал ей Айсана. — Хотя бы чуть-чуть поднялась мне навстречу!
И ответила ему женщина:
— С чего мне вставать перед тобой, солнце мое? Ведь ты не принес к нашим воротам то дерево, что от заката до полуночи расцветает, а от полуночи до рассвета плоды на нем созревают. Да и где тебе посадить это дерево у наших ворот! Охраняя его, две горы сшибаются, как бараны, и вновь разбегаются, и только мужу моему было бы под силу проехать между ними! — И заплакала тут вдова Сослана.
Обидели слова эти Айсану. Повернул он коня своего и поскакал добывать дерево. Недалеко отъехал он, как вдруг спрашивает его конь:
— Куда это ты собрался, противное отродье, расскажи-ка?
И ответил Айсана:
— Нужно мне добыть то дерево, охраняя которое две горы сшибаются, как бараны. От заката до полуночи цветет это дерево, от полуночи до утра плоды на нем созревают.
И ответил ему конь:
— Не мечтай об этом! Много молодцов не хуже тебя отправлялись добывать то дерево, но ни один еще не принес обратно своей головы.
Никак нельзя мне отказаться от этого дерева! — сказал Айсана. — Должен я добыть его.
И тогда сказал ему конь:
— Ну раз так, то крепко подтяни мои подпруги и подвяжи мне хвост крепким узлом, но три волоска на хвосте оставь неподвязанными. А затем, когда подъедем мы к горам, что подобно баранам сшибаются, должен ты меня так хлестнуть, чтобы кусок кожи величиной с подошву отскочил от ляжки моей, чтобы кусок кожи не меньше язычка на кончике плети отскочил от ладоней твоих, — и тогда мы проскочим!
Вот добрались они до двух гор, что подобно баранам сшибаются. Крепко подтянул Айсана подпругу, и в тугой узел завязал он хвост коня, и три волоса не забыл он оставить неподвязанными. Хлестнул он коня — и кусок кожи не меньше язычка от плети отскочил от ладони его, а от ляжки коня отскочил кусок кожи величиной не меньше подошвы. Прыгнул конь, проскочил между гор, вырвал Айсана с корнями чудесное дерево и тут же повернул коня обратно. С грохотом сшиблись тут горы, но проскочил конь Айсаны, и только три волоса, не увязанных в узел, успели вырвать они.
И после этого конь сказал Айсане со вздохом:
— Если бы мать моя три лишних дня кормила меня своим молоком, тогда бы даже эти три волоса не потерял бы я сейчас!
Прискакал Айсана в нартское селение, посадил та дерево у ворот дома Ахсартагата. Тесной толпой окружили его нарты. Дивились они на дерево и радовались:
— Вот какое чудесное дерево привез он нам!
Но все же не встала с места и не повернула к нему головы гордая вдова Сослана.
— Почему же и теперь не приветствуешь ты меня? Чего еще тебе надо?
И ответила ему женщина:
— С чего же это я буду вставать перед тобой? Ты ведь не сумел взять себе в жены Саумарон-Бурдзабах, золотолицую и русокосую красавицу из страны северных тучных равнин…
В такой высокой башне жила Саумарон-Бурдзабах, что нельзя было глазом достичь вершины ее. Только за такого человека соглашалась она выйти замуж, голос которого снизу донесся бы к ней, на вершину ее башни.
Много женихов вызывали ее, стоя внизу, у подножия ее башни, но не услышала их голосов Саумарон-Бурдзабах, и навеки превратились в камни неудачливые женихи.
Изо всех сил крикнул Айсана, стоя у подножия башни, но даже и до половины ее не долетел его крик, и тут же по колено обратился в камень Айсана. Второй раз, напрягая все свои силы, крикнул он, но не услышала девушка его зова, и окаменел он до поясницы. Тут слезы закапали из глаз Айсаны, и сказал ему конь:
— Ты чего приуныл, мой всадник?
— Я напряг все мои силы, — ответил Айсана, — и ничего не добился! Может, ты мне поможешь?
И тут заржал конь его, так заржал, что часть кровли обрушилась с башни. Донеслось это ржанье до слуха Саумарон-Бурдзабах — так узнала она, что приехал за ней Айсана, и скорее вниз спустилась она. И только увидел ее Айсана — ожила окаменевшая половина тела его.
— Ты уже приехал за мной, Айсана? — спросила девушка.
— Да, это я приехал за тобою. Выходи скорее и едем!
Вышла Саумарон-Бурдзабах из башни, и посадил ее Айсана позади себя на круп коня. Пустились они в путь, и тут спросил ее Айсана:
— Что это так много белых камней вокруг твоей башни?
— Это не камни, — ответила девушка. — Это те, кто хотел жениться на мне. Но не донеслись их призывы ко мне на вершину башни, и они превратились в камни.
— Раз это так, то надо тебе теперь расколдовать их, — сказал Айсана.
— Не проси жизни для них, — ответила девушка. — Тебя ведь только конь выручил, а среди них были молодцы поудалее тебя. Если они оживут, не позволят они тебе жениться на мне.
— Пусть будет что будет! Верни им жизнь!
Вправо махнула Саумарон-Бурдзабах шелковым своим покрывалом — зашевелились, ожили камни, превратились в вооруженных мужей, и все, как один, напали они на Айсану. Множество мечей занесено было над ним, но тут влево махнула Саумарон-Бурдзабах покрывалом, и снова все они превратились в камни.
И вот Айсана привез Саумарон-Бурдзабах в нартское селение. Обрадовались нарты, что снова благополучно вернулся Айсана да еще привез молодую невесту, и со всех сторон несли ему подарки и угощение.
К тому времени вернулась Шатана из родительского дома. Обрадовалась она возвращению своего доблестного сына и пьяный ронг приготовила, чтоб достойно его встретить.
А тут Урызмаг и Хамыц из похода вернулись, и, узнав о том, как разгромил Айсана войска агуров, не могли они нарадоваться на юного нарта.
И сказал Урызмаг:
— Пусть все напасти и болезни, предназначенные маленькому моему Айсане, который из-под копыт вражеских коней поднял наше селение, пусть все эти болезни на меня перейдут! Пусть долго живет на свете подруга моя Шатана, которая своим молоком вскормила на спасение нартов доблестного нашего отрока!
Так сказал Урызмаг, и тут вдова Сослана нехотя привстала перед Айсаной.
И сказал ей Айсана:
— Если ты так неохотно встаешь, добрая женщина, так лучше уж сидела бы ты, как раньше сидела.
— А чего ради проворно вставать мне перед тобой? — ответила она. — Не привез ведь ты мне шубу, которой владеет сам Сафа. Воротник у той шубы поет, рукавами она, как ладошами, хлопает, а полы ее сами танцуют. А Сослан достал бы мне эту шубу!
И тут ответил ей Айсана:
— Вот если бы эта шуба твоими руками была сшита, я достал бы ее, где бы она ни была. Но не в силах я достать то, над чем руки твои не потрудились.
И тут уж ничего не ответила вдова Сослана. Да и что она могла сказать?
Золотую свирель, которая досталась Ацамазу в наследство, подарил отцу Ацамаза сам Афсати, властитель диких зверей. Вместе с небожителями Никкола и Уастырджи гостил Афсати у Ацы, и поклялись тогда в вечной дружбе Аца и Афсати. Много подарков предлагал Афсати своему другу. От всего отказывался Аца, и только золотую вечную свирель принял он от друга.
Настала весна. Никогда еще не было такой радостной весны на земле! И, взяв с собой золотую свирель, пошел Ацамаз на Черную Гору. И так прекрасен был Ацамаз, что когда шел он мимо нихаса, то нарты, которые сидели там, говорили:
— Не Бонварнон ли, светило восхода и заката, восходит из-за гор?
— Нет, то не Бонварнон восходит, а удалой маленький Ацамаз, сын Ацы, поднимается в горы!
— Не звезда ли трав Кардагсталы показалась на востоке?
— Нет, это не Кардагсталы, — сказали старики на нихасе, — это удалой Ацамаз, тот, который победил Колесо Балсага и отомстил за Сослана, взяв свою золотую свирель, подымается на вершину Черной Горы, туда, где живет дочь Сайнаг-алдара.
Единственная дочь была у Сайнаг-алдара, владетеля Черной Горы, и, кроме нее, не было у него детей. Нежно любил Сайнаг-алдар свою дочь, красавицу Агунду. До самых пят падала ее тяжелая шелковая коса, ясному дню после дождя подобен был взгляд ее черных глаз, и когда ткала она, быстро и легко, подобно бегущему волку, двигалась она возле своего резьбою покрытого станка. Что же сказать о походке ее, когда, подобно лебедю плывущему, шла она, из статных статная, рано утром за водой, плавно колебля гибкий свой стан, и месяц светил в медном кувшине, который несла она на плече, и яркое солнце сияло на лице ее!
Пышной пеной покрывались кони юных нартов, неистовых гонителей резвых оленей, когда они джигитовали у подножия Черной Горы, чтобы привлечь взгляд красавицы Агунды. Но ни на одного из них не взглянула красавица Агунда с вершины Черной Горы.
