Миф о Тристане и Изольде наложил глубокий отпечаток на европейское имагинарное. Образ влюбленной пары и представление о любви отмечены его несомненным влиянием. Любовный напиток стал символом внезапной любовной страсти и роковой сути любовного чувства. История треугольника крепко связала любовную страсть с темой адюльтера. Наконец, в западном имагинарном этот миф укоренил мысль о фатальной связи любви и смерти. Уже Готфрид Страсбургский в XIII веке писал: «Правда, они не мертвы, с тех самых стародавних времен; их чарующие имена продолжают жить, и сама их смерть еще долго будет жива, навеки, ради всего доброго, что есть на свете; их смерть не перестанет быть для нас животворной и свежей. /.../ Мы будем читать об их жизни, мы будем читать об их смерти, и будет нам сие сладостней хлеба насущного». Не останется незамеченной и определенная безликость и известная немощность Марка — короля и мужа. История Тристана и Изольды подчеркивает ограниченность брачных уз и монархической власти. Миф отводит любви место в области маргинального, если не вовсе бунтарского.
Остается вопрос, вырастает ли миф о Тристане и Изольде целиком из куртуазности или частично отклоняется от нее. Представляется бесспорным, что даже в куртуазной версии мифа о Тристане и Изольде заметны черты дискуртуазные (мы еще столкнемся с этим же в идеологии трубадуров). Кристиан Марчелло-Ниция подчеркивал: в том, что касается отношений между мужчиной и женщиной, сюжет выходит за пределы куртуазной этики. «У куртуазной дамы прежде всего цивилизаторская роль; она вводит молодого человека в феодальное общество, заставляет разделить его ценности. /.../ История же Тристана, совсем напротив, проявляется как ряд отречений, как прогрессирующая маргинализация, приводящая к гибели. Именно в этой перспективе следует рассматривать и переодевания Тристана: в противоположность куртуазной даме, которая побуждает к воинским подвигам, любовь, которую Тристан испытывает к Изольде, побуждает его не к проявлению воинских талантов, а к коварным уловкам и изощренности выдумок».
Миф о Тристане и Изольде живо волновал имагинарное мужчин и женщин XV и XVI веков. В середине XV века английский поэт Мэлори сочиняет «Тристрама Лионского», который имеет большой успех. В XVI веке на тему этой легенды слагаются датские баллады. Немец Ганс Сакс пишет в 1553 году «Тристана и Изольду». В 1580 году появляется «Тристан и Изольда» на сербохорватском. Уйдя в тень в течение XVII и XVIII веков, миф вновь переживает ренессанс, по обыкновению — в эпоху романтизма. А.В. Шлегель сочиняет в 1800 году неоконченного «Тристана»; Вальтер Скотт издает в 1804-м «Сира Тристрема»; сага о Тристране издана в 1831 году по-исландски.
Возрождение и распространение мифа о Тристане и Изольде во Франции связаны с активной научной деятельностью ХIХ века. С 1835 по 1839 год Франсиск Мишель издает основную часть стихотворных романов о Тристане. В 1900-м Жозеф Бедье публикует текст, на современном языке воссоздающий корпус тристановских легенд, под названием «Роман о Тристане и Изольде», и ему удается растрогать широкую читательскую публику тем, что он сам называет «прекрасной историей о любви и смерти».
Между тем Тристан и Изольда воскресают в английской поэзии — в поэме 1852 года, написанной Мэтью Арнольдом, и в «Тристраме Лионском» Суинберна. Но особенно они обязаны новой жизнью Рихарду Вагнеру. Вагнер еще в 1854 году впервые задумал написать «Тристана и Изольду» и под влиянием Шопенгауэра сделал акцент на трагической и безнадежной стороне мифа, причем либретто, как и музыку, он, по своему обыкновению, написал сам. Закончил он «Тристана и Изольду» в 1859-1860 годах; первое представление оперы состоялось в 1865 году в Королевском Мюнхенском театре под управлением Ганса фон Бюлова, и как раз в это время Вагнер стал любовником его жены Козимы, дочери Листа, — от их связи родится ребенок, девочка, которую они назовут Изольдой.
Если в XIX столетии Тристаном и Изольдой заинтересовалась опера, то в XX теме Тристана и Изольды посвящается еще один шедевр, вдохнувший в миф новую жизнь под роковым знаком любви и смерти. Это «Вечное возвращение», фильм Жана Деланнуа по сценарию Жана Кокто, где легендарных любовников сыграли Жан Маре и Мадлен Солонь.
«Трубадур» — французский вариант возникшего в XII веке старопровансальского слова «тробадор».
Оно означает представителя плеяды лирических поэтов, основавших литературу Лангедока и ставших родоначальниками того, что в Европе XIX века стали называть куртуазной любовью. Слово «трувер» — северофранцузский вариант слова Trobador и на языке северных областей Франции означает лирических поэтов, появившихся там немного позднее в качестве подражателей окситанских трубадуров. Термин происходит от слова trobar, по-окситански trouver, и служит определением слагателя слов и поэм. Влияние, оказанное творческим гением трубадура, его социальная и культурная роль в Окситании и позднее во всей христианской Европе XII — XIII веков таковы, что и фигура трубадура, и фигура трувера достойны занять место среди героев Средних веков, а созданная ими литература, как и воспетые ими ценности — то есть, по сути, ценность любви, — заслужили определения одного из средневековых чудес.
Литература трубадуров — это результат светского творчества при феодальных дворах южных областей, сперва в Аквитании и Провансе, а потом в Каталонии и Северной Италии.
В этой книге трубадуры выступают как свидетельство многочисленности тех мест и обилия корней, имевшихся у тех культур, из которых в основном и складывалась вся культура Средневековья. Значительное место кельтской культуры мы уже видели, а теперь вот трубадуры засвидетельствуют важность культуры окситанской.
Трубадуры были изобретателями и певцами finamor. Это понятие частично связано с куртуазностью, с аристократическим идеалом «искусства жить», который включал учтивость, утонченность нравов, изящество, но при этом еще и рыцарскую честь.
Finamor — это любовная связь, суть которой в разработанном трубадурами искусстве любить. Объект этой связи — замужняя женщина, внушающая влюбленному чувство, которое он выражает, всячески подчеркивая почтение к ней и преподнося ей любовные мольбы и жалобы в форме послания, выраженного стихотворениями или песнями трубадуров. Эта связь является калькированной феодально-вассальной моделью, любимая женщина — госпожа (mi dona на окситанском языке означает «монсеньор»), а влюбленный, как и выступающий его посланником трубадур, — ее вассал.
Целью finamor является как эмоциональное, так и чувственное удовлетворение, которое трубадуры называют joy. Finamor определяли как «эротику овладения влечением». Несмотря на явные связи с куртуазностью, поэзия трубадуров может впитывать и антикуртуазные течения. Рене Нейи утверждает, что «во все периоды развития в окситанской лирике существовали "дикие поэмы", плохо согласующиеся с куртуазным идеалом и направленные против него, где в такой же резкой форме, как в песнях старых голиардов, получили самое широкое распространение себялюбивые и женоненавистнические инстинкты распутных и воинственных баронов. Тут уже можно говорить о литературе нонконформистской, любви дискуртуазной, то есть лишенной какой бы то ни было учтивой формы, и о лирике непристойной».
Проблема, о которой все еще идут споры, — в том, повышали ли трубадуры социальную роль женщины в обществе и служили для ее возвеличивания, или же они были всего лишь прикрытием пронизывавшего все средневековое общество женоненавистничества. Жан-Шарль Юше определял finamor как «искусство держать женщину на расстоянии при помощи слов». Служа прекрасной даме, трубадуры в этом случае могли быть и ее тюремщиками. Много раз подчеркивали, насколько фигура трубадура и его литературное и музыкальное творчество привязаны к аристократическому центру общества, то есть ко двору. Более спорна роль, иногда приписываемая некоторым женщинам, занимавшим высокое общественное положение, — роль меценаток. Если о таковой роли Эрменгарды, виконтессы Нарбоннской (умерла в 1196), а для северных районов Франции — графини Марии Шампанской (умерла в 1198), дочери короля Франции Людовика VI и Алиеноры Аквитанской и покровительницы многих трубадуров, в их числе и великого Кретьена де Труа, можно говорить с уверенностью, то меценатство самой Алиеноры Аквитанской уже вызывает определенные сомнения.
Первым знаменитым трубадуром был крупный сеньор, Гильем IX, родившийся в 1071 году и бывший герцогом Аквитанским с 1086 по 1126 год, который превратил свою столицу Пуатье в центр, где искусство трубадуров познало первое процветание. Но хотя Гильем IX и великий лирик, он в то же время поэт непристойный и поэт-женоненавистник. Его «Жизнеописание» середины XIII века утверждает: «Граф Пуатевинский был превеликим обманщиком женщин. Владел он великим искусством в пении и трубадурском художестве. И немало постранствовал он по белу свету, повсюду кружа головы дамам».
