— Или какой-нибудь пафлагонец из Мариандина принес ее на хвосте своего коня, — послышался за спиной Тезея насмешливый голос Перифоя.
Мариандин был последний город, где причаливали участники этого похода.
— Мы приплыли сюда, чтобы своими глазами увидеть воинственных красавиц, а, может быть, и прикоснуться к ним, — добавил Тезей.
— Что вы нам привезли? — продолжала допрос все та же, видимо, главная, из женщин.
— Мир и любовь, — опять склонился Тезей.
На лице воительницы промелькнула улыбка.
— Что же вы стоите так далеко от берега?
— Мы не знаем, куда приткнуть наши якоря, — просто ответил Тезей.
— Ваша осторожность похвальна, — заметила переговорщица с серьезностью. — К нам приближаться опасно.
— К вам, это — к кому? — спросил Тезей.
— Ты хочешь знать наши имена?
— Разумеется.
— Я Ипполита, а это, — по очереди Ипполита показала на молодых женщин, стоявших рядом с ней, — Антиопа и Меланиппа.
— Мое имя вам, конечно, сообщили боги, — улыбнулся Тезей.
— Ты не Геракл, — тут же нашлась та, которую звали Антиопа.
И тогда Геракл, вырастая на глазах, вышел на край палубы.
Безмолвное изумление отобразилось на лицах женщин. Амазонки, сидящие за веслами спиной к судну, как по команде, развернулись в сторону корабля. А та, что сидела в дальнем от корабля конце лодки за кормилом, упала бы в воду, если бы не ухватилась за руль. Геракл высился, словно крутой утес с каменными выступами мускулов. И непонятно было, почему судно не накренилось.
Только что троица стоявших перед греками казалась на одно лицо: кожаные шлемы, четырехслойные, тоже кожаные, полумесяцем щиты, плащи из одинаковых шкур диких зверей и, что совсем необычно для греков, — шаровары, скрывающие полностью ноги. Сосредоточенные глаза. Теперь же очевидно, что в троице этой женщины очень даже разные, хотя в их изумлении с примесью страха, в откровенном любопытстве, восхищении было что-то одинаково детское.
— Геракл, — безошибочно определила Антиопа.
— Ты и вправду сын бога, — воздала герою Ипполита.
— Смертный сын богов, — просто ответил Геракл.
— Приветствуем вас, герои. Мы рады вас видеть. Великая мать с вашим прибытием продляет весенние таинства соединения с мужским началом. Вы не похожи на тех говорливых пришельцев с Запада с их лисьей хитростью и песьей брехней…, — целую речь произнесла Ипполита.
— …Которых мы гоним отсюда, как испуганных поросят, — сурово добавила молчавшая до сих пор Меланиппа.
— Мы делаем исключение для вас, — продолжила Ипполита, мельком улыбнувшись словам Меланиппы, — и приглашаем вас в наш город. Я благословляю ваш приход.
И, закрепляя свое благословение, она подняла на фригийский манер руку с тремя раздвинутыми пальцами и осенила ими приплывших.
Словно вызванный ее жестом, из-за деревьев на берег выдвинулся многочисленный конный вооруженный отряд амазонок.
— Пусть в знак доверия спустят к нам в лодку одного из своих, — предложила Меланиппа.
— Эй, красноречивый, — крикнула Тезею Антиопа, — перебирайся сюда.
Тезей глянул на Геракла, спустился вниз по веревочной лестнице и ступил в лодку амазонок.
— Следуйте за нами, — сказала Ипполита Гераклу.
Лодка развернулась и тронулась в сторону берега. Весла на кораблях греков тоже раскрылись, качнулись над морем и разрезали воду.
Лодка шла вдоль берега. И слева от нее и кораблей скоро обозначилась кромка, где волна больше не мутила воду, поднимая к поверхности песок.
— Это широкий Галис, — сказала Тезею Антиопа.
— Не Фермодонт? — удивился Тезей.
— Фермодонт дальше, он узкий.
По берегу, вытянувшись, медленно двигался отряд амазонок.
Смутные чувства испытывали мужчины, внутреннюю настороженность, обескураженность даже. Было похоже, что на этот раз не придется по-мужски обхаживать прекрасных незнакомок, что они, бойкие и стройные наездницы, сами, не церемонясь, начнут выбирать себе дружков. И не только для себя лично. Не исключено — на отряд. Для группового весеннего таинства соединения с мужским началом. Ни тебе потупленных взоров, с одной стороны, ни молодцевато завлекающих — с другой. Даже Тезея в лодку пригласила сама Антиопа. Пригласила волюнтаристски. Да и еще, пожалуй, в качестве заложника.
Конечно, и на других берегах, в привычной жизни мужчина часто обольщается, будто он выбирает, а не та, которая перед ним потупила взор. Потупила. И тебе предоставляется случай, выступай, ходи кругами, делай большие глаза, завоевывай словом. И все довольны.
А тут… Хотя, впрочем, правда, так — ясности больше. Тебя, без затей, выбрали. Можно подумать, не пойдешь. Пойдешь, побежишь даже. Непривычно, неуютно как бы местами поменяться с женщиной? Может быть, это вообще не по-человечески… И в отместку за что-то… Виноватым, по крайней мере, начинаешь себя ощущать. За что, о боги…
Хорошо Гераклу. В него так запросто пальцем не ткнешь. Его, если царица позовет, то просить станет. Если знает за амазонками заслуги, требовать будет не у самого Геракла, а воззвав к справедливости. А если поминается справедливость, значит дело делается по-человечески. К тому же с Гераклом Адмета. Она и помешает. Геракл за нее ответственен. Рядом с собой держать ее должен.
Ах, Адмета. Ведь она все это увидит своими глазищами. Истинно, женщина на корабле — не к добру.
Разумеется, так, или близко к тому, греческие мужчины, не сговариваясь, решили дать амазонкам отпор. Нет, не отказываться от их прелестей. Зачем? Но все-таки в хорошую минуту объяснить, что к чему. И кто тут мужчины, и что правильно. Вы вот, мол, думаете, что надругались над нами, а мы вот так совсем не думаем… Вот вам.
То есть, не предвкушая от будущих таких разговоров с женщинами никакого удовольствия, мужчины понимали, что объясниться надо. А то нехорошо как-то…
Правда, будь представители сильного пола, приплывшие к амазонкам, повнимательней, они бы уже и теперь заметили приятные и понятные для них знаки женской слабости. Но, во-первых, не станем забегать вперед. А, во-вторых, когда это мужчины, если речь заходит о женщинах, были достаточно зрячими, чтобы видеть не то, что им видится, а то, на что женщины пытаются обратить их внимание.
Бесспорно и другое. Женщины, останавливая на себе взоры мужчин, исходят из способностей их различать только зримые женские прелести. Как бы и не рассчитывают ни на что большее. Когда бы рожденный мужчиной смог бы уловить неявное, проникнуть в глубины самог земная жизнь. Да и небесная, скорее всего, тоже.
Однако, стоп! Не станем углубляться в дебри. Так смертному и потеряться нетрудно. Не найдет он пути назад. Пропадет…
Потому вернемся на берега загадочного Фермодонта, в невероятный город амазонок Фемискиру.
Узкий залив становился рекой уже на подступах к главному здешнему поселению. Заметно и даже резко. Прямо на глазах широкая морская вода сменялась заурядным устьем реки.
— У моря наш Фермодонт — словно Нил египтян, — сочла нужным заметить Тезею Антиопа.
— Нил такой громадный? — удивился Тезей, привыкший ко вполне домашним греческим речонкам.
— Ни одна птица за год не долетит до его начала.
— Птицы за год хоть куда долетят, — не поверил молодой царь Афин.
— Нил выбегает из ладоней богов с самого неба, — холодно ответила за Антиопу Меланиппа.
Она оставалась враждебно напряжена по отношению к непрошенным гостям.
Взгляду от реки домики амазонок казались совершенно одинаковыми. И темными. До черноты. Может, лучи солнца сейчас так невыгодно для них падали. Или гладь воды, отражая свет, слишком уж сильно сияла. Ряды совершенно одинаковых черных ячеек из дерева. А между ними — два высоченных строения — дворец царицы и городской храм из камня. Их так и величали — Каменные дома.
Перед дворцом и храмом — просторные овалы площадок. Пустых, без травы. С горки бы, вероятно, они выглядели, как вытянутая восьмерка.
Во дворец и провели поначалу гостей, кроме немногих, кто остался следить за порядком на кораблях. Провели, окруженных полчищем конных амазонок, словно пленных, хотя и греки шествовали при полном вооружении. Ну, если и не как пленных вели мужчин ко дворцу, то все равно как некую добычу.
Гостей накормили во дворце буднично, соорудив чисто мужское застолье. Мол, ешьте, — не жалко. Словно никто гостями и не интересуется. Среди стольких-то женщин мужчины чувствовали себе неприкаянными.
После застолья на скорую руку гостей вывели на площадь перед дворцом царицы, разместились греки на скамьях обширного постамента. Недавно еще пустынная площадь была заполнена амазонками. Ближе к гостям — пешими без оружия, за ними — с оружием и на конях. Между амазонками и гостями оставалось значительное свободное пространство. Хозяева чего-то ждали.
