Во избежание несчастья, могущего случиться с поездом, на свадьбу в дружки приглашают знахаря…
(С. Осокин)Оборотни вольные и подневольные
Оборотни бывают двух сортов: одни вольные, другие подневольные.
Вольный оборотень тот, кто сам собой, своей волей, оборачивается в какого-нибудь зверя, чтобы невзначай людей пугать и их обирать, когда те испугаются.
Подневольный оборотень тот, кого кто-нибудь по насердкам оборотит в зверя, чтобы тот скитался и нужду спознавал. Подневольные оборотни безопасны, жалости подобны, они никаких худностей никому не делают, их и обижать грешно.
А вот те, кои сами собой, ради корысти, на эти штуки пускаются, тех, знамо, и убить не грех – туда и дорога.
(И. Железнов)Во время крепостного права спознался один мужичок с колдуньей, а как перестал он любить ее и знаться с нею, покинутая любовница превратила его в волка.
Много лет страждал мужик.
Только с виду он казался волком, а думал и чувствовал как человек. Пошел странствовать. Подкрадется к жнеям, стащит у них кусочек хлебушка – тем, бывало, и сыт. Особенно плохо было оборотню зимою, когда по глухим снежным полям и лесам бродили одни звери. Весною, когда растаивал снег, тут уж ему было ничего. Пробовал есть даже падло. К настоящим волкам он не прибивался, и те к нему не подходили, будто его чуждались.
Раз оборотень заметил волка, крадущегося к стаду овец. Волк украл овечку и потащил на гумно. Съев ее там, так что пастушок не заметил, он три раза перебросил через себя резвины и стал человеком.
Заметив невольного оборотня, мужика, волшебник (поведавший ему о том, как превратиться в человека) угрозою убеждал его никому не передавать виденного. Мужик, поступив по примеру колдуна, принял прежний образ и вернулся к пану. Пан хотел наказать за сбеги мужика, провинившегося долгим отсутствием, однако простил, когда мужик указал уцелевший у него на груди клочок шерсти как доказательство превращения.
(В. Добровольский)Раз девушки собрались на посиделки. В скором времени к ним подошли и парни. Самая маленькая из собравшихся девушек пригнулась за чем-то к полу и вдруг, к немалому своему удивлению и страху, заметила у всех ребят волчиные хвосты.
Тотчас, не говоря ни слова, побежала она к своей тетке, рассказала ей, что видела.
– Ах ты, моя душинька! – воскликнула тетка. – Як же ета тябе Бох пронес? Живи ты здоровинька! Ах, божжа мой, ета ж волкудлаки, а не парни, – яны ж пазаядуць наших девушек…
Скорее за мужчинами, за народом. Но когда народ сбежался в хату, где девушки справляли свои посиделки, было уже поздно: волкодлаки переели девушкам шеи, а сами куда-то ушли.
(В. Добровольский)Колдуны, посредством кувырканья несколько раз, превращаются в вовкулаков, бегают и делают большой вред, вызываемые особенною местью к кому-либо, а потом опять перекидываются и становятся опять людьми. О превращении людей в волков рассказывают так:
«Одна крестьянка хотела выйти замуж за известного ей парня, и он уже приготовился к свадьбе; между тем она изменила ему и дала слово другому и через некоторое время повенчалась с ним. Тогда сторона первого парня сделала так, что все бывшие на свадьбе превратились в волков и побежали в лес».
(П. Чубинский)Жил-был старик со старухой. Раз к ним зашел медведь в избу. Они его накормили и напоили из поганого корыта. Это был не медведь, а оборотень-человек. Медведь пошел и повел за собой старика со старухой.
Как они остановятся, медведь тотчас обернется и закричит. Стал доводить он их до лесу. Старик и говорит промеж себя:
– Мы заблудимся.
А старуха говорит:
– Иди, может быть, Бог нас и выведет.
Когда зашли в лес, медведь остановился и манит их лапой к себе. Они подошли. Медведь указал им на яму. Старик соскочил в эту яму и видит – лежат серебряные деньги. Он набрал их в сапоги, а старуха набрала полный платок.
Когда они вылезли из ямы, медведь дал им ножик и показал лапой на брюхо и повел лапой по брюху, показывая, что надо распластнуть. Старик разрезал ножом брюхо медведю. Когда старики ушли, медведь сделался человеком и ушел в свой город.
А старик стал жить побогаче, чем жил раньше. Раз он поехал в город за покупкой товару и приехал в лавку к тому самому купцу, который был медведем. Старик поздоровался с ним. Купец сказал:
– Ты не знакомый ли мне? Помнишь, как я к тебе приходил медведем и ты меня из поганого корыта поил?
Старик сказал:
– Помню.
А купец ему дал за это товару даром.
(А. Смирнов)На море на Окиане, на острове Буяне, на полой поляне, светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дом волк не забродит. Месяц, месяц – золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гада; чтобы они серого волка не брали и теплой бы с него шкуры не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской.
По одним преданиям нашего народа, упырь есть ублюдок от черта или вовкулака и ведьмы. Отсюда и поговорка: упырь и непевный усим видьмам родич кревный. Но он живет как обыкновенный человек, отличающийся лишь злостью. По другому верованию, упыри имеют только облик человеческий; в сущности, они – настоящие черти. Есть и такое верование, что упыри – это трупы ведьм, в которых после их смерти поместились черти и приводят их в движение. По внешнему виду упыри в одних местах ничем не отличаются от обыкновенного человека, в других местах его представляют человеком с очень румяным лицом. На правой стороне Днепра есть еще особый вид упырей. Упырями там называют детей с большой головой, с длинными руками и ногами, словом, страдающих размягчением костей, или английской болезнью. Такие уроды «без костей» носят название одмины (по-великорусски – обменыш, или седун), потому что их подбрасывает людям нечистая сила взамен украденных человеческих младенцев. В Проскуровском уезде, Подольской губ., народ знает деление упырей на две категории – живых и мертвых. Отличительные признаки мертвеца упыря в том, что у него лицо красное, лежит он в гробу навзничь и никогда не разлагается; у живого упыря лицо тоже красное, хотя бы он был и старик и, кроме того, чрезвычайно крепкого телосложения. Эта крепость телосложения необходима ему потому, что, по местному верованию, ему приходится таскать на своей спине живого упыря; последний без первого не может быть вреден, так как он не может ходить.
По общераспространенному верованию малороссов, упыри-мертвецы днем покоятся в могилах, будто живые, с красным или, лучше, окровавленным лицом. Ночью они встают из гробов и бродят по свету. При этом они летают по воздуху или залазят на могильные кресты, производят шум, пугают путников, гоняясь за ними. Но более страшны они тем, что, входя в дома, бросаются на сонных людей, в особенности на младенцев, и высасывают у них кровь, причиняя этим смерть. Хождение их по свету продолжается, как и остальной нечисти, до тех пор, пока не запоют петухи. Чуму и другие эпидемические болезни, засуху, неурожаи и другие бедствия также приписывают упырям и упырицам. Упырь-одмина, кажется, не вредит людям, тем более что он вовсе не ходит, а лишь может сидеть или лежать на одном месте. Он приносит даже пользу, потому что, отличаясь предвидением будущего, занимается предсказыванием того, что должно случиться с людьми. Такой упырь, собственно говоря, никогда не умирает; когда его похоронят, он появляется в другом месте и начинает вновь предсказывать будущее.
Избавлялись от упырей, выходивших из могил, тем, что откапывали их трупы и пробивали грудь осиновым колом. Но это средство не всегда помогало. Тогда считали необходимым прибегнуть к более радикальному средству – сжечь труп упыря. А если за упыря признавали живого человека, то он должен был погибнуть на костре. И действительно, в старину у нас, как и на Западе, во время засухи и мора сжигали на огне упырей и ведьм. Для того чтобы окончательно лишить упыря возможности вредить людям, перед сожжением его прибегали к разным символическим действиям – завязывали ему глаза, забивали глотку землей и т. п.
Во время эпидемии в 1738 году жители села Гуменец обходили ночью в церковной процессии вокруг села, чтобы избавиться от болезни. Встретив шляхтича Матковского, который в это время ходил по полям с уздой и отыскивал своих лошадей, гуменчане жестоко избили его, приняв за упыря, виновника мора. На другой день жестоко мучили его и сожгли на костре. Примечательно, что в числе лиц, принимавших участие в деле, были не только крестьяне, но и шляхтичи, также местный священник и дьячок. Когда громада колебалась, можно ли сжечь Матковского, один из шляхтичей поощрял громадян, говоря: «Сжигайте скорее, я дам сто злотых, – хочет он нас и детей наших погубить, так лучше пускай сам пропадает». А священник выражался: «Я до души, а вы до тела, сожгите, как можно скорее». Перед сожжением Матковскому замазывали рот свежим навозом, а глаза завязывали большой тряпкой, обмоченной в деготь.
