людей в страхе и повиновении.
Еще в более отрицательном свете рисуются святые и угодники божьи в сказках «Солдат в аду», «Как пьяница в рай попал», «Как святой Юрка мужику помог», «Письмо к архиерею», «О святом Николе и Егории» и многих других. Так, в сказке «О святом Николе и Егории» повествуется, как на мужика обозлился Егорий за то, что тот больше уважает Николу, чем Егория. В сказке рассказывается о сплошных кознях Егория, стремившегося навредить мужику, пока тот не поставил перед его изображением лучшую свечку, чем перед иконой Николы. Святые и угодники божьи представлены в народной сатире существами глупыми, мелочными, эгоистическими, коварными и мстительными.
Сами церковники вынуждены были признать резкое падение в это время веры в бога даже среди отсталых белорусских крестьян. Известный собиратель русского и белорусского фольклора П. В. Шейн приводит интересное в этом отношении признание одного из псаломщиков:
«В 10-ти верстах от села Лаши и в 12 от Гродно есть село Коптивщина, где я с 1855 по 1861 год был псаломщиком и поэтому могу с полной уверенностью сказать, что я там не знал ни одного крестьянина, ни одной крестьянки, которые были бы расположены к церкви божией. Они если и ходили когда в церковь, то весьма неохотно, так сказать, вынужденным образом, только, для исповеди, крестить младенцев, венчаться и хоронить умерших — все эти требы совершались в церкви, а в воскресные и праздничные дни там более 10 баб и 2-х или 4-х мужчин никогда не было» [36]
Чтобы нагнать на крестьян «страх божий» и заставить их посещать церковь, духовенство шло на открытый подлог — писало и распространяло от имени Христа среди народа так называемые «листы Иисуса Христа», «святые письма», «свитки ерусалимского знамения», в которых строго «предписывалось самим богом» всем христианам посещать церковь, молиться, поститься и «всей душой» верить духовенству.
Но ни церковные проповеди, ни «святые письма», писавшиеся самим духовенством, не могли остановить растущего безбожия народа.
*
В условиях быстрого развития капитализма и обострения всех социальных противоречий в конце ХЇХ — начале XX в. в России церковники, все теснее сближаясь с реакционными силами царизма, усиленно активизировали свою шпионскую и провокаторскую деятельность среди крестьян и рабочих, используя для этого исповедь и широкую сеть агентов. Достаточно напомнить о гапоновщине и прочих позорных делах православия в период первой русской революции. Вот почему все сознательное и передовое в народных массах и в среде интеллигенции России поднялось против церкви и духовенства.
В борьбу с религией и духовенством все активнее и активнее включались крепнувшие антирелигиозные силы народов России, которые вынуждены были проявлять себя главным образом в устном народном творчестве, потому что его создатели и потребители — широкие народные массы — были почти поголовно неграмотными.
Многие старинные антипоповские и антирелигиозные пословицы, сказки и песни в это время переосмысляются и в результате творческой переработки приобретают большую сатирическую остроту и более отчетливую политическую направленность. Кроме того, создается масса новых антирелигиозных произведений. В результате выросших общественно-политических, культурных, литературных и фольклорных взаимосвязей русского, украинского и белорусского народов у них появляется много общих фольклорных произведений. Ярким примером этого являются многочисленные антирелигиозные и антиклерикальные пословицы, поговорки, сказки и народные остроты. На одной из таких общих для русского, украинского и белорусского народов сказок — «Бог и мужик» останавливался М. Горький.
«Из сказок няньки, — писал М. Горький, — бог почти всегда являлся глуповатым. Жил он на земле, ходил по деревням, путался в разные человечьи дела, и все неудачно. Однажды застиг его в дороге вечер, присел бог под березой отдохнуть, — едет мужик верхом. Богу скушно было, остановил он мужика, спрашивает: кто таков, откуда, куда, то да се, незаметно ночь подошла, и решили бог с мужиком переночевать под березой. На утро проснулись, глядят — а кобыла мужикова ожеребилась. Мужик обрадовался, а бог и говорит: «Нет погоди, это моя береза ожеребилась». Заспорили, мужик не уступает, бог — тоже» [37]. Пошли они к судьям, но там требуют денег, мужик был бедный, а бог — жадный. Пожалел бог денег на суд и говорит тогда: «Пойдем к архангелу Гавриле, он даром рассудит». Выслушал их Гаврила, подумал, почесал за ухом и сказал богу: «Это, господи, дело простое, решить его легко, а у меня вот какая задача: посеял я рожь на море-океане, а она не растет!» — «Глупый ты, — сказал бог, — разве рожь на воде растет?» Тут Гаврила и прижал его: «А береза может жеребенка родить?» [38] Проиграл бог. «Лет пятнадцать — двадцать спустя я испытал большую радость, прочитав некоторые из сказок няньки о боге в сборнике «Белорусских сказок» Романова» [39].
В украинской антирелигиозной сказке «Про бога и святого Иосифа» остро обличается церковная идея божественной троицы и непорочного зачатия девы Марии.
«Вот как родился Христос, — говорится в сказке, — так, значит, святому Иосифу досадно стало. Все-таки женка его, а ребенок от святого духа. Вот он в горилку и ударился. Пьет да пьет, пьет да пьет. Бог ему и говорит:
— Хватит тебе, Иосиф, пить! Ты же таки святой. — А Иосиф молчит да пьет.
Бог трижды стыдил Иосифа, пока наконец окончательно не обозлил его.
— Молчи, — говорит Иосиф, — боже! А то как хряпну своего байстрюка по голове, так к чертовой матери вся ваша троица и полетит».
В украинской сказке «Мстительный бог» бог и его угодники рисуются злыми и мстительными. В ней рассказывается о том, как однажды ходил по земле господь со святыми Петром и Павлом. Вот Петр и спрашивает бога, зачем он так несправедливо делает: «Как один человек согрешит, то ты из-за него тысячу на смерть посылаешь?»
Но откуда ни возьмись рой пчел, он так и свился на плечах Петра. Одна из них укусила Петра, и тот со зла сбросил весь рой в воду.
— А на что ты из-за одной пчелы утопил три тысячи пчел?
— А она меня укусила!
— Вот то и я делаю: как меня один укусит, то я со злости из-за одного тысячи гублю».
В русской сказке «Суд святых» для осмеяния библейского учения об угодниках божьих остроумно используется народное представление о канцелярско-бюрократической практике царских волокитчиков. Однажды доведенные до отчаяния бедные крестьяне подали богу жалобу на Николая-угодника, по вине которого после зимы долго не появлялись в поле травы, и крестьянский скот начал падать с голоду.
«Я ни при чем, — ответил Николай, — вина в этом Егория, если бы он дал дождь, я бы выгнал траву, а без дождя
