- Вырежи ровно фунт, но не меньше и не больше! В противном случае разница будет вырезана у тебя.
- Разве я Аллах, чтобы вырезать ровно фунт! Я не согласен с таким решением.
Тогда судья взыскал с него десять туманов в пользу бедняка [...][clxx]
Аварская, 19, 23
Жили два приятеля, Суач и Педро. Педро покойные родители оставили богатое наследство, Суан же был беднее самого бедного нищего.
Однажды утром пришел Суан к своему приятелю и спросил:
- Скажи-ка, Педро, не найдется ли у тебя лишнего бревна для сваи?
- Найдется, - сказал Педро. - А зачем тебе?
- Я строю дом, и мне не хватает сваи.
- Раз так, бери, - сказал Педро. - Платить мне не надо, я даю тебе даром.
Суан, не ожидая никакого подвоха, взял бревно и пошел достраивать дом. Дом вышел па славу - даже выше, чем у Педро.
Педро увидел это, и его разобрала досада. Пошел он к Суану и потребовал свое бревно назад.
- Как же я тебе его отдам? - сказал Суан. - Если я выну сваю, дом разрушится. Хочешь, я тебе уплачу за это бревно или достану в деревне другое и отдам тебе взамен?
- Нет, - ответил Педро, - мне нужно только мое. Спорил с ним Суан, спорил, уговаривал-уговаривал, наконец рассердился и заявил:
- Не отдам я тебе твое бревно, и все!
- Смотри, Суан, я пожалуюсь на тебя королю!
- Пожалуйста! Можешь жаловаться!
- Тогда пойдем к королю в следующий же понедельник! - сказал Педро.
- Когда угодно. Я готов.
Наступил понедельник, и оба собрались идти во дворец. Педро, больше всего на свете дороживший деньгами, взял с собой в дорогу побольше серебряных монет. А у Суана денег не было; он взял в дорогу вареного риса и рыбы.
Шли они, шли, и к полудню остановились отдохнуть. Суан достал свой сверток с едой и принялся за еду. Педро тоже очень проголодался, но что он мог купить себе посреди дороги? Суан великодушно пригласил Педро поесть вместе с ним, и они оба как следует пообедали. А потом отправились дальше [...]
Пришли они во дворец.
- С чем вы ко мне явились? - спросил их король.
- Я пришел к тебе с жалобой на Суана, - ответил Педро. - Он взял у меня бревно и не хочет возвращать.
- Так ли было дело? - спросил король Суана. Суан кивнул головой и добавил:
- Но когда мы шли сюда, Педро съел часть моего риса и рыбы.
- Вот мое решение, - сказал король. - Пусть Суан отдаст Педро его бревно, а Педро вернет Суану его рис и рыбу [...]
С тем они и ушли от короля,
Вернувшись домой, Суан достал бревно Педро, взял острую бритву и пошел к дому своего приятеля.
- Вот твое бревно, - сказал он. - А теперь ложись-ка, я хочу забрать у тебя свой рис и свою рыбу. Педро перепугался и забормотал:
- Ладно, бревно можешь мне не возвращать.
- Ну нет, - ответил Суан, - королевские решения надо выполнять.
- Не будь таким жестокосердным! - взмолился тот. - Если ты откажешься от своего требования, я отдам тебе половину своего состояния.
- Нет, - сказал Суан, - мне нужен только мой рис и моя рыба.
Он взял Педро за плечо и поднес острую бритву к его животу.
- Не режь меня! - закричал тот в ужасе. - Я отдам тебе все свое добро!
Так Суан стал самым богатым человеком в деревне[clxxi].
Тагальская, 148, 35
В квартале, где жил Анастратин, была харчевня. В обеденную пору ходжа часто прогуливался мимо и наслаждался запахами, которые доносились из печи.
Как-то утром пришел в харчевню мулазим*, дал хозяину гуся и велел зажарить его к обеду. Хозяин поставил гуся в печь. Когда гусь поджарился, хозяин вынул его, положил на скамью рядом с прочими блюдами и стал дожидаться мулазима. В это время проходил мимо Анастратин. А надо сказать, он тогда был кади. Остановился он, как всегда, чтобы насладиться запахом кушаний, увидел гуся - и прямо слюнки у него потекли.
- Чей это гусь? - спросил он хозяина.
- Мулазима, - ответил тот,
- Вели-ка отнести этого гуся ко мне, - сказал Анастратин.
- Но как же мулазим? - испугался хозяин. - Что я ему скажу, когда он придет потребовать своего гуся?
- Слушай лучше меня, - стоял на своем Анастратин. - Тебе выгоднее иметь добрые отношения с кади, чем с мулазимом. Пришли этого гуся мне, не пожалеешь.
- Но что же тогда сказать мулазиму?
- А мулазиму скажи, что гусь вдруг ожил и улетел, - ответил ходжа. Остальное не твоя забота.
Только он ушел, явился мулазим и потребовал своего гуся. Хозяин, как ни в чем не бывало, взял лопату, сунул ее в печь и стал делать вид, будто ищет гуся. Он возил ею в печи и так и этак, но ничего не достал.
- Странное дело, - говорит. - Гусь улетел.
- Знаешь что, поторапливайся, - отвечал мулазим. - Время обеденное, и я чертовски голоден.
А гуся нет как нет. Мулазим кричит, хозяин все ковыряет лопатой в печи и твердит свое: улетел гусь. Вокруг уже собрался народ. Наконец мулазим потерял терпение и кинулся на хозяина с кулаками. Тот выхватил из печи лопату, чтобы защищаться, да угодил прямо в лицо еврею, который стоял рядом, и вышиб ему глаз.
Увидел хозяин, в какой он попал переплет, бросил лопату и стал улепетывать во все лопатки. Мулазим, евреи и их друзья - за ним.
По дороге хозяин харчевни увидел открытую дверь, вбежал в нее, чтобы спрятаться. А у дверей сидела беременная женщина. Увидела она, что к ней ворвался человек, а за ним гонится толпа, да со страху выкинула.
Хозяин харчевни стал искать, где бы спрятаться. Теперь к его преследователям присоединились и родственники женщины. К счастью, в доме оказался черный ход, он выбежал через него, толпа - за ним.
В поисках спасения хозяин харчевни забежал в мечеть, поднялся на минарет, смотрит сверху: преследователи его настигают. Он видит - делать нечего, и кинулся с минарета на мостовую, да угодил прямо на менялу, который сидел внизу на своей скамье. Тот сразу испустил дух.
Схватили тут хозяина харчевни и повели к кади, который как раз только что разделался с гусем. Все наперебой стали выкрикивать свои обвинения.
- Тише, давайте по порядку, - строго сказал Анастратин. Он уже успел встать из-за стола и сел на свое судейское место. Перед ним лежала большая священная книга, по которой он правил суд.
- Что ты имеешь к этому человеку? - спросил он мулазима.
- Эфенди, утром я принес ему гуся и попросил поджарить. А теперь он мне говорит, что гусь улетел. Я требую, чтобы он вернул мне моего гуся.
Анастратин открыл книгу, долго листал страницы и наконец прочел, что такие чудеса действительно случаются раз в сто лет. А со времени, когда чудо произошло в последний раз, прошло именно сто лет. Потерявший гуся таким образом блажен, ибо гусь этот полетел прямехонько в рай и там будет поджидать своего владельца.
Услышал это мулазим и, сияя от радости, удалился.
Пришла очередь еврея с выбитым глазом.
- Эфенди, - сказал он, - этот человек выбил мне лопатой глаз.
Анастратин вновь принялся листать свою книгу и объявил, что истец вправе теперь поступить с обидчиком так же, как тот с ним. Но поскольку, согласно книге, глаз турка равноценен двум глазам еврея, надо, чтобы хозяин харчевни сначала выбил истцу второй глаз, а он в ответ выбьет ему один.
Не успел ходжа закончить свой приговор, как еврея уже и след простыл.
Третьим заговорил муж женщины, у которой случился выкидыш. По этому поводу книга гласила, что хозяин харчевни должен сделать этой женщине нового ребенка. Разумеется, и третий жалобщик предпочел удалиться ни с чем.
Наконец, заявил свой иск брат убитого менялы. И для него ходжа нашел в книге приговор: пусть он расправится с хозяином харчевни таким же образом, а именно - заберется на минарет, велит виновному усесться внизу, а сам прыгнет на него сверху и убьет.
Когда и этот поскорее пустился наутек, хозяин харчевни стал благодарить ходжу - и тут-то вспомнил его слова, что лучше иметь в друзьях кади, чем мулазима[clxxii].
Греческая, 164, 515
Однажды в беседе с падишахом Бирбал сказал:
- Владыка мира! Ежели я когда провинюсь, то пусть меня судят люди, которых я сам назначу.
Падишах согласился.
Рад был визир, крепко верил он слову падишаха.
Вскорости падишах осерчал за что-то на Бирбала. Решил он визиря наказать наложить на него штраф в несколько тысяч рупий. Проведал Бирбал о замысле падишаха и все загодя обдумал.
Зовет падишах Бирбала на суд.
- Бирбал! Недостойно ты поступил, и будет тебе за твою вину наказание денежный штраф.
Бирбал не стал отпираться, повинился.
- Ну раз ты и сам признаешь свою вину, я накажу тебя непременно.
- Владыка мира! Сами вы не можете меня наказать, - напомнил Бирбал. Придется вам позвать судей, которых я назначу.
