СТИХИ ИЗ РОМАНА «ЕЗДА В ОСТРОВ ЛЮБВИ»[1]
* * *
Там сей любовник, могл ей который угодить,[2]
Счастию небо чиня все зависно,[3]
В жаре любовном целовал ю присно;
А неверна ему всё попускала чинить!
Вся кипящая похоть в лице его зрилась;
Как угль горящий все оно краснело.
Руки ей давил, щупал и все тело.
А неверна о всем том весьма веселилась!
Я хотел там убиться, известно вам буди:
Вся она была тогда в его воли,
Чинил как хотел он с ней се ли, то ли;
А неверна, как и мне, открыла все груди!
1730
* * *
Перестань противляться сугубому жару[4]:
Две девы в твоем сердце вмястятся без свару[5],
Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,
То кто залюбит больше,
Тот счастлив есть надольше.
Люби Сильвию красну, Ирису учтиву,
И еще мало двух, быть коли надо чиву.
Мощной богини любви сладость так есть многа,
Что на ста олтарях ей жертва есть убога.
Ах! Коль есть сладко сердцу на то попуститься!
Одна любить не рада?
То другу искать надо,
Дабы не престать когда в похоти любиться
И не позабыть того, что в любви чинится.
Не печалься, что будешь столько любви иметь:
Ибо можно с услугой к той и другой поспеть.
Льзя удоволить одну, так же и другую;
Часов во дни довольно,
От той с другой быть вольно.
Удоволив первую, доволь и вторую,
А хотя и десяток, немного сказую!
1730
* * *
Не кажи больше моей днесь памяти слабкой,[6]
Что невозможно в свете жить без любви сладкой,
Не кажи,[7] мое сердце, надобно, чтоб Слава
Больше тысячи Филис[8] возымела права.
Ступай и не противься куды ведет тая:
Сей любви не может быть лучше иная.
Ты выграшь сей пременой: Слава паче красна,
Нежель сто Аминт, Ирис, Сильвий, и всем ясна.
1730
Песенка, которую я сочинил,
еще будучи в московских школах,
на мой выезд в чужие краи[9]
Весна катит,
Зиму валит,
И уж листик с древом шумит.
Поют птички
Со синички,
Хвостом машут и лисички.
Взрыты брозды,
Цветут грозды,
Кличет щеглик, свищут дрозды,
Льются воды,
И погоды;
Да ведь знатны нам походы.[10]
Канат рвется,
Якорь бьется,
Знать, кораблик понесется.
Ну уж плынь спешно,
Не помешно,
Плыви смело, то успешно.
Ах! широки
И глубоки
Воды морски́, разбьют боки.
Вось заставят,
Не оставят
Добры ветры и приставят[11].
Плюнь на суку,
Морску скуку,[12]
Держись черней,[13] а знай штуку[14]:
Стать отишно
И не пышно;[15]
Так не будет волн и слышно.
1726
Описание грозы,
бывшия в Гаге[16]
С одной страны гром,
С другой страны гром,
Смутно в возду́хе!
Ужасно в ухе!
Набегли тучи
Воду несучи,
Небо закрыли,
В страх помутили!
Молнии сверкают,
Страхом поражают,
Треск в лесу с перуна,
И темнеет лу́на,
Вихри бегут с прахом,
Полоса[17] рвет махом,
Страшно ревут воды
От той непогоды.
Ночь наступила,
День изменила,
Сердце упало:
Всё зло настало!
Пролил дождь в крышки,
Трясутся вышки,
Сыплются грады,
Бьют вертограды.
Все животны рыщут,
Покоя не сыщут,
Биют себя в груди
Виноваты люди,
Бояся напасти
И чтоб не пропасти,
Руки воздевают,
На небо глашают[18]:
«О солнце красно!
Стань опять ясно,
Разжени тучи,
Слезы горючи,
Столкай премену[19]
Отсель за Вену.
Дхнуть бы зефиром
С тишайшим миром!
А вы, аквилоны,
Будьте как и оны;
Лютость отложите,
Только прохладите.
Побеги вся злоба
До вечного гроба:
Дни нам надо красны,
Приятны и ясны».
1726 или 1727
Стихи похвальные Парижу[20]
Красное место! Драгой берег Сенски![21]
Тебя не лучше поля Элисейски:
Всех радостей дом и слáдка покоя,
Где ни зимня нет, ни летнего зноя.
Над тобой солнце по небу катает
Смеясь, а лучше нигде не блистает.
Зефир приятный одевает цвéты
Красны и вόнны чрез многие леты.
Чрез тебя лимфы[22] текут все прохладны,
Нимфы гуляя поют песни складны.
Любо играет и Аполлон с музы
В лиры и в гусли, также и в флейдузы[23].
Красное место! Драгой берег Сенски!
Где быть не смеет манер деревенски:
Ибо все держишь в себе благородно,
Богам, богиням ты место природно.
Лавр напояют твои сладко воды!
В тебе желают всегда быть все роды[24]:
Точишь млеко, мед и веселье мило,
Какого нигде истинно не было.
Красное место! Драгой берег Сенски!
Кто тя не любит? разве был дух зверски!
А я не могу никогда забыти,
Пока имею здесь на земли быти.
1728
Стихи похвальные России[25]
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Ибо все днесь мне ее добрόты
Мыслить умом есть много охоты,
Россия мати! свет мой безмерный!
Позволь то, чадо прошу твой верный,
Ах, как сидишь ты на троне красно!
Небо российску ты солнце ясно!
Красят иных всех златые скиптры,
И драгоценна порфира, митры;
Ты собой скипетр твой украси́ла,
И лицем светлым венец почтила.
О благородстве твоем высоком
Кто бы не ведал в свете широком?
Прямое сама вся благородство:
Божие ты, ей! светло изводство.
В тебе вся вера благочестивым,
К тебе примесу нет нечестивым;
В тебе не будет веры двойныя,[26]
К тебе не смеют приступить злые.
Твои все люди суть православны
И храбростию повсюду славны;
Чада достойны таковой мати,
Везде готовы за тебя стати.
Чем ты, Россия, не изобильна?
Где ты, Россия, не была сильна?
Сокровище всех добр ты едина,
Всегда богата, славе причина.
Коль в тебе звезды все здравьем блещут!
И россияне коль громко плещут:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.
Скончу на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны:
Сто мне язы́ков надобно б было
Прославить все то, что в тебе мило!
1728
Ода IV.[27]
Похвала Ижерской земле[28]
и царствующему граду Санктпетербургу
Приятный брег! Любезная страна!
Где свой Нева поток стремит к пучине.
О! прежде дебрь, се коль населена!
Мы град в тебе престольный видим ныне.
Немало зрю в округе я доброт:
Реки́ твоей струи легки и чисты;
Студен воздýх, но здрав его есть род:
Осушены́ почти уж блата мшисты.
Где место ты низвергнуть подала
Врагов своих блаженну Александру[29],
В трофей и лавр там лавра[30] процвела;
Там почернил багряну ток Скамандру,[31]
Отверзла путь, торжественны врата
К полтавским тем нолям сия победа;
Великий сам, о! слава, красота,
Сразил на них Петр равного ж соседа.
Преславный град, что Петр наш основал
И на красе построил толь полезно,
Уж древним всем он ныне равен стал,
И обитать в нем всякому любезно.
Не больше лет, как токмо с пятьдесят,
Отнеле ж все хвалу от удивленной
Ему души со славою гласят,
И честь притом достойну во вселенной.
Что ж бы тогда, как прόйдет уж сто лет?
О! вы, по нас идущие потомки,
Вам слышать то, сему коль граду свет,
В восторг пришед, хвалы петь будет громки.
Авзонских[32] стран Венеция, и Рим,
И Амстердам батавский[33], и столица
Британских мест, тот долгий Лόндон[34] к сим,
Париж градам как верьх, или царица, —
Все сии цель есть шествий наших в них,
Желаний вещь, честнόе наше странство,[35]
Разлука нам от кровнейших своих;
Влечет туда нас слава и убранство.
Сей люб тому, иному — тот из нас:
Как веселил того, другой другого,
Так мы об них беседуем мног час,
И помним, что случилось там драгого.
Но вам узреть, потомки, в граде сем,
Из всех тех стран слетающихся густо,
Смотрящих всё, дивящихся о всем,
Гласящих: «Се рай стал, где было пусто!»
Явится им здесь мудрость по всему,
И из всего Петрова не в зерцале:
Санктпетербург не образ есть чему?[36]
Восстенут: «Жаль! Зиждитель сам жил вмале».
О! боже, твой предел да сотворит,[37]
Да о Петре России всей в отраду,
Светило дня впредь равного не зрит,
Из всех градов, везде Петрову граду.
1752
