Аще и двоестрочием или речи сугубством строк слагается
и от многих вин вкратце объявляется,
и хотящим е неленостно прочитати
и всякому самому себе яко в зерцале смотрити [32],
како сей свет не дасть нам о душах своих пещися
и от прелестнаго обдержания отрещися.
Аще и кроме нас, грешных, святыми отцы изнаписано
и все наше временное сие житие изписано,
но неизлиха будет и нам, грешным, написати
и от того же божественнаго писания вкратце сказати,
и невнимание наше и презорство объявити,
и в ваша честная ушеса вложити.
Аще паки и двоестрочием счинися,
но обаче божественному писанию не возбранися.
И паки любящим е внетелне прочитати,
а нелюбящим в том нам, грешным, не зазирати,
понеже ничто же писано, кроме святых отец писания
и нашего к добрым делом невнимания.
Обаче рещи, — общая то наша чаша.
Аще изволит послушати духовная любовь ваша,
начнем же о свете сем прелестней
и о всем нашем житии телеснем.
Воистинну сей свет аки лукавая блудница, [33]
нань же зря, веселится и беземертная наша царица. [34]
Паки неложно есть лукавая блудница,
яко и мудрых сердца до гроба льстит
и паки яко некоторою уздою всех человек содержит:
не токмо младых и юных и во благоденствии живущих,
но и самыя смерти и конца себе ждущих.
Егда во образе смерти пребываем,
тогда света сего и сотворенная в нем забываем.
Егда же от сна своего возбуждаемся,
тогда световным тем осиянием возвеселяемся:
зрим, како солнце осиявает всю вселенную
и веселу, и радостиву творит плоть нашу тленную,
и паки красно и радостно нам видети своими очесы.
Зрим землю, украшаему различными цветы,
и не поминаем, яко вся та нам писана суть уметы.
Зрим, како садове цветут и различны винограды,
а не помышляем, како бы нам достигнута в небесныя ограды.
Зрим грады и домы, согражденны превелики,
а не воспоминаем, како пребывают праведных лики.
Зрим полаты и домы сограждены
превелики, светлостию и хитростию утворены,
того ради забываем самыя нашея всетворителныя вины.
Зрим некогда различное ризное украшение,
от него же бывает во уме нашем возношение.
Зрим много злата и сребра, и бисера многоценнаго,
того ради забываем камыка безценнаго [35].
Зрим многия яди и пития различныя,
и образы и зраки наличныя,
и тем сердцы своими и очесы уязвляемся,
и к вечному пребыванию не возпомянемся;
и конец естества нашего забываем
и тем от Христа своего и бога далече бываем.
Некогда и сами себя в ров погибелный пореваем,
а вечных и нестерпимых мук не помышляем и не воспоминаем.
Зрим паки доброту и красоту коегождо убо лица,
и тем уязвляются некрепкая наша сердца.
Некогда же бывает безсмертная наша вещь,
иже посылаются за таковыя грехи во огнь и пламенную пещь.
Зрим и слышим входящую в гортань нашу сладость,
и от того нам бывает чювственная радость.
Некогда же случается и блуду вход,
и тем забывается нам душевный наш исход.
Сладок убо, воистинну сладок, мудрым мудрых совет,
тако ж и прилепляющимся к настоящему сему житию зримый сей свет.
Аще кто будет и в велицей своей старости,
и тот не отлагает от себе земныя сея радости,
и мнится, яко безсмертен быти,
и мыслит во уме своем, чтоб ему во благоденьстве жити
и временныя тоя славы не отпасть,
а невесть, како приидет божия власть,
сиречь смертный и страшный и последний час,
пожнет бо много и несозрелый клас.