Войска союзников разделялись Боденским озером на две группы: первая (австрийцы эрцгерцога Карла, французские эмигранты принца Конде и русские войска Римского-Корсакова, всего до 60 т.) по Рейну к западу от Боденского озера, а вторая (австрийцев 16 т. и русских, Суворова, 15 т.) по долине верхнего Рейна к югу от Боденского озера до города Кур.
Предположения Суворова состояли в том, чтобы, оставив часть войск для обеспечения тыла, с 22–25 тысячами русских и австрийских войск своей группы перейти через верхний Рейн около Фель-дкирха и наступать через Сен-Галлен к Винтертуру, т. е. во фланг и тыл главной массы французов; в то же время из группы, расположенной к западу от Боденского озера, корпуса Римского-Корсакова и принца Конде с частью австрийских войск эрцгерцога Карла должны были вступить в Швейцарию с северной стороны; по соединении всех сил на реке Туре Суворов полагал продолжать наступление к Цюриху и отбросить неприятеля за реку Лимат.
В этом плане мы видим, что Суворов предполагает действовать двумя разделенными массами, от окружности к центру, против неприятеля, находящегося внутри этой окружности (выражаясь языком стратегии – «по наружным операционным линиям»); предварительного сосредоточения сил нет; важнейшую операцию действий – во фланг и тыл – фельдмаршал возлагает на массу, бывшую под его непосредственным начальством и долженствовавшую идти по кратчайшему направлению.
Не есть ли это точнейший сколок с его сентябрьского плана? Тогда он также предполагал одною частью, под своим начальством, идти через Сен-Готард во фланг и тыл Массены, расположившегося на хребте Альбис, около Цюрихского озера, а другой (Римского-Корсакова) — действовать с фронта от Цюриха. Замечательно, что те же самые писатели (Жомини и Клаузевиц), которые порицают сентябрьский план Суворова, одобрительно отзываются об октябрьском и признают, что не было достаточной причины отвергнуть этот последний план, а Клаузевиц считает весьма вероятным, что наступательные действия, предположенные русским полководцем, имели бы полный успех и французы скоро покинули бы все пространство к востоку от реки Лимат и Цюрихского озера.
Положения теории горной войны совершенно сходятся с планами Суворова. Для подтверждения этого сошлемся на профессора генерала Г.А. Леера. В III части «Стратегии» (издание первое), на стр. 10, он указывает на опасность стратегических обходов в горах, но, в конце концов, говорит, что «в горных странах (какова Швейцария) главное давление должно быть перенесено преимущественно на фланги противника»; припомним, что Суворов в обоих планах (сентябрьском и октябрьском) прибегал именно к стратегическому обходу и направлял главный удар против фланга и тыла Массены. Далее, на стр. 12, генерал Леер говорит: «К особенностям горной войны следует отнести и неизбежный, по местности, разрыв стратегического фронта действующих войск, нарушение связи между отдельно наступающими по долинам колоннами». Это положение теории как раз и следует из образцов, данных Суворовым, относительно разделения своих сил, и нисколько не противоречит действиям великого полководца. Еще резче об этом говорит тот же писатель на стр. 22, излагая приемы действий атакующего в горной стране: «В таком случае опасно, да редко и можно будет, двигать главные силы по одному направлению совокупно, так как, войдя в узкую и длинную долину, они легко могут быть окружены и заперты неприятелем. Здесь придется уже наступать более широким фронтом по двум, трем долинам, по возможности концентрически сходящимся»…
Итак, планы Суворова, как то можно было предвидеть и заранее, совершенно согласны с основаниями военной науки, черпающей эти основания именно из действий великих мастеров военного искусства. Однако плану Суворова не суждено было осуществиться, неемотря на полную вероятность ожидать от него самых лучших результатов. Столковаться с австрийцами относительно совместных действий было трудно, ибо даже самые политические цели союзных держав (Австрии и России) были так различны, что в действиях союзных армий не могло быть единства: рано или поздно и последняя связь должна была окончательно порваться. Уже 3 октября фельдмаршал доносил императору Павлу: «Многократные уведомления нам подтвердили, что эрцгерцог во всем откажется, как то ежевременно чинить. По сему уважению теряем всю надежду…» Военный совет, собранный русским главнокомандующим, единогласно решил, что «кроме предательства, ни на какую помощь от Цесарцев нет надежды; чего ради наступательную операцию не производить; но для необходимейшего направления войск остановиться на правом берегу Рейна».
Эрцгерцог Карл предложил Суворову съехаться в г. Штоках для личных переговоров о предстоящем наступлении, но умудренный опытом старик знал, что из подобных переговоров толку не бывает, а потому отклонил свидание, в письме же к графу Толстому выражался так: «Юный генерал эрцгерцог Карл хочет меня оволшебить своим демосфенством». Суворов и в прежние войны тщательно избегал подобных личных переговоров с австрийцами, объясняя это так: «чорт ли с ними сговорит», и считал самым приличным «предоставить диалектику денщикам».
Пока шли переговоры и переписка с австрийцами относительно предстоящих действий, войска Суворова стояли по квартирам в Линдау и окрестностях. Сюда к 9 октября пришли на присоединение и корпуса Римского-Корсакова и принца Конде. Пребывание в Линдау г. Грязев описывает следующим образом:
«5 октября в шесть часов утра выступили и, продолжая свой марш чрез город Брегенц, лежащий при обширном Констанцском озере, потянулись по берегу оного и, не дошед за версту до города Линдау, остановились. Сей последний город есть прекраснейший: он лежит на острове Констанцского озера, отделяющемся от матерой земли со входа длинным болотом, чрез которое сделан деревянный мост на сваях. Город обнесен каменною стеной и укреплен бастионами, валом и рвами так, что может почесться в числе крепчайших городов, не столько по укреплению, сколько по местному своему положению. Город богатый; он производит обширную торговлю посредством водяной коммуникации, как оная распространяться ему позволяет; ибо здесь есть пристань, где нагружаются суда, назначаемые к отправлению, равным образом и для приходящих сюда. Соображаясь с характером немцев, он есть веселейший во всей Швабии. В сие время было здесь много швейцарцев, удалившихся из своего отечества для сохранения своих имуществ и спокойствия от обстоятельств бранных; много и французских эмигрантов, кои провождают здесь блаженную жизнь, но все они не иное что есть, как шпионы. Город сей исстари есть вольный и независимый, по поводу чего и всех жителей почитали якобинцами, и если они не обнаруживались совершенно, то единственно от того, что он всегда был занят войсками, с того времени, как принудили французов его оставить; но их система будет здесь иметь всегда верное прибежище. Город имеет свой собственный гарнизон, составленный из жителей сей страны, который заключает в себе один полк, устроенный по образцу егерей; люди прекрасные и одеты в короткий, темно-зеленого цвета, мундир с черными к оному принадлежностями. По случаю нашего сюда вступления весь полк был собран и делал парадный марш через город. В ночи случилось с нами здесь весьма неприятное происшествие, состоящее в следующем: как я уже сказал, что мы остановились на самом берегу Констанцского озера, где, поделав себе из ветвей шалаши, благополучно в оных расположились. Но умные наши начальники того не предвидели, или не умели взять предосторожности насчет озера, которое имеет свои отливы и приливы. В полночь, когда уже все войско предалось глубокому сну, последовал в озере большой прилив, вода вышла из берегов и затопила весь наш лагерь, и мы не прежде могли оное почувствовать, как вода покрыла уже наши плечи. Надобно было видеть, какое волнение произвело сие обстоятельство во всем войске: всякий спешил забирать свои вещи и амуницию и бежать по воде далее в гору; но все это кончилось только одним испугом и беспокойством, с каким мы провели остаток ночи, и сверх того, вымочило платье и все вещи. Ночь была холодная, и многие получили от того простуду, в числе коих и я пострадал весьма сильным ревматизмом во всей правой стороне, которою лежал на земле; но оный обнаружился уже в течение долгого времени и имел весьма вредные для меня последствия.
8 октября, по распределении присоединившегося к нам корпуса генерала Корсакова к нашим двум корпусам генералов Ро-зенберга и Дерфельдена, основались: первого – главная квартира в местечке Дорнбирн, куда поступил и наш полк, а последнего – в городе Брегенц. И потому 8 октября мы, снявшись с места, следовали по возвратному пути к местечку Дорнбирну, у которого и расположились в поле, поделали себе землянки и шалаши, которые защищали нас от холодного осеннего воздуха; ибо ни наших обозов, ни палаток при нас еще не было. Главная квартира фельдмаршала оставалась в городе Линдау и при оной авангард князя Багратиона. И так от сего числа до 21-го сего же месяца мы простояли здесь в спокойствии; а 9-го числа прибыла к нам и остальная часть Корсакова корпуса и, где следует по разделению, расположилась».
