Сие послание списано рачительно,
Пожаловати почести тако же любительно.
Государеву-цареву именитому ближнему его предстоятелю,
О божественных догматех крепкому прилежателю.
Спочтенному убо от бога пречестным отечеством,
Порожденному же законным венечеством.
От благого паки корене происшедшему,
Добрым же тем разумом и смыслом процветшему.
Афинейския убо премудрости сладко есть слышати,
Разумна же мужа и везде дивно есть видети.
Юхают убо в полях и наслаждают благово князя цветы,
Како же наудивляются мудрых мужей советы.
Ничто же бо их есть честнейши,
Яко самыя красоты бывают дивнейшии.
Зрети убо красота и лепота прелестно,
Юже зряй с похотию умирает безвестно.
А мудроумна мужа разум живот и свет,
Людие же призывают его в добрый совет.
Источник сладок беседа с премудрым,
Подобает будет и слышатель мудрым.
Юродство есть воистинну премудрым мужем досаждати,
Не умеющему ничего же самому себе мудра и разумна вменяти.
И паки: муж неискусен ни единому слову достоин,
Како же убо ум сего и премудрым будет пристоин.
И ничто паки неразумному и горделивому будет свойство,
Токмо бы сотворити ему клеврету своему завистное братоубойство.
И тебе бы, государю, таковому злому обычаю не ревновати,
Чист бы разум свой смысл от того держати.
Юза убо крепка мудра мужа свой добрый ум,
Много же умиляет и самый нелепый шум.
Ничтоже паки разумна мужа дражайши,
О еже бо бывает некогда и самаго богатства множайши.
Глагол убо багатаго всем людем сладок и приятен является [243],
Обаче и мудра мужа разум от многих восхваляется.
Глаголание убо свое почасту к нам простиравши,
Ревность же убо и жалованье свое к нам, недостойным, являвши.
Есть же вкратце слово к твоему благоразумию рещи,
Что широты божественного писания никому же не претещи.
Не токмо по твоему великому жалованью тако нас нарицаешь,
А свое умение и разумение уничтожаешь.
Хрусалиф убо камык [244] яко злато есть видением,
Сприличился же тому и ты своим разумением.
Аще ли будет и не до конца премудрости научен,
Но воистинну благоутробием и смирением от бога почтен.
Аще ли ты, государь, возмнитца, что лестно изрековаем,
Творец наш и бог зритель, что всю правду изрицаем.
И еще к тебе, государю своему, притецем,
И к твоему благоразумию рцем.
Щедрый государь наш бог Иисус Христос зрит,
Что милость твоя и жалованье всегда нас бдит.
Паки же повсегда нас, грешных, своею милостию присвояешь,
Аки сладкою водою благоутробием своим напаяешь.
Дивно убо паки красота и доброта руки кому зрети,
А вящьши всего лучьши любовь и негордение ко всем имети.
Понеже бо любовь покрывает множество грехов,
А творяй же ю возможет избыти от великих врагов.
Аще нам своими усты претит,
Зрит господь мой бог, добродетель творити велит.
Еже бы нам, грешным, и малого нашего разуменейца в себе не скрывати,
Мы же, грешнии, можем ли противу тебе, государь, ответ дати.
Любяй нас и милуяй к таковым глаголом ходишь,
И к божественному писанию приводишь.
Человеколюбец убо бог всякой души зритель,
Ей не хощу быти потому скрытель.
Люта убо есть гордость,
Понеже бо много погубляет и самую умную острость.
Много же убо видим гордостию превозносимых,
Буестию же и завистию одержимых.
И того ради не желается и малаго своего разуменейца дати,
Еже бо и не подобает таковым преподовати.
Токмо повелевает о таковых язык свой удержевати,
Чтоб им не на льсти и не на гордасти взимати.
Аминь.
