Что знает рыба. Внутренняя жизнь наших подводных сородичей - Jonathan Balcombe

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Джонатан Балкомб “Что знает рыба. Внутренняя жизнь наших подводных сородичей»

Оглавление

Пролог

Часть 1. Непонятная рыба

Часть 2. Что воспринимает рыба

Что видит рыба

Что рыба слышит, чувствует и пробуем на вкус

Навигация, сенсорное управление и не только

Часть 3. Что чувствует рыба

Боль, осознание и осознанность

От стресса к радости

Часть 4. Что думает рыба

Ласты, чешуя и интеллект

Инструменты, планы и обезьяньи умы

Часть 5. Кто знает рыбу

Подвешенные вместе

Социальные контракты

Сотрудничество, демократия и миротворчество

Часть 6. Как размножается рыба

Сексуальная жизнь

Стили воспитания

Часть 7. Рыба из воды

Эпилог

Пролог

Когда мне было восемь лет, я забрался в алюминиевую лодку с пожилым директором летнего лагеря к северу от Торонто. Он отплыл на четверть мили в мелководный залив, и следующие два часа мы провели за рыбалкой. Был тихий летний вечер, и вода была как стекло. Я впервые плыл на маленькой лодке, и плыть по этому огромному, слабо волнистому пространству темной воды было захватывающе интересно. Мне было интересно, какие существа скрываются внизу, и это усиливало мое волнение всякий раз, когда внезапный рывок моей примитивной удочки - ободранной сажени с леской и крючком - сигнализировал о том, что на наживку клюнула рыба.

В тот день я поймал шестнадцать рыб. Некоторых мы отпустили. Несколько других, более крупных окуней и бассов, мы оставили себе на завтрак на следующее утро. Мистер Нельсон делал всю грязную работу: наживлял колючие крючки извивающимися земляными червями, выкручивал проволоку из губ рыбы, погружал нож в череп, чтобы убить ее. Его лицо странно искажалось, когда он выполнял эти задания, и я гадал, испытывает ли он отвращение или просто теряет концентрацию.

У меня остались приятные воспоминания об этом событии. Но как чувствительного мальчика, неравнодушного к животным, меня тревожило многое из того, что происходило в той лодке. В частном порядке я беспокоился о червях. Меня беспокоило, что рыба чувствовала боль, когда упрямый крючок извлекали из ее костлявых, ощерившихся лиц. Может быть, кто-то из "хранителей" выжил после удара ножом и медленно умирает в проволочной корзине, болтающейся над бортом. Но добрый человек, сидевший на носу, не подал виду, что что-то не так, и я решил, что все должно быть в порядке. А вкус свежей рыбы за завтраком на следующее утро оставил лишь смутные остатки опасений предыдущего вечера.

Это была не единственная моя детская встреча с рыбой, которая вызвала противоречивые эмоции по поводу места наших хладнокровных кузенов в нашей моральной калькуляции. В четвертом классе в начальной школе в Торонто я был одним из нескольких ребят, которых попросили перенести некоторые принадлежности из нашего класса в соседнюю комнату. Среди предметов был стеклянный аквариум с одинокой золотой рыбкой. Сосуд был на три четверти заполнен водой и был довольно тяжелым. Заботясь о том, чтобы рыбка не попала в руки того, кто мог бы заботиться о ней меньше, чем я, я вызвался перенести аквариум к месту назначения - на тумбу рядом с раковиной в соседней комнате.

Какая ирония.

Я крепко зажала миску в руках ребенка и методично вышла за дверь, прошла по коридору и вошла в новую комнату. Когда я осторожно приблизился к прилавку, миска выскользнула из моих рук и разбилась о твердый пол. Это был момент ужаса, разыгравшийся в замедленной съемке. Осколки стекла разлетелись вдребезги, и вода хлынула на пол. Я стоял, ошеломленный. Кто-то более сообразительный, чем я, схватил швабру и убрал стекло и воду в сторону, после чего мы вчетвером принялись рыскать по полу в поисках рыбы. Прошла минута, а существа все не было. Это было похоже на дурной сон. Казалось, что она испытала восторг от золотой рыбки и вознеслась на рыбьи небеса. Наконец кто-то нашел ее. Она запрыгнула за радиатор и оказалась на внутренней стороне губы, в двух дюймах над полом и совершенно незаметно. Она была еще жива и кротко таращилась. Ее быстро опустили в стакан с водой из-под крана. Думаю, рыба выжила.

Хотя случай с золотой рыбкой произвел на меня глубокое впечатление, о чем свидетельствуют мои яркие воспоминания о нем четыре десятилетия спустя, я не проникся новой симпатией к рыбам. Признаться, я никогда не увлекался рыбалкой; тот небольшой энтузиазм, который остался после прогулки с мистером Нельсоном, вскоре угас, когда пришло время наживлять и извлекать собственные крючки. Но я не видел никакой связи между окунями и окунями, которых я бесцеремонно таскал из залива Стургеон, или маленькими золотыми рыбками, которых я бросал в начальной школе Эдитвейл, и безымянными рыбками, которые оказывались в сэндвичах "Филе-о-фиш", которыми я лакомился во время семейных походов в местный "Макдоналдс". Это был конец шестидесятых, и уже тогда "Макдоналдс" хвастался тем, что "обслужил более миллиарда человек". С таким же успехом можно было говорить о рыбе или цыплятах, как и о клиентах. Но, как и другие представители моей культуры, я был блаженно отстранен от некогда живых, дышащих существ, которые попадали в мой обед.

Лишь спустя двенадцать лет на последнем курсе бакалавриата по биологии я начал всерьез задумываться о своем отношении к животным, в том числе и к рыбам. Разнообразная анатомия и адаптации рыб меня завораживали, как и парад инертных, некогда живых тел, которые нам давали классифицировать с помощью препаровальных микроскопов и таксономических ключей. В середине семестра мы посетили Королевский музей Онтарио, где встретились с одним из выдающихся канадских ихтиологов для частной экскурсии по коллекции рыб музея. В какой-то момент он открыл и поднял крышку большого деревянного ящика, чтобы показать огромную озерную форель, плавающую в маслянистом консерванте. Рыба весом рекордные 103 фунта была поймана в озере Атабаска в 1962 году. Ее размер и упитанность объяснялись гормональным дисбалансом, который сделал ее бесплодной; энергия, которая обычно тратилась на расточительное производство яиц, вместо этого была направлена на увеличение массы тела.

Я сочувствовал этой рыбе. Как и у большинства встреченных нами рыб, у нее не было имени, и ее жизнь