практически нетронуты и даже ограждены от рыночных сил (с помощью квот и контроля цен). Такой двуединый подход минимизировал вероятность политически мотивированных нападок на премьера Чжу, а также возможность широкомасштабной социальной нестабильности в городских районах на начальном этапе рыночных экспериментов. Тем не менее, затягивание экономики в результате низких экономических показателей ГП означало, что премьер Чжу не мог откладывать эту реформу надолго. Реформа государственного сектора представляла собой сложнейшую задачу. Речь шла не просто об изменении структуры акционерного капитала или ослаблении федерального контроля. Она затрагивала основную идеологию Коммунистической партии Китая - государственную собственность. Государственные предприятия были чем-то похожи на государственный сектор Индии, который премьер-министр Неру называл "командными высотами экономики". В Китае этот сектор пользовался политической поддержкой и покровительством группы экономических планировщиков. Бывший премьер Ли Пэн (который все еще обладал властью в качестве председателя Всекитайского собрания народных представителей) возглавлял группу, которая считала, что SOE являются средством контроля партии над экономикой, и что реформы могут ослабить этот контроль и со временем привести к прекращению ее господства.
Несмотря на потенциальное политическое противодействие и возможность волнений городских рабочих из-за увольнений, генеральный секретарь Цзян Цзэминь и премьер-министр Чжу Жунцзи решили взять быка за рога после избрания нового состава политбюро на Пятнадцатом съезде партии в сентябре 1997 года. (На этом съезде также было решено, что Чжу сменит Ли Пэна на посту премьера Госсовета в марте 1998 года, что позволит ему взять на себя полный контроль над административным аппаратом государства). Свою новую политику они назвали "захват большого и освобождение малого", или zhangda fangxiao. Эта политика освобождала малые и средние государственные компании от государственного контроля, позволяя им переходить в альтернативные руки, и, таким образом, являлась еще одним способом приватизации. КПК, однако, не могла назвать ее так, поскольку официальная линия партии заключалась в том, что она придерживается "социалистической рыночной экономики" (это словосочетание было придумано Цзян Цзэминем). Поэтому пришлось выбрать замаскированную форму приватизации (акционирование мелких и средних SOE), балансируя между ними. Освобождая мелкие и средние предприятия, партия неоднократно подчеркивала, что государственный сектор останется основой китайской экономики, поскольку собственность на крупные SOE по-прежнему находилась в руках государства. Члены партии по-прежнему назначались на руководящие должности в крупных SOE. Это было сделано для того, чтобы отбить обвинения политических противников реформы ГП в том, что партия больше не контролирует экономику, а также для того, чтобы развеять опасения городского рабочего класса по поводу возможной потери рабочих мест. Таким образом, первоначальные реформы в крупных ГП были направлены на передачу полномочий по принятию коммерческих решений и государственную поддержку, чтобы помочь им конкурировать на мировых рынках. Это был неоднозначный успех. На самом деле именно "освобождение" малых и средних ГП привело к тому, что в прибрежных провинциях Китая началось экономическое цунами, вызванное возрождением духа предпринимательства и конкуренции. Поскольку мелкие SOE больше не находились под контролем государства, они смогли наладить связи с иностранными инвесторами, а также воспользоваться "помощью" местных чиновников. Так в Китае появился настоящий частный сектор. Зарождение частного сектора в середине 1990-х годов ознаменовало фундаментальный сдвиг внутри партии от догматического акцента на маоистскую экономику к прагматичному рыночному подходу. Хотя риторика социализма сохранилась, жесткий антирыночный, античастный подход, направленный против частной инициативы и частной выгоды, был устранен", - так один китайский ученый описал влияние реформы ГП, проведенной Чжу.
Реформы ГП открыли шлюзы для других изменений. Период с 1998 по 2003 год можно назвать одним из самых продуктивных с точки зрения экономической политики за всю историю Коммунистической партии Китая. В декабре 1993 года Госсовет заявил о своем намерении реформировать банковскую систему путем создания центрального банка, способного проводить независимую денежно-кредитную политику. В 1998 году была разработана приемлемая организационная структура Народного банка Китая по образцу Федеральной резервной системы США и определены полномочия по проведению денежно-кредитной политики. В 1999 году коммерческим банкам были предоставлены более широкие полномочия по принятию решений, а унаследованные от четырех крупнейших банков (ICBC, China Construction Bank, China Agricultural Bank и Bank of Communications) проблемные кредиты (NPA, или неработающие активы) были переданы компаниям по управлению активами.
В этот период также началась валютная реформа: в 1996 году Государственный совет принял решение о начале конвертируемости юаня по текущим счетам. Одной из главных реформ, начатых Чжу, стала постепенная отмена всех сельскохозяйственных налогов (окончательно завершенная в 2005 году его преемником, премьером Вэнь Цзябао), что способствовало росту доходов и потребления в сельской местности, а также производительности труда. Также были предприняты более смелые шаги по увеличению доли ВЭБ в китайской экономике: иностранным предприятиям разрешили перейти от чисто экспортного производства к выпуску продукции и для внутреннего рынка Китая. Наконец, государственные земли были монетизированы и использованы для реализации инфраструктурных проектов и проектов по обновлению городов, что привело к беспрецедентному уровню строительной активности по всему Китаю. В результате реформ номинальный ВВП Китая вырос с ¥2,69 трлн в 1992 году до более чем ¥9,9 трлн к 2000 году, а доходы на душу населения в городах и сельской местности за тот же период увеличились с ¥2 026 до ¥6 280 и с ¥784 до ¥2 253.
Одной из самых сложных и политически рискованных задач премьера Чжу Жунцзи было решение проблемы дорогостоящей системы социального обеспечения. До 1990-х годов правительство проводило политику "полной занятости" в городских районах, а работники SOE или государственных учреждений получали всесторонние социальные пособия через свои рабочие подразделения (dan wei). Партийная модель социального обеспечения основывалась на том, что все граждане вносят свой вклад в развитие общества, а государство, в свою очередь, заботится об удовлетворении их основных потребностей. Поскольку система социальных льгот финансировалась не напрямую государством, а трудовыми коллективами, на них ложилось тяжелое финансовое бремя по обеспечению комплексного социального обеспечения своих работников. Эта система социальных гарантий была известна в Китае как "железная рисовая чаша". Ни один китайский лидер до Чжу не пытался разрушить "железную рисовую чашу", хотя реформы Дэнга положили начало этому процессу. Опасения заключались в том, что социальная стабильность, которая поддерживала партию у власти на протяжении полувека, может разрушиться вместе с разрушением "железной рисовой чаши". Однако к концу 1990-х годов у партии не осталось выбора. Налоговые и бюджетные реформы середины 1990-х годов привели к сокращению государственных субсидий государственным предприятиям, но они по-прежнему вытягивали деньги из-за раздутых зарплат. Убытки государственного сектора становились бременем для государственной казны. Согласно одной из статистических данных, из примерно 76 миллионов работников SOE, получавших зарплату в 1993 году, пятая часть, около 15
