большинстве своем жили, работали и уходили на пенсию в соответствии с диктатом партии. Децентрализация" была призвана обеспечить проведение реформ местными органами власти в соответствии с местными условиями и сократить возможности для массового вмешательства центральных властей, навязывающих провинциям и населенным пунктам политические цели, искажающие местную экономику, как это было в случае с "Великим скачком вперед" (1958-62), приведшим к гибели многих миллионов людей и серьезному торможению процесса индустриализации Китая в 1960-х годах. Реализовать эти две концепции было легче сказать, чем сделать, потому что это вызвало бы сильное сопротивление как внутри партии, так и среди народа, хотя и по разным причинам. Для рядового гражданина это означало отказ от гарантированных пожизненных благ, а для партийной элиты - отказ от власти и контроля. Привлечение иностранного капитала и компаний в Китай также сделало Чжу Жунцзи и его ближайших советников уязвимыми для обвинений в отказе от экономического суверенитета страны. В 1993 году прошло менее двух десятилетий с момента Культурной революции, когда обвинения в "продажности" означали лишение личных свобод и даже смерть. Тщательная политическая и идеологическая подготовка могла означать разницу между успехом и провалом новой политики реформ.
Первые политические действия Чжу Жунцзи были направлены на поощрение масштабного притока иностранного капитала в Китай. Даже он признавал, что прямое наступление на государственные предприятия (SOE, то есть государственный сектор) может оказаться самоуничтожающим, пока не появятся альтернативные средства производства. Реформы 1980-х годов уже начали привлекать струйку прямых иностранных инвестиций (ПИИ), но требовался значительный рост притока. Чтобы обеспечить приток иностранного капитала, руководство страны начало проводить ключевую политику, направленную на создание преимуществ для предприятий с иностранными инвестициями (ПИИ). К ним относилось более гибкое трудовое законодательство, которое усиливало контроль руководства над работниками, включая наем и увольнение сотрудников и выплату заработной платы. Налоговая и инвестиционная политика также были разработаны в пользу FIE, чтобы снизить риски их бизнеса и дать им четкий путь к прибыли. Иностранные инвесторы извлекали выгоду из дешевой и, казалось бы, неограниченной рабочей силы, льготного режима, предсказуемой политической системы и политической среды, не подверженной изменениям в результате избирательных циклов. Новая политика также заставила провинциальные и местные власти лучше осознать выгоды, которые они могут получить от поощрения иностранных предприятий к инвестированию в их населенные пункты: больше рабочих мест, больше доходов и более высокий авторитет. Те провинциальные и местные власти, которые работали над созданием благоприятной для бизнеса среды, увидели, что их доходы растут, в то время как в других городах экономическая активность и налоги снижаются. Работники также осознали, что в обмен на отказ от постоянного места работы они могут получить гораздо более высокую зарплату, работая на FIE. Об успехе этой политики можно судить по почти десятикратному увеличению притока ПИИ, который вырос с 6,6 млрд долларов США в 1990 году до более чем 52 млрд долларов США к 2000 году.
Полезно проанализировать, чем Китай отличался от Индии в 1990-е годы, когда обе страны боролись за иностранные инвестиции. Западные инвесторы, пробивавшие себе дорогу в Индию, жаловались, что им трудно добиться встреч с соответствующими министрами и высокопоставленными чиновниками. Китайцы предлагали встречи с премьером Чжу Жунцзи и его ведущей экономической командой. Индийское руководство не любило, когда иностранные руководители читали лекции о проблемах, с которыми сталкиваются их компании в индийской экономике, и возможных вариантах политики для их решения. Китайские лидеры, напротив, регулярно приглашали в Китай группы иностранных руководителей компаний и интересовались их мнением (и критикой), чтобы дать им почувствовать, что они участвуют в формировании китайской политики. В Индии провинциальные лидеры ожидали бы, что иностранный инвестор буквально постучится в их двери и попросит помощи в качестве одолжения. Руководство китайских провинций встречало иностранных инвесторов в аэропорту с красной ковровой дорожкой и сопровождало их на протяжении всей поездки в знак стремления обеспечить инвестиции. Индийская бюрократия говорила только на языке администрации (правила и нормы), а китайские чиновники - на языке бизнеса (содействие). Если европейцы критиковали Индию по социальным вопросам или выражали озабоченность качеством жизни, мы сдерживались, чтобы не оскорбить их. Китайцы спокойно принимали удары по костяшкам пальцев и получали европейские деньги, не намереваясь больше прислушиваться к европейским ценностям. Короче говоря, китайцы проложили себе путь к западным карманам и кошелькам, продемонстрировав свое стремление обеспечить инвестиции, в то время как индийцы воспринимали Запад как должное, опираясь на потенциально большой индийский рынок. Индии следует извлечь много уроков из опыта Китая по привлечению иностранных инвесторов.
После того как новая политика устоялась и провинциальные и местные власти начали понимать преимущества поощрения иностранных компаний к созданию совместных предприятий в своих округах, центральное правительство передало им более широкие полномочия по принятию решений и ослабило фискальный контроль, что позволило им найти инновационные способы привлечения большего числа МЭБ. Центральные власти также пересмотрели фискальные отношения между центром и провинциями, предоставив последним более высокие ставки удержания доходов. В одном из исследований эта модель описывается как "федерализм, сохраняющий рынок" - создание иерархии органов власти с четко очерченным кругом полномочий, расширение полномочий местных органов власти по принятию решений о контроле за экономической деятельностью в их юрисдикции и распределение доходов между федеральными и провинциальными органами власти. Эта политически рискованная, но управленчески разумная "децентрализация" заставила конкурировать даже отстающих. Старая практика получения финансовых ресурсов от центральных властей с помощью неформальных сетей власти, основанных на политической родословной провинциальных лидеров или их связях в Пекине, подошла к концу. В декабре 1993 года Государственный совет официально установил правила распределения налоговых поступлений между федеральными и местными органами власти (известное как Решение о внедрении системы управления налогами). Отныне финансовые ресурсы провинциального руководства привязывались к его экономической деятельности и были пропорциональны получаемым им доходам. Это побуждало их привлекать больше иностранных инвестиций и повышать производительность труда. В 1979 году, в первый год реформ и открытости, федеральное правительство контролировало 51 процент всех доходов. В 1997 году этот показатель снизился до 27 процентов, и прогрессивные провинции и местные органы власти начали получать значительные финансовые выгоды. 6 Общий эффект этих реформ заключался в более тесном взаимодействии местных органов власти с местными предприятиями и создании новых партнерств на уровне сельских районов и поселков, которые также могли бы поглощать избыточную сельскую рабочую силу на взаимовыгодной основе. В результате двойной политики децентрализации и конкуренции среднегодовой рост ВВП Китая в период с 1992 (год проведения южного турне) по 1997 год составил в среднем 11 %.
На ранних этапах реформ после 1989 года государственные предприятия были
