клятвы и прикончил в честном поединке, на глазах полдюжины свидетелей. Случилось это в одном грязном дешёвом трактире; в вонючей дыре, в которую забилась эта крыса… Дрался он отчаянно, но против меня у него не было ни единого шанса… Я к тому времени уже через такой огонь прошёл… Потом меня схватили опричники и хотели сразу убить, но выяснив, что я иноземец и близкий друг короля Сигизмунда Августа, повели к царю. Я ничего не страшился. Напротив, меня одолевало любопытство. О русском монархе я много слышал. Истории и рассказы были более чем противоречивыми. А тут представилась возможность личной встречи. Я был не против. Впрочем, меня, естественно, никто и не спрашивал. Схватили, связали и потащили. Они ведь и не такие беззакония учиняли. Виноват – не виноват, им всё равно. Могли и убить за косой взгляд. Никто им не указ. Для них любой человек – дерьмо. Кроме царя, естественно.
На то время царь окончательно переселился в Александровскую слободу, во дворец, обнесённый валом и рвом. Там было его волчье логово. Царь опасался мятежа. Дворец больше походил на крепость, и во всём ощущалось военное положение.
Меня завели в мрачное полуподвальное помещение, где за большим грубым столом ужинал отвратный худой жёлчноликий старик в простой рубахе. Жидкая, некогда чёрная борода сверкала серебром от седины и жира, что стекал по тонким губам. Его маленькие глазки прямо-таки впились в моё лицо, лишь только я вошёл.
Старик бросил недоеденный кусок мяса в тарелку, вытер руки об рубаху и скрипучим голосом спросил:
«Кто таков?»
Я представился. Держался я спокойно, с достоинством.
Он спросил:
«Ты купца иноземного убил?»
Я принялся разъяснять, что никаким купцом он не был и что он страшный подлец и вполне заслужил смерть.
«Не тебе, пёс, сие решать!» - проворчал старик, слегка повысив голос. А потом вдруг спросил: «Жрать-то хочешь?»
И, не дожидаясь ответа, указал на стул подле себя. Я смиренно поблагодарил и присел на указанное место.
«Бери, - сказал он, - любой приглянувшийся кусок. По-простому… Мясо хорошее, сочное, с кровью… - Неожиданно он засмеялся. – Я тут давеча на Псков пошёл. Хотел стереть сей гнусный град с лица земли. Эге… Подлый город, подлые людишки… Они знали, какая участь постигла Новгород. Да. Когда я въезжал в город, подлый народ смиренно лежал ниц на голой земле, покорно ждал, уповая на милость. Все. И холопы, и торговый люд, и бояре… Тут подбежал ко мне божий человек и, пуская слюну, протянул мне кусок сырого мяса. Прости, говорю, мил человек, я не голоден. А юродивый мне в ответ: людоед всегда голоден. Или ты, ирод, только человечинку кушать любишь? – Старик опять засмеялся. – Ишь ты! Людоедом меня ругает. Пёсий сын… А ведь я мученик, страдалец… - Он прикрыл глаза и стал проговаривать слова так, словно повторял заученное напамять. - Тело моё изнемогло, дух болезнует, раны душевные и телесные умножились, и нет того, кто исцелил бы меня. Ждал я помощи, но не явился никто, кто поскорбел бы со мной, утешающих я не нашёл, заплатили мне злом за добро, ненавистью за любовь! – Он открыл глаза и снова рассмеялся. – Иоанн долго не протянет».
Я молчал, ничего не понимая, а он продолжал говорить.
«Сколько лет ему на вид – шестьдесят-семьдесят? А на самом деле гораздо меньше. Тело послужит ещё несколько лет. Пять или шесть… Больше Иоанн не сдюжит».
«Какой Иоанн?» - спросил я.
«Да этот! – и он постучал себя в грудь. – Вот этот! Царь!»
«А ты разве не царь?» - спрашиваю.
«Да ты что, сын, родного отца не признал?!»
Лицо его потемнело, брови насупились, а белки глаз налились кровью.
«Не узнал. Меня! Демона Асмодея! Князя инкубата и суккубата! Ближайшего соратника Люцифера! Первого из семидесяти двух демонов, начальника шести легионов адских духов! В далёком прошлом одного из самых приближённых к небесному престолу серафимов. Известного смертным под именами: бес Енах, Захах, Аэшма-дэв, Заратос и Каблатос. Покровителя воинов, грабителей и убийц… Не признал?!»
Голос его гремел. И я, привыкший уже к отсутствию какого-либо страха перед чем-либо, сидел, объятый ужасом.
Затем, перейдя на шёпот, он наигранно печально произнёс:
«Вот она, сыновья плата за любовь и заботу родного отца».
«Что тебе от меня надо?»
«Мне ничего ни от кого не нужно. Я самодостаточен и горд. Мне вообще никто не нужен! Мы просто поболтаем. По-семейному. Мне же тут не с кем словом перемолвиться. Так, чтобы открыто».
«О чём нам говорить?» - спрашиваю.
«Тема не важна. Родственные души даже говоря о чём попало всегда находят общий язык. А для беседы это главное».
«Я не люблю болтать ни о чём».
«Напрасно, это одна из самых занимательных тем. И точки соприкосновения не в словах, а в говорящих».
«Зачем ты мучишь людей?»
«Ничего личного. Всего лишь служба».
«Я ухожу».
«От себя не уйдёшь».
«Надо же, даже демоны говорят очевидные вещи».
«Ты скажи-ка – как живёшь?»
«По-разному».
«А я вот, - говорит, - последние сто лет заскучал. Да и возраст даёт о себе знать. Мне ведь уже восемьдесят восемь тысяч лет».
- Погодите-ка… Демон жаловался на старость? Стало быть, он смертен?
- «Ничто не вечно под луной».
- И вы?
- И я.
- Гм… Что было дальше?
- Когда?
- Ну с вами, когда…
- Да ничего, собственно. Поболтали. Выпили. И даже попели… И я ушёл.
- И всё?
- Вы как будто разочарованы?
- Ну ещё бы! Ваша первая встреча с отцом, с демоном!
- Нет, это как раз была наша вторая встреча.
- А первая?
- Первая встреча была куда более интересной и произошла при более драматичных обстоятельствах.
- Я слушаю.
- Сейчас, подождите.
- Жду.
- Точно не хотите выпить? За компанию?
- Нет, спасибо.
Запись 009
- C чего бы мне начать? С кровавой авантюры горстки конкистадоров? Ну уж нет! Сперва вас необходимо погрузить в атмосферу того времени и тех событий. А ещё лучше отмотать плёнку моей памяти на много лет назад и в качестве предыстории поведать вам историю Нового Света. Не спешите обвинять меня в пустозвонной тавтологии, мой друг. Вы же профи. Вы должны оценить в этой примитивной игре слов красоту, изящество и смысл. Хотя нет, журналистам важно «что», а «как» их мало волнует. Ну, ладно!
Итак. В августе одна тысяча четыреста девяносто второго года три небольшие каравеллы вышли из гавани города Палос-де-ла-Фронтера и взяли курс на запад. Великая экспедиция, она же великая авантюра, началась!
