class="p">В наши дни норвежское общество имеет столько встроенных систем безопасности, что борьба за выживание не является таким вызовом, каким она была когда-то. Здесь, на Западе, постоянно растущее число людей обладает достаточным достатком; уровень жизни никогда не был таким высоким, а опасностей в целом гораздо меньше. В то же время мне кажется, что все большее число людей чувствуют, что им осталось жить меньше.
Мой опыт говорит о том, что в тех случаях, когда я по собственной воле рисковал чем-то в своих действиях или речи - выбирал узкий путь, - жизнь обретала дополнительный смысл. Всегда рискованно выбирать свой собственный путь, ставить на карту то, в чем нет уверенности. Здоровье, слава, самооценка, деньги или сама жизнь могут оказаться на колесе рулетки . Но не делать этого тоже может быть опасно - и скучнее. Конечно, мечта об обществе, свободном от опасностей и рисков, стара как само человечество, и у нее есть много достоинств. Политики в Норвегии бесконечно обсуждают возможность его создания. Я не говорю, что мы не должны стремиться к тому, чтобы в нашей повседневной жизни происходило как можно меньше несчастных случаев, но жизнь без небольшого избранного риска время от времени тоже не слишком весела.
Даже если мы принимаем все меры для обеспечения своей безопасности, несчастные случаи все равно происходят. Большинство несчастных случаев происходит дома, и это если вас не настигла болезнь или неосторожное вождение. Это относится как к полярникам, так и к офисным работникам. Опасность тоже относительна. Альпинист Тенцинг Норгай, который вместе с Эдмундом Хиллари первым достиг вершины Эвереста в 1953 году, умер не в ботинках, а в результате несчастного случая во время одного из своих бесчисленных восхождений. Он умер от табака. Тенцинг Норгай настолько хорошо оценил ситуацию, когда они приближались к вершине 29 мая примерно в 11.30 по местному времени, что позволил Хиллари обойти его и пройти на шесть футов вперед прямо перед тем, как они достигли цели. Быть первым было важнее для белого новозеландца , чем для шерпа, который, возможно, чувствовал, что его народ в духовном смысле уже много раз был на вершине. Фритьоф Нансен, который в 1895 году установил рекорд "самого дальнего севера", мирно скончался у себя дома. Примечательно, что, хотя он умер дома, последними словами, которые он записал в своем дневнике, были "все дальше и дальше на север". Райнхольду Месснеру удалось подняться и спуститься с четырнадцати мировых вершин, которые находятся на высоте более 8 000 метров, но он сильно пострадал после того, как ему пришлось лезть по стене собственного дома к открытому окну, потому что он забыл свои ключи. Короткие этапы путешествия могут быть очень опасными, и я часто чувствовал, что цивилизованная жизнь может быть такой же коварной, как и все, с чем я сталкивался на природе: например, когда я еду на велосипеде через Осло в свой офис, или когда дети переходят улицу одни, или когда я жду такси поздно вечером в окружении пьяных и агрессивных людей. И, кроме того, если вы проводите большую часть жизни, сидя на диване, ваши шансы заболеть сердечно-сосудистыми заболеваниями возрастают.
Наша жизнь никогда не будет свободна от опасностей, как над, так и под линией деревьев, но когда человек азартно выбирает свой путь, то вызов опасности становится желанием сам по себе. Без этого вы с тем же успехом могли бы отправиться в путь на вертолете или снегоходе. Опасность минимизируется до и во время экспедиции, но если ее нет, то нет и азарта.
Я не хочу романтизировать опасность, но это помогает мне взвесить все за и против. Это помогает мне заранее получить представление о том, что может пойти не так и как я могу удержать ситуацию. Благодаря этому процессу я могу заранее определить, насколько опасными будут события. Если я буду внимателен во время путешествия, то почти всегда найду более безопасные альтернативы. Со временем эти опасности становятся неотъемлемой частью повседневной жизни; человек привыкает к ним, и они становятся естественной частью его существования. Если бы не было этой небольшой неопределенности, я бы предпочел заняться чем-нибудь другим.
Необязательный риск и опасность - это все еще, безусловно, роскошь. Временами они могут быть крайне неудобными, но мы имеем честь позволить себе их, независимо от того, находимся ли мы в диких местах или где-то еще. В прежние времена подавляющему большинству норвежцев приходилось бороться только за то, чтобы сохранить тело и душу, как для себя, так и для своих близких. Я до сих пор помню, как мой дед рассказывал мне о жестокой жизни, которую он пережил в детском доме, где рос с шести лет. Его мать не могла позволить себе держать его дома после того, как прадеда смыло за борт в открытом море. После этого повседневная жизнь моего деда стала борьбой за выживание, что в большинстве случаев означало добычу еды, одежды, места для жизни и небольшого образования. Я всегда думал о своем дедушке как о человеке, которому было ради чего жить.
При всем уважении к тем, для кого повседневная жизнь - это борьба, я считаю, что мы, люди, нуждаемся в вызовах в виде ситуаций, в которых мы чувствуем, что каждый из нас должен заслужить дар жизни. Во всяком случае, мне, например, это необходимо. В нас еще сохранились гены каменного века. Когда возникают опасности и вызовы, я живу совсем по-другому; они создают смысл, и я чувствую, что осознаю себя живым. Прошлое и будущее не имеют значения. Все, что имеет значение, - это моя ситуация в данный момент. Что касается всего остального... мечты о выигрыше в лотерею, о лучшей машине, чем у соседа, или любые амбиции, которые являются результатом влияния других людей, - они больше не имеют особого значения. Когда в офисе возникает проблема и нам приходится думать и действовать быстро, или когда я пересекаю печально известный ледник Кхумбу на Эвересте, или когда меня обнимают мои дети, или когда я плыву в штормовую погоду через океан - я жив своим собственным существованием.
8.
Не гонитесь за счастьем, пусть оно гонится за вами
Вы когда-нибудь спрашивали себя, счастливы ли вы? А также задавались вопросом, почему вы счастливы? Я так делала. И хотя, задавая этот вопрос, я чувствовал
