исследования (в основном в зависимости от колебаний политической власти государства и частных предприятий), общая картина развития с конца 1920-х гг. была такова: от самокоординации к ее противоположности - государственному контролю, а затем к синтезу этих двух форм - сотрудничеству. Основное преимущество этой формы заключается в том, что она оставляет право собственности и управления в частных руках, что позволяет достичь более высокого уровня конкуренции, чем при государственном контроле, и в то же время дает государству гораздо больше возможностей для постановки социальных целей и влияния на решения частных лиц, чем при самоконтроле. Его главный недостаток заключается в том, что его очень трудно реализовать. Его расцвет в Японии в 1950-1960-е гг. был обусловлен прежде всего тем, что в 1930-1940-е гг. оба других способа взаимоотношений государства и бизнеса потерпели неудачу. В период высоких темпов роста японская государственно-промышленная кооперация оказалась так близка к достижению социального целеполагания без недостатков социализма, как ни одна другая форма смешанной экономики среди всех исторических примеров.
Основными механизмами кооперации являются избирательный доступ к государственному или гарантированному государством финансированию, целевые налоговые льготы, координация инвестиций под контролем государства с целью сохранения прибыльности всех участников, справедливое распределение государством бремени в трудные времена (что частному картелю сделать очень сложно), государственная помощь в коммерциализации и реализации продукции, а также государственная помощь при упадке отрасли в целом.
Такая форма отношений между государством и бизнесом не является специфически японской, просто японцы больше работали над ее совершенствованием и задействовали ее в большем количестве отраслей, чем другие капиталистические страны. Так называемый военно-промышленный комплекс в США, в той мере, в какой он обозначает экономические отношения, а не является просто политическим эпитетом, относится к тому же самому. Если распространить отношения, существующие между Министерством обороны США и такими корпорациями, как Boeing, Lockheed, North American Rockwell, General Dynamics, на другие отрасли промышленности, а также предоставить правительству право выбирать стратегические отрасли и решать, когда они будут свернуты, то получится близкое к американскому подобие послевоенной японской системы. Взаимоотношения между государством и бизнесом в американской оборонной промышленности, включая необычные схемы управления и владения ядерным оружием.
Американцы считают, что наличие лабораторий и таких официальных учреждений, как бывшая Комиссия по атомной энергии и Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства, является исключительным явлением, в то время как для ведущих промышленных отраслей Японии в период высоких темпов роста это было нормой. Возможно, немаловажным является и тот факт, что авиация, космические аппараты и атомная энергетика - все это отрасли, в которых США занимают ведущее место, в то время как Япония - в производстве стали, судостроении, бытовой электронике, железнодорожном транспорте, синтетических волокнах, часах и фотоаппаратах.
Как уже отмечалось ранее, отношения сотрудничества между государством и бизнесом в капиталистическом государстве развития очень трудно достичь и поддерживать. Даже при наличии таких глубоко укоренившихся социальных предпосылок сотрудничества, как общность мировоззрения государственных и промышленных лидеров в силу общего образования (например, в Todai * Law) и широкое взаимопроникновение элит в силу раннего ухода с государственной службы и повторного трудоустройства в крупном бизнесе, японцам трудно удержать государственно-частное сотрудничество на плаву. Промышленность охотно принимает государственную помощь, но не любит государственных заказов (примером тому служат сталелитейная и автомобильная отрасли). Правительство часто разочаровывается в чрезмерной конкуренции и упреждающих инвестициях в отрасли, которые оно пытается стимулировать (это видно на примере нефтехимической и текстильной промышленности). Тем не менее, японцы прилагают все усилия для создания отношений сотрудничества и разработали множество необычных институтов для их реализации. К ним относятся официальные "совещательные советы", такие как Торгово-промышленный совещательный совет 1927 г., Совет советников при кабинете министров 1943 г., Совет по рационализации промышленности 1949 г. и Совет по промышленной структуре 1964 г.; вертикальные бюро МИТИ и соответствующие официально утвержденные торговые ассоциации для каждой отрасли; временный обмен чиновниками между государством и частными предприятиями (например, направление молодых сотрудников МИТИ в штаб-квартиру Keidanren); официальные "дискуссионные группы", созданные после провала Закона о специальных мерах; практика административного руководства, при которой правительственные чиновники и представители банков и промышленности могут координировать свои действия без ограничений со стороны закона и юристов.
Кроме того, японцы создали социальные опоры для сотрудничества. Мы уже упоминали о двух из них: о бюрократическом образовании государственных и частных менеджеров и о разветвленных сетях "старых знакомых". Не следует думать, что это единственные социальные опоры или что они не могут быть повторены в других обществах. Их было бы очень трудно продублировать в других обществах, поскольку они опираются на давно укоренившуюся практику, но не являются чистыми культурными данностями. Как мы пытались показать в этой книге, в 1950-е годы в Японии было больше консенсуса и сотрудничества, чем в 1930-е, что позволяет предположить, что причины этого различия кроются в изменившихся исторических обстоятельствах и политическом сознании, а не в чем-то относительно неизменном, как культурные нравы. К числу других социальных факторов, способствующих сотрудничеству государства и бизнеса, можно отнести фактическое бессилие акционеров корпораций из-за системы финансирования промышленности; раздробленность рабочей силы на трудовых аристократов, пользующихся полупостоянной занятостью, временных работников, мелких субподрядчиков и профсоюзы предприятий; систему сбора частных сбережений через почтовую систему, их концентрацию на государственных счетах и инвестирование в соответствии с отдельным, бюрократически контролируемым бюджетом (FILP); около 115 государственных корпораций, занимающихся такими рискованными направлениями, как разведка нефти, развитие атомной энергетики, свертывание горнодобывающей промышленности, разработка компьютерного программного обеспечения (эти корпорации являются преемниками компаний национальной политики 1930-х годов, "эйдан" военного времени и "кодан" периода оккупации); система распределения, которая служит не только для розничной продажи товаров, но и для поддержания работоспособности безработных, пожилых и немощных людей, ослабляя тем самым требования о создании в Японии государства всеобщего благосостояния.
В Японии, по сравнению с США, одним из наиболее мощных социальных факторов, способствующих сотрудничеству частных менеджеров с государством, является то, что японские менеджеры не подвергаются оценке исключительно с точки зрения краткосрочных финансовых результатов. Подобно тому, как суть промышленной политики Японии после конца 1920-х годов заключалась в поиске путей замены конкуренции сотрудничеством без резкого снижения эффективности, кампании по рационализации промышленности искали критерии эффективного управления, отличные от краткосрочной рентабельности. К ним относились поддержание полной занятости, повышение производительности труда, расширение доли рынка, снижение издержек и управление долгосрочными инновациями.
Морита Акио, председатель совета директоров корпорации Sony, считает, что акцент на прибыльности стал одной из основных причин упадка американской промышленности. Он утверждает: "Годовая премия, которую получают некоторые американские руководители, зависит от годовой прибыли, а
