с ситуацией, настигшей ее, а уже почти пережила ее. События болезненны, но оставлены позади. Разрушительны, но только лишь для того, чтобы построить поверх что-то новое.
– Наверное, ты прав, – отвечает она с облегчением и прикрывает глаза, качая головой. – Неприятно, конечно, обо всем этом вспоминать. Прости, что снова…
– Перестань, – обрываю я. – Я же сказал, что ты можешь говорить со мной обо всем.
Ее рука вновь оказывается в моей, и мы продолжаем неспешную прогулку среди высоких деревьев под куполом ночного неба.
– Знаешь, что я поняла, вернувшись сюда?
– Что?
– Мы сами наделяем важностью и смыслом места, людей, слова, сказанные нами или нам. И мы же можем этот смысл стереть, изменить. Обстоятельства, конечно, влияют, но выбор всегда есть. Остаться или уйти. Терпеть или менять. Верить или нет.
– Хороший вывод.
– О-о-о, да. Хвали меня больше, – хихикает она, толкая меня бедром.
– Ты гениальна! Невероятна! – выкрикиваю я, и Ясмина закрывает мне рот ладонью.
– Тише. Орать не обязательно.
– Восхитительна, – шепчу едва слышно и оставляю поцелуй в центре ее ладони.
Яся смущенно улыбается и ведет меня дальше. Выходим на освещенный полуостровок, возвышающийся над темной рекой, и направляемся к кованым перилам.
– А ты, Яр? – спрашивает Ясмина, выглядывая вниз. – Думал о семье, детях?
– Конечно.
– И-и-и? Ты бы этого хотел? Не прямо завтра, но в перспективе.
– Я же уже отвечал, – усмехаюсь, вспоминая завтрак с ее бабушкой.
– И это была правда?
– А зачем мне лгать?
Она молчит, наблюдая за беспокойной водой, и я тоже ничего больше не говорю, любуясь ею. Семья… Такое важное и емкое слово, подразумевающее безусловную любовь, покой, безопасность и принятие. Яся точно знает, что это такое, не понаслышке, и неудивительно, что она так хочет создать свою семью. С тем же теплом, которое дарили ей родители, с тем же светом, который мне посчастливилось наблюдать в глазах ее матери и отца.
– Яр…
– Да?
– Так кто она? Та девушка. Ты так и не рассказал.
Ветер бросает в меня прохладой, собранной с поверхности реки.
– Это Риша? – задает еще один вопрос Ясмина.
– С чего ты взяла?
– Карина сказала, что вы встречались…
– Это было давно. – Ностальгия расползается по груди пощипывающим теплом.
– Значит, это не она? – Яся поворачивается ко мне лицом, и у меня на мгновение перехватывает дыхание. – Не в нее ты влюблен?
– Я-я-я…
– Или все-таки в нее?
– Ясь, это… – Зажмуриваюсь, чтобы собраться с силами. – У нас с Ришей действительно была своя история, но все в прошлом.
– Расскажи. Если, конечно… – смущенно бормочет она. – Если…
– Это было еще в старших классах, – произношу я, ощущая, как под ногами расползается бетонная плитка, превращаясь в зыбучие пески. – Мы дружили, но нравилась она мне куда больше, и я… я сделал то, чем не очень горжусь.
– В каком смысле? – хмурится Ясмина.
– Риша не видела во мне парня, но она мне доверяла. У нее были проблемы с общением, как с девочками, так и с мальчиками, и я… ну-у-у… я воспользовался этой уязвимостью. Убедил Ришу, что стоит начать встречаться со мной. Сказал, что всему научу, буду рядом, буду тем, кто ей нужен. Я верил, что помогаю ей, хотя на самом деле помогал лишь себе. Знал, что не нравлюсь в том самом смысле, и все равно глупо надеялся, что когда-нибудь это изменится. Как ты сама видишь… – В горле разбухает плотный болезненный ком. Неужели я и сейчас все это повторяю? Живу надеждами, играя в иллюзию отношений с Ясминой, где определенность чувств есть только с одной из сторон? – Ничего из этого не вышло.
– Она была твоей первой любовью?
– Наверное… – отвечаю, а разум все больше мутнеет.
– А сейчас? Она ведь со Стасом. Что ты к ней чувствуешь?
– Сейчас я тоже люблю ее, но иначе. Мы только друзья. Исключительно друзья.
– Как это возможно? – с сомнением спрашивает Яся.
– Не скажу, что было легко, но я смирился. Мы были детьми. Неопытными и дурными. Риша дорога мне, как и наша дружба. Это важнее.
Яся поджимает губы и кивает несколько раз, прежде чем произнести с сожалением:
– Печальная история.
– Которая совсем меня не красит, – дополняю я, все больше убеждаясь в повторении своих ошибок.
– Я так не думаю. Ты не сделал ничего плохого. Ты был влюблен и боролся за свои чувства. Так, как умел.
– Пренебрегая ее чувствами.
– Неправда! Иногда мы и сами не знаем, что чувствуем, до поры до времени. Шанс на взаимность был, и нет ничего ужасного в том, что ты его использовал. И раз вы все еще друзья, то… все ведь хорошо?
Натянуто улыбаюсь, не желая с ней спорить, а за ребрами болит все сильнее. Мой шанс на взаимность еще ни разу не сыграл.
Ясмина делает шаг вперед и приподнимает подбородок, касаясь ладонью моей щеки:
– Знаешь, Яр… ты будешь очень хорошим мужем и отцом. Я в этом уверена.
– Почему? – Мой голос вмиг становится глухим, обнажая уязвимость.
– Потому что ты умеешь заботиться, прощать и любить, ничего не требуя взамен. И когда у тебя появится своя семья, ты обязательно узнаешь, каково это, когда точно так же безусловно и искренне тебя любят в ответ.
Грудь и горло немеют, по коже расползается тонкая корка льда. С трудом сглатываю, но так и не могу подобрать слов для достойного ответа. Яся говорит искренне, но она будто проводит новую черту. Самую страшную. Торнадо мыслей раскручивается все сильнее, потому что я уже слышал нечто подобное раньше. И от Риши, и от Саши в те моменты, когда все рушилось.
«Ты хороший, Ярослав. С тобой здорово и комфортно. И ты заслуживаешь любви. Заслуживаешь отношений. Только не от меня. Не со мной».
– Яр, – нерешительно зовет Ясмина, ее ладонь соскальзывает с моего лица и опускается на грудь ровно напротив сердца. – Помнишь, ты мне кое-что пообещал?
– Помню, – киваю я.
Яся опускает подбородок, пряча взгляд. Что там? Она волнуется? Боится?
– И-и-и… между нами… ну-у-у… между нами ничего не изменилось?
Ее робость – нокаут. Кровь стынет в венах, счет идет на секунды. Я уже знаю, что это значит. Догадываюсь, к чему все идет. И лучше всего сказать сейчас правду, прекратить игру, отпустить, перестать обманывать и обманываться, но стоит только на миг представить, что я лишусь всего, что связано с ней, как каждую клеточку в теле охватывает немыслимая агония. Это во сто крат хуже, чем расставание с Ришей, в миллион раз больнее, чем обман Саши. Это неукротимая пустота, пожирающая кости, плоть и тонкую материю души. Я не могу. Просто не могу…
