плевать.
– Ну, разумеется, нам на него не плевать. – Мама звучит ошарашенно. – Почему ты так говоришь?
– По его словам, ему кажется, что Дэвиду стало все равно уже много лет назад. И поверь мне, он серьезно. Это больная тема.
– Я и понятия не имела. – Какое-то время она молчит, сосредоточившись на какой-то мысли. – Ну конечно же Дэвид его любит.
Она обязана это сказать. Иначе было бы странно. Но я слышу сомнение в ее голосе. Теперь она вспоминает каждое взаимодействие между ними двумя, которое успела застать, пока мы краткое время жили все вместе. Разговоры, которых не было. Те периоды, когда Дэвид не распинался про сына часами, как гордый папа из телевизора.
Когда мы прощаемся, я все еще не чувствую себя достаточно уставшим, чтобы закрыть глаза, так что сажусь за компьютер смотреть записи баллардских камер. Следующий час я провожу, продираясь через многочасовую монотонную запись леса вокруг лодочного сарая. Это пытка какая-то.
Пока наконец не замечаю в кадре движение.
Я нажимаю «пуск» и пересматриваю с нормальной скоростью. Сначала все размыто. Темное, расфокусированное, где-то в углу. Но, когда картинка проступает явно, я дергаюсь и чуть не падаю со стула. Потерянно проверяю дату и время, дважды, чтобы убедиться, что мой скрипт не вытащил нечаянно запись из последующих дней. Но ошибки быть не может.
Охренеть.
Глава 56. Слоан
Утром воскресенья я все еще прячусь под одеялом от солнечного света, когда в дверь стучится папа. Я уверена, что весьма громко и ясно говорю ему уйти, но он все равно заходит.
– К тебе там гость.
– Нет.
Это мой единственный день отдыха, в который я могу поспать. Ни бег, ни домашка, ни уборка не смогут оторвать меня от подушки. Кто бы там ни был, пусть записывается на прием.
– И завтрак принес. Пахнет вкусно.
– Пусть оставит.
– Давай, дочь. – Папа срывает с меня одеяло. – Вперед и с песней.
Ненавижу, когда он так делает. Но ладно. Я нехотя отскребаю себя от кровати и натягиваю толстовку. Если Сайлас так жесток, что решил заявиться рано и без предупреждения, то он заслужил помятую и лохматую Слоан.
Когда я выхожу из комнаты, папа ждет меня в коридоре. Он переминается с ноги на ногу и не смотрит на меня прямо. Явно что-то хочет сказать.
– Что? – Энергия от него исходит странная. Он меня пугает.
– Я хотел сказать, что услышал тебя. – Его лицо внезапно становится таким мягким и заботливым, каким я его не видела с тех пор, как мы с Кейси были совсем маленькими и заливались слезами посреди продуктового или во время заказа в автокафе. Первые месяцы после смерти мамы мы словно спонтанно вспоминали о том, что она не ждет нас дома, и это заново разбивало наши сердечки. И тогда папа, наш добрый спаситель, подхватывал нас на руки и утирал наши слезы, обещая, что он с нами и никогда, никогда нас не покинет.
– Я понимаю, что мне нужно постараться быть для тебя лучшим отцом. Я слишком полагался на то, что ты позаботишься о нас, в то время как тебе нужно думать о колледже и экзаменах. Немного хулиганить и наслаждаться последним годом школы. – Его голос становится ниже. – Я хочу, чтобы ты знала, тебе не нужно постоянно быть скалой. Приходи ко мне, когда нужно поговорить, а я постараюсь чаще проверять, как ты. Обещаю, милая.
– Спасибо. – Мои глаза немного жжет. – Рада слышать.
Он крепко меня обнимает и прокашливается.
– И еще. Ты меня обвинила кое в чем. Думала, что я отгоняю от тебя мальчишек, потому что боюсь за свою должность. – Папа вскидывает бровь. – Но это не так, Слоан. Я их от тебя отгоняю, потому что нравится тебе это или нет, но ты всегда будешь моей маленькой девочкой. И никто, повторяю, никто и никогда не будет достоин тебя в моих глазах.
Я удивленно таращусь на него. Он тихо смеется.
– Но, несмотря на это, я готов давать людям шанс.
Я не успеваю ответить и сделать эту ситуацию еще более неловкой для нас обоих, поскольку он подталкивает меня вперед.
– Иди к другу. Он тебя уже заждался.
Смаргивая подступившие слезы, я иду на кухню, абсолютно готовая утащить завтрак в постель и сказать Сайласу вернуться, когда он научится себя вести. Вместо этого я обнаруживаю там нервничающего Эр Джея и жутко довольную Кейси.
– Какого черта тут происходит? – требовательно спрашиваю я.
– Я так понял, вы помирились. – Папа проходит мимо меня, возвращаясь к завариванию чая, который бросил на полпути. – Как по мне, нет ничего плохого в том, что вы с мистером Шоу продолжите общаться. Только уважай наш уговор. Уж лучше я буду обо всем знать, чем ты будешь сбегать за моей спиной. – Взяв в руки кружку, он кивает Эр Джею. – Развлекайтесь.
Кейси от души смеется над этим, а потом тоже уползает, уткнувшись в телефон.
– Ах да. – Папа в последний раз выглядывает из-за угла. – Мистер Шоу, по поводу вашего наказания. Как вы знаете, Сендовер не одобряет распитие алкогольных напитков несовершеннолетними. Подойдете с мистером Бишопом к дежурному по столовой после завтрака в понедельник. Будете остаток месяца помогать кухонному персоналу с уборкой.
Усмехнувшись, папа удаляется, наконец-то оставив нас одних.
– Ты времени зря не терял, – говорю я Эр Джею, позволяя ему затянуть меня в объятия.
Какая-то часть меня переживала, что, может, я схожу с ума по надуманной причине. И, возможно, мои чувства к Эр Джею не так глубоки, как говорит мне сердце. Но теперь я увидела, как он более-менее ладит с моим отцом, и это вызвало внутри меня самые сопливые эмоции. Не знаю, пойму ли я когда-нибудь, как это вообще произошло, но я с ума схожу по этому парню. И вижу в его кривоватой улыбке, с которой он берет меня за руку, то же самое.
Он морщится, когда я обхватываю его за щеки, чтобы расцеловать. Губа у него все еще опухшая после драки.
– Аккуратнее, кексик. Я хрупкий. – Сидя на барном стуле, Эр Джей держит меня коленями, касаясь кожи под моей футболкой кончиками пальцев.
– Это сексуально. – Ну, то есть он выглядит ужасно. Словно на нем потоптался табун лошадей. Но Голливуд с детства внушает нам любить потрепанных, вернувшихся с войны ковбоев. Сопротивляться бесполезно. – Так сексуально, что я уже вся мокрая.
Его глаза подергиваются дымкой, и он облизывает краешек губ.
– Прекрати. А то зайдет твой отец и быстро передумает насчет меня.
Ладно уж. Чтобы не срывать операцию, я
