от колебаний политической власти государства и частных предприятий), общая картина развития с конца 1920-х годов была такова: от самокоординации к ее противоположности - государственному контролю, а затем к синтезу этих двух форм - сотрудничеству. Главное преимущество этой формы заключается в том, что она оставляет право собственности и управления в частных руках, что позволяет достичь более высокого уровня конкуренции, чем при государственном контроле, в то время как государство имеет гораздо больше возможностей для постановки социальных целей и влияния на решения частных лиц, чем при самоконтроле. Его главный недостаток в том, что его очень трудно достичь. Его расцвет в Японии в 1950-1960-е годы объясняется прежде всего тем, что в 1930-1940-е годы оба других способа взаимоотношений государства и бизнеса потерпели неудачу. Во время высоких темпов роста японская кооперация между правительством и промышленностью была так близка к тому, чтобы сгладить круг, чтобы достичь социального целеполагания без недостатков социализма, как ни одна форма смешанной экономики среди всех исторических случаев.
Основными механизмами кооперации являются избирательный доступ к государственному или гарантированному государством финансированию, целевые налоговые льготы, координация инвестиций под контролем государства, чтобы сохранить прибыль всех участников, справедливое распределение государством бремени в трудные времена (что частному картелю сделать очень сложно), государственная помощь в коммерциализации и продаже продукции, а также государственная помощь, когда отрасль в целом начинает приходить в упадок.
Эта форма отношений между государством и бизнесом не является специфически японской или уникальной; японцы просто больше работали над ее совершенствованием и использовали ее в большем количестве секторов, чем другие капиталистические страны. Так называемый военно-промышленный комплекс в Соединенных Штатах, в той мере, в какой он обозначает экономические отношения, а не является просто политическим эпитетом, относится к тому же самому. Если распространить отношения, существующие между Министерством обороны США и такими корпорациями, как Boeing, Lockheed, North American Rockwell и General Dynamics, на другие отрасли промышленности, а также предоставить правительству право выбирать стратегические отрасли и решать, когда они должны быть свернуты, то получится близкое американское приближение к послевоенной японской системе. Отношения между правительством и бизнесом в американской национальной оборонной промышленности, включая необычные схемы управления и владения лабораториями по производству ядерного оружия и существование таких официальных агентств, как бывшая Комиссия по атомной энергии и Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства, американцы считают исключительными, в то время как для ведущих промышленных секторов Японии в период высоких темпов роста это было нормой. Возможно, важно и то, что авиация, космические аппараты и атомная энергетика - все это отрасли, в которых Соединенные Штаты занимают ведущее положение, в то время как Япония лидирует в производстве стали, судостроении, бытовой электронике, железнодорожном транспорте, синтетических волокнах, часах и фотоаппаратах.
Как уже отмечалось ранее, отношения сотрудничества между правительством и бизнесом в капиталистическом государстве развития очень трудно достичь и поддерживать. Даже имея такие глубоко укоренившиеся социальные опоры для сотрудничества, как общие взгляды государственных и промышленных лидеров благодаря общему образованию (например, в школе права Тодай*) и широкое перекрестное проникновение элит из-за раннего ухода с государственной службы и повторного трудоустройства в крупном бизнесе, японцы с трудом удерживают государственно-частное сотрудничество на плаву. Промышленность охотно принимает государственную помощь, но ей не нравятся государственные заказы (как показывает опыт сталелитейной и автомобильной промышленности). Правительство часто расстраивается из-за чрезмерной конкуренции и упреждающих инвестиций в отрасли, которые оно пытается стимулировать (это видно на примере нефтехимической и текстильной промышленности). Тем не менее, японцы прилагают все усилия для создания отношений сотрудничества и разработали множество необычных институтов, с помощью которых они их реализуют. К ним относятся официальные "совещательные советы", такие как Совет по обсуждению вопросов торговли и промышленности 1927 года, Совет советников кабинета министров 1943 года, Совет по рационализации промышленности 1949 года и Совет по промышленной структуре 1964 года; вертикальные бюро МИТИ и соответствующие официально утвержденные торговые ассоциации для каждой отрасли; временный обмен чиновниками между государством и частными предприятиями (например, направление молодых сотрудников МИТИ в штаб-квартиру Keidanren); официальные "дискуссионные группы", созданные после провала Закона о специальных мерах; практика административного руководства, в рамках которой правительственные чиновники и представители банков и промышленности могут координировать свои действия без ограничений со стороны закона и юристов.
Кроме того, японцы создали социальные условия для сотрудничества. Мы уже упоминали две из них: бюрократическое образование государственных и частных менеджеров и обширные сети "старых друзей". Не следует думать, что это единственные социальные поддержки или что они не могут быть повторены в других обществах. Их было бы очень трудно повторить в других обществах, поскольку они основаны на давно укоренившихся практиках, но они не являются чистыми культурными данностями. Как мы пытались показать в этой книге, в 1950-е годы в Японии было больше консенсуса и сотрудничества, чем в 1930-е, что позволяет предположить, что причины этого различия кроются в изменившихся исторических обстоятельствах и политическом сознании, а не в чем-то относительно неизменном, как культурные нравы. Среди других социальных факторов, способствующих сотрудничеству государства и бизнеса, - фактическое бессилие акционеров корпораций из-за системы финансирования промышленности; рабочая сила, раздробленная на трудовых аристократов, пользующихся полупостоянной занятостью, временных работников, мелких субподрядчиков и профсоюзы предприятий; система сбора частных сбережений через почтовую систему, их концентрация на государственных счетах и инвестирование в соответствии с отдельным, контролируемым бюрократией бюджетом (FILP); около 115 государственных корпораций, охватывающих такие рискованные сферы, как разведка нефти, развитие атомной энергетики, свертывание горнодобывающей промышленности и разработка компьютерного программного обеспечения (эти корпорации являются преемниками компаний национальной политики 1930-х годов, эйдан времен войны и кодан* времен оккупации); система распределения, которая служит не только для розничной продажи товаров, но и для поддержания работоспособности безработных, пожилых и немощных людей, тем самым ослабляя требования о создании в Японии государства всеобщего благосостояния.
В Японии, по сравнению с Соединенными Штатами, одной из наиболее сильных социальных сторон сотрудничества частных менеджеров с правительством является то, что японские менеджеры не подвергаются оценке исключительно с точки зрения краткосрочных финансовых показателей. Подобно тому, как основной дух японской промышленной политики после конца 1920-х годов заключался в поиске путей замены конкуренции сотрудничеством без резкого снижения эффективности, кампании по рационализации промышленности искали критерии эффективного управления, отличные от краткосрочной прибыльности. К ним относились поддержание полной занятости, повышение производительности, расширение доли рынка, снижение затрат и управление долгосрочными инновациями.
Морита Акио, председатель совета директоров корпорации Sony, считает, что акцент на прибыльности стал одной из главных причин американского промышленного упадка. Он утверждает: "Годовой бонус, который получают некоторые американские руководители, зависит от годовой
