призвать Израиль к покаянию. Весь этот национальный упадок, все это ослабление государства, это явно неминуемое подчинение Иудеи Вавилону, казалось Иеремии, были рукой Яхве, возложенной на евреев в наказание за их грехи. "Бегайте вы туда и сюда по улицам Иерусалима, и смотрите теперь, и знайте, и ищите на широких местах его, если найдете человека, если есть кто исполняющий суд, ищущий правды; и Я помилую его".122 Повсюду царило беззаконие, и секс буйствовал; мужчины "были как сытые кони поутру; каждый рвался к жене ближнего своего".123 Когда вавилоняне осадили Иерусалим, богачи города, чтобы умилостивить Яхве, отпустили своих рабов-евреев; но когда на время осада была снята и опасность, казалось, миновала, богачи схватили своих бывших рабов и заставили их вернуться в прежнее рабство: таков был краткий обзор истории человечества, который Иеремия не мог вынести молча.124 Как и другие пророки, он осуждал лицемеров, которые с благочестивыми лицами приносили в Храм часть прибыли, полученной ими от обдирания лиц бедняков; Господь, напоминал он им, в вечном уроке всех тонких религий, требует не жертв, а справедливости.125 Священники и пророки, по его мнению, почти так же лживы и развращены, как и торговцы; они, как и народ, тоже нуждаются в нравственном возрождении, в обрезании (по странному выражению Иеремии) как духа, так и плоти. "Обрежьте себя Господу и снимите крайнюю плоть сердца вашего".126
Против этих злоупотреблений пророк проповедовал с яростью, с которой могли соперничать только суровые святые Женевы, Шотландии и Англии. Иеремия жестоко проклинал иудеев и с некоторым удовольствием изображал гибель всех, кто не слушал его.127 Он снова и снова предсказывал разрушение Иерусалима и пленение в Вавилоне и плакал над обреченным городом (который он называл дочерью Сиона) в выражениях, предвосхищающих Христа: "О, если бы голова моя была водою, а глаза мои - фонтаном слез, чтобы я мог плакать день и ночь об убитых дочери народа моего!"128
Для "князей" двора Седекии все это казалось чистой изменой; это разделяло иудеев в совете и духе в самый час войны. Иеремия дразнил их, нося на шее деревянное ярмо, объясняя, что вся Иудея должна покориться вавилонскому игу - чем мирнее, тем лучше; а когда Ханания сорвал это ярмо, Иеремия воскликнул, что Яхве сделает железные ярмо для всех иудеев. Священники пытались остановить его, засунув его голову в колодки; но даже этом положении он продолжал обличать их. Они выставили его в Храме и хотели убить, но через кого-то из священников ему удалось спастись. Тогда князья арестовали его и спустили на веревках в подземелье, наполненное трясиной; но Седекия приказал перевести его в более мягкое заключение во дворцовом дворе. Там его и нашли вавилоняне, когда Иерусалим пал. По приказу Навуходоносора они хорошо обращались с ним и освободили его от общего изгнания. В старости, говорит ортодоксальная традиция,128a он написал "Плач", самую красноречивую из всех книг Ветхого Завета. Он оплакивал завершение своего триумфа и опустошение Иерусалима, возносил к небу вопросы Иова, на которые тот не мог найти ответа:
Как одиноко сидит город, который был полон народа! как он стал вдовцом! как он, который был великим среди народов и принцессой среди провинций, как он стал данником! . . . Неужели это ничто для вас, все проходящие мимо? Посмотрите, нет ли где печали, подобной печали моей. . . . Праведен Ты, Господи, когда я взываю к Тебе; поговорим же с Тобою о судах Твоих: Почему преуспевает путь нечестивых? Почему счастливы все те, кто поступает вероломно?129
Тем временем в Вавилоне другой проповедник брал на себя бремя пророчества. Иезекииль принадлежал к священнической семье, которая была изгнана в Вавилон во время первой депортации из Иерусалима. Он начал свою проповедь, подобно первому Исайе и Иеремии, с яростных обличений идолопоклонства и коррупции в Иерусалиме. Он долго сравнивал Иерусалим с блудницей, потому что она продавала блага своего поклонения чужим богам;130 Он назвал Самарию и Иерусалим блудницами-близнецами; это слово было так же популярно у него, как и у драматических артистов эпохи Реставрации Стюартов. Он составил длинный список грехов Иерусалима, а затем осудил его на пленение и разрушение. Подобно Исайе, он беспристрастно обрекал народы, возвещая о грехах и падении Моава, Тира, Египта, Ассирии, даже таинственного царства Магога.131 Но он не был таким ожесточенным, как Иеремия; в конце концов он смирился, объявил, что Господь спасет "остаток" евреев, и предсказал воскресение их города;132 Он описал в видении новый Храм, который будет там построен, и обрисовал утопию, в которой священники будут верховными и в которой Яхве будет вечно жить среди своего народа.
Он надеялся этим счастливым концом поддержать дух изгнанников и замедлить их ассимиляцию в вавилонской культуре и крови. Тогда, как и сейчас, казалось, что этот процесс поглощения разрушит единство, даже самобытность евреев. Они процветали на богатой земле Месопотамии, пользовались значительной свободой обычаев и вероисповедания, быстро росли числом и богатством, процветали в нежданном спокойствии и гармонии, которые принесло им подчинение. Все большая часть из них принимала вавилонских богов и эпикурейский образ жизни старой метрополии. Когда выросло второе поколение изгнанников, Иерусалим был почти забыт.
Неизвестный автор, взявшийся завершить Книгу пророка Исаии, должен был изложить религию Израиля для этого отступнического поколения; и его задачей было поднять ее на самый высокий уровень, которого еще не достигла ни одна религия среди всех верований Ближнего Востока.* Пока Будда в Индии проповедовал смерть желаний, а Конфуций в Китае излагал мудрость для своего народа, этот "второй Исайя" в величественной и светлой прозе возвестил изгнанным евреям первое ясное откровение монотеизма и предложил им нового бога, бесконечно более богатого "любящей добротой" и нежным милосердием, чем горький Яхве даже у первого Исайи. В словах, которые позднее Евангелие выберет в качестве стимула для юного Христа, этот величайший из пророков объявил о своей миссии - больше не проклинать народ за его грехи, а дать ему надежду в его рабстве. "Дух Господа Бога на Мне; ибо Господь помазал Меня благовествовать кротким; Он послал Меня сокрушить сокрушенных сердцем, возвестить пленным свободу и отворить темницу скованным".133 Ибо он открыл, что Яхве - не бог войны и мести, а любящий отец; это открытие наполняет его счастьем и вдохновляет на великолепные песни. Он предсказывает приход нового бога, который спасет его народ:
Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, проложите в пустыне прямую дорогу Богу нашему. Всякая долина возвысится, и всякая гора и холм понизятся; и кривое сделается прямым, и неровное - ровным.* . .
