споры, не смог укрепить открытую прусскую позицию, пруссаки с поразительной быстротой перегруппировались и сосредоточились в районе Вавра. Отсюда рано утром 18 июня они отправились на соединение с войсками Веллингтона у Ватерлоо. Маршируя по неровной местности, все еще болотистой от недавнего дождя, передовые части прусской 4-й армии под командованием графа Бюлова достигли поля боя в середине дня и сразу же атаковали правый фланг французов у Планкенуа, ведя ожесточенные бои за контроль над деревней. Несколько часов спустя, около 19.00, прибыл 1-й армейский корпус генерала Зиетена, чтобы усилить левый фланг Веллингтона. Это был решающий момент для исхода сражения. За час до этого укрепленная ферма Ла-Хайе-Сент, расположенная вблизи британских линий, пала перед французами, освободив путь для потенциально решающего удара по избитому центру Веллингтона. Казалось, Наполеон на пороге победы. Именно прибытие корпуса Зиетена позволило Веллингтону перебросить крайне необходимые силы на наиболее уязвимые участки своей линии. Наполеон, напротив, был вынужден перебросить людей из своего центра, чтобы вновь занять Планценуа, где пруссаки угрожали открыть французский тыл. На короткое время Старой гвардии удалось вернуть Планкенуа, но между 8.00 и 8.30 вечера, после отчаянных боев между домами, он снова перешел в руки пруссаков, которые теперь контролировали ключ к французскому тылу. Увидев беспорядочное бегство французских войск из Планценуа, Веллингтон воспользовался моментом и отдал приказ о всеобщем наступлении. Французские войска наконец-то сломались и бежали.48
За то короткое время, что было в их распоряжении, военные реформаторы сделали многое, чтобы повысить эффективность прусской армии, которая потерпела столь значительное поражение в 1806 году. Особенно поразительным было улучшение качества командования. Отчасти это объяснялось превосходством когорты выдающихся генералов - Блюхера, Йорка, Клейста, Бюлова, - которые вышли из дембеля 1806-7 годов с незапятнанной репутацией. Реформированная система командования была достаточно гибкой, чтобы предоставить командирам корпусов определенную автономию на поле боя. Например, генерал-лейтенант Зитен получил из штаба Блюхера приказ усилить прусский 4-й армейский корпус у Планценуа; лишь в последний момент он решил проигнорировать это указание и поддержать левый фланг Веллингтона - акт неповиновения, который, возможно, спас сражение для союзников.49 Еще более значительной была интеграция штабных офицеров в командную структуру. Впервые в истории прусской армии ответственные штабные офицеры стали тенью всех старших командиров. Гнейзенау был приставлен к Блюхеру, и эти двое составили вдохновляющую команду, каждый из которых признавал особые таланты другого. Когда после войны Блюхеру присвоили звание почетного доктора Оксфордского университета, он с характерной для него неуверенностью заметил: "Ну, если я стану доктором, вы должны сделать Гнейзенау по крайней мере аптекарем, потому что мы всегда должны быть вместе".50 Не все подобные партнерства были столь же гармоничными, как это, но во всех прусских вооруженных силах новые договоренности создали более отзывчивую и сплоченную боевую силу.
Однако было бы ошибочно полагать, что прусская армия 1813-15 годов представляла собой радикально новый инструмент войны. Влияние реформ, проведенных после 1807 года, было быстро сведено на нет в течение 1813 и 1814 годов потерями среди ветеранов и массовым притоком новобранцев, не обученных новым методам. Мало что было сделано для повышения огневой мощи за счет технологического совершенствования оружия, отчасти потому, что реформаторы, как и следовало ожидать, сосредоточились прежде всего на людях, общении и мотивации. Новый ландвер был создан для того, чтобы обеспечить регулярную армию высокомотивированными вспомогательными силами. Однако, хотя отдельные подразделения ландвера сыграли важную вспомогательную роль в ряде боевых действий, их боевой опыт был неоднозначным, и ландвер не оправдал больших надежд, возлагавшихся на него его создателями. Подготовка личного состава была еще примитивной, поэтому многие бойцы ландвера не обладали всеми, кроме самых базовых, навыками, когда отправлялись на войну. Подавляющее большинство не знало новых уставов 1812 года, которые, в духе военных реформ, делали акцент на стычках и меткой стрельбе.51 Прусская военная инфраструктура также оказалась неспособной справиться с быстрым ростом числа подразделений ландвера. Уже летом 1815 года многим бойцам не хватало мундиров, обуви и даже брюк.52 Униформа и снаряжение финансировались из местных источников и зачастую были низкого качества. Соответственно, сильно различались и боевые качества. Если ландвер Северной армии сражался так же эффективно, как и регулярные армейские части рядом с ним, то ландвер Силезской армии Блюхера оказался ненадежным под огнем.53
Военные реформаторы стремились, прежде всего, направить военные усилия на патриотический энтузиазм прусского населения. Но и в этом они преуспели лишь отчасти. Не все подданные прусской короны были одинаково тронуты патриотическими призывами. В некоторых районах Силезии и Западной Пруссии формирование полков ландвера побудило многих бежать через границу в подконтрольную России Польшу. Многие купцы, землевладельцы и трактирщики придерживались старой системы освобождения от службы и умоляли власти не принимать их сыновей или представляли медицинские справки сомнительной подлинности о том, что они слишком больны, чтобы служить. Патриотизм был не только региональным, но и социально неравномерным. Образованные мужчины - учащиеся школ, студенты университетов и мужчины с академической квалификацией - были в избытке представлены в добровольческих контингентах. Они составляли 2 % населения, но 12 % добровольцев. Еще более примечательны данные по ремесленникам, которые составляли 7 % населения в целом, но 41 % добровольцев. И наоборот, крестьяне, составлявшие почти три четверти населения королевства, обеспечили лишь 18 % добровольцев, причем большинство из них были либо безземельными поденщиками, либо свободными фермерами, приехавшими из восточно-эльбского аграрного центра прусского государства. Со времен Семилетней войны социальный контингент патриотической активности значительно расширился, но она по-прежнему оставалась преимущественно городским явлением.54
В рамках этих ограничений прусская общественность с беспрецедентным размахом откликнулась на призыв правительства о помощи. Кампания по сбору средств "золото за железо" принесла 6,5 миллиона талеров пожертвований, и в ландвер и свободные корпуса добровольцев-стрелков хлынул поток прусских добровольцев. Впервые молодые люди из еврейских общин, которые теперь по закону имели право на военную службу и стремились продемонстрировать свою патриотическую благодарность за эмансипацию, потянулись в ряды вольноопределяющихся или в подразделения ландвера. Была проведена еврейская кампания по сбору средств, в ходе которой раввины пожертвовали чашки для кадиша и украшения для свитка Торы на военные нужды.55
Признаком современности и всеохватности этой войны стало то, что женщины играли заметную роль в поддержке государства посредством организованной благотворительной деятельности. Впервые в своей истории династия прямо заручилась поддержкой своих подданных: "Воззвание к женщинам Прусского государства", подписанное двенадцатью женщинами прусской королевской семьи и опубликованное в марте 1813 года, объявило о создании Женской ассоциации на благо Отечества и призвало "благородно настроенных жен и дочерей всех сословий" помочь в военных действиях, пожертвовав драгоценности, деньги, сырье и рабочую силу. В период с 1813
