поведение демонстрирует Cataglyphis в аналогичных условиях. Но, в отличие от муравьев, пчелы меняют курс и возвращаются либо прямо в улей, либо к ранее найденной кормушке, а затем в улей. Они делают это на основе специфических сигналов, поступающих от точек выброса, которые не соответствуют тем позициям, в которых пчелы находились ранее, поэтому для них невозможно иметь сохраненные снимки сетчатки, которые они могли бы сопоставить со своими текущими позициями. В отличие от муравьев, пчелы, по-видимому, чувствительны к ошибкам в произвольно различных точках полета и способны восстанавливаться после них, и все это требует объяснения в терминах и-репрезентации.
Более того, пчелы также ориентируются в ответ на наблюдение знаменитых "танцев виляния", исполняемых сородичами в улье, которые указывают расстояние и направление от улья к местам кормления. Во втором исследовании Менцель и др. (2011) обнаружили, что пчелы, обученные маршруту от улья к одной кормушке (FT), но затем наблюдающие за танцем другой пчелы в улье, указывающим расстояние и направление ко второй кормушке (FD), способны прокладывать новые короткие пути между двумя кормушками (см. Рисунок 1.1 ). В частности, пчелы могут лететь от улья в направлении FD, но затем переключиться на середине пути и проложить маршрут к FT. Более того, прибыв в FD или FT, пчелы способны сначала долететь до другой кормушки, а затем вернуться в улей. И снова их навигационные способности, похоже, не поддаются обобщению с точки зрения только проксимальных стимулов. Воздействие танца виляния приводит не просто к определенной двигательной рутине, а скорее к способности, которая, похоже, способна доставлять пчел в одно и то же место неограниченным количеством различных маршрутов.
Рисунок 1. Пчелы выбирают новые пути между обученным маршрутом к кормушке (FT) и маршрутом, указанным танцем, к другой кормушке (FD)
Дистальные i-представления служат общей монетой, позволяющей пчелам восстанавливаться после ошибок в произвольно различных точках, а значит, и делать обобщения о работе CIS на неопределенно большом, дизъюнктивном множестве проксимальных входов. Учитывая эту пестроту, не существует закономерных обобщений вида: "Пчелы будут изменять свои двигательные действия в ответ на проксимальные стимулы типа x". Вместо этого такие обобщения должны иметь вид: "Пчелы будут изменять свои двигательные действия в ответ на обновление дистальных представлений о своем местоположении относительно улья". Дистальные i-представления фиксируют то, что является общим для разных случаев, разных пчел и разных проксимальных входных сигналов.
Роль и-репрезентаций усиливается при рассмотрении других особенностей интенциональности, которые мы не имеем достаточного места для обсуждения: неэкзистенциальность и чувствительность к аспекту. Безусловно, правдоподобная интерпретация описанных выше экспериментов заключается в том, что пчелы представляют кормушки как таковые и продолжали бы их и-представлять, даже если бы их убрали. Более интересно, что для того, чтобы реакции животного были полностью эффективными, информация из разных источников должна касаться одних и тех же аспектов мира, например, того, представлен ли дальний объект, скажем, как кормушка, а не как ловушка. Дистальный объект на самом деле может быть и тем, и другим, и от того, каким из них агент его представляет, зависит то, как эта информация будет интегрирована с остальными представлениями животного - во многих случаях это будет означать разницу между жизнью и смертью. Эти темы заслуживают дальнейшего обсуждения. Но в заключение мы приводим впечатляющие доказательства восприимчивости пчел к перцептивным иллюзиям, в частности их чувствительности как к "несуществующим" дальним объектам, так и к аспектам, в которых они их воспринимают.
Ван Хатерен, Шринивасан и Уэйт (1990) собрали данные, свидетельствующие о том, что пчелы чувствительны к иллюзиям прямоугольника Канизса (см. Рисунок 1.2 ).Обученные ассоциировать сахарную воду с линиями, ориентированными в определенном направлении, пчелы реагировали как на настоящие прямоугольники, так и на фигуры Канизса, ориентированные в том же направлении, даже если в последнем случае прямоугольника на самом деле нет (закройте фигуры "пакмана", и видимость прямоугольника исчезнет). Пчелы не были чувствительны к набору фигурок "пакманов", расположенных в тех же позициях, но повернутых так, чтобы нарушить иллюзию. Таким образом, их представления проявляли все три черты, которые считаются характерными для интенциональности: они были нефактивными, более того, ошибочными представлениями несуществующего объекта, который они видели как (или "qua", или под аспектом того, что он был) прямоугольным.
Рисунок 1.2 Прямоугольник Канизса
Вывод: (объяснительная) i-репрезентация, если когнитивная интеграция?
Мы пришли к предварительному выводу, что имеющиеся на данный момент данные свидетельствуют о том, что пчелы действительно представляют особенности своего дистального окружения, а пустынные муравьи - нет. Еще один предварительный вывод, который мы хотели бы предложить, заключается в том, что без и-репрезентации не бывает интеграции, причем под "интеграцией" понимается такая реакция на неопределенный диапазон проксимальных стимулов в неопределенно разных точках, которую демонстрируют центральные интеграционные системы. Мы также склонны, даже более условно, предложить обратное: что, по крайней мере, не существует объяснительной и-репрезентации без интеграции. "Информационные" системы, которые можно охарактеризовать просто как множество отдельных систем, чувствительных к ограниченному диапазону проксимальных стимулов, сами по себе не требуют намеренного объяснения. Интенциональное объяснение необходимо только тогда, когда интеграция информации из разных подсистем требует обобщения на дистальные стимулы. Результирующие и-представления являются не-фактическими, не-экзистенциальными и (возможно) аспектными, так, как, по-видимому, являются состояния пчел, но не муравьев.
Глава 2. Зрительные образы в мышлении обезьян и приматов
Кристофер Гаукер
Введение
Объяснения решения проблем животными часто сводятся к двум вариантам: во-первых, мы можем объяснить наблюдаемое поведение как продукт натренированной реакции на сенсорные стимулы, или, во-вторых, мы можем объяснить его как обусловленное владением животным общими правилами, использующими общие понятия. Моя цель в этом эссе - представить третью альтернативу, а именно объяснение в терминах имагинативного познания. Теория образного познания предполагает наличие представлений, которые размещают объекты в многомерном пространстве сходства. Согласно ей, ожидания животного можно объяснить на основе сходства новых объектов с ранее встречавшимися. Животное может предсказать поведение нового объекта, создавая мысленный фильм нового объекта, превращая его в объект, поведение которого уже наблюдалось ранее.
После критики теории абстрагирования понятий я выделю некоторые ключевые элементы имагинативного познания. Затем я попытаюсь проиллюстрировать полезность этой концепции познания, используя ее для объяснения сочетания успехов и неудач, наблюдаемых у обезьян в задачах на поиск информации с помощью инструментов (Fujita et al. 2003; Fujita et al. 2011) и у человекообразных обезьян в экспериментах с трубкой-ловушкой и столом-ловушкой (Martin-Ordas et al. 2008; Martin-Ordas et al. 2012).
Против абстракции
Многие исследователи познания животных считают своей задачей выяснить, в какой степени
