что он признавал, что палестинские арабы представляют собой отдельное национальное образование, и, соответственно, считал, что они имеют право не просто на индивидуальные, а на некоторые национальные права, хотя и ограниченные.
В области идей Жаботинский был важен как основатель ревизионистского сионизма. В области политики его влияние было гораздо большим, чем принято считать. Ведь под влиянием его идей оказались не только сионисты-ревизионисты, но и все сионистское движение в целом. По словам одного проницательного наблюдателя, "На железной стене" следует рассматривать как «мощную, честную попытку разобраться с самой серьезной проблемой, стоявшей перед сионистским движением, и как официальное изложение того, что стало, по сути, доминирующим обоснованием политики и отношения сионистов и Израиля к арабам Палестины с 1920-х до конца 1980-х гг.»
Сионистское движение не было монолитным политическим движением, а представляло собой совокупность конкурирующих политических партий, крупнейшей из которых была Партия труда, вдохновленная марксистскими идеями и социалистическими идеалами. Одно из принципиальных различий между лейбористским и ревизионистским сионизмом касалось применения силы. Лейбористские сионисты не хотели признавать, что для достижения целей сионистского движения необходима военная сила. Жаботинский честно признал этот факт. Он пошел дальше, предложив изменить порядок сионистских приоритетов. Лейбористские сионисты хотели идти к государственности путем иммиграции и заселения, а наращиванию военного потенциала придавали меньшее значение. Жаботинский никогда не колебался в своей убежденности, что ключевым фактором в борьбе за государство является еврейская военная мощь. Именно лейбористские сионисты, не признавая этого открыто, постепенно пришли к его точке зрения. Так что в конечном счете разрыв был не так уж велик: Лидеры лейбористов тоже все больше полагались на стратегию "железной стены".
Давид Бен-Гурион и триумф прагматизма
Сдвиг трудового сионизма в сторону предпосылок и стратегии "железной стены" лучше всего иллюстрирует карьера Давида Бен-Гуриона (1886-1973), создателя военной мощи Ишува и основателя государства Израиль. Родившись под именем Давид Грин в польском городе Плонске, он уже в раннем возрасте проявил страстную приверженность социализму и сионизму и в 1906 г. уехал в Палестину, чтобы работать на ферме. Вначале он активно участвовал в социалистической сионистской партии Поале Цион, которая в 1919 г. объединилась с другими группами в Ахдут ха-аводах, а в 1930 г. слилась с Хапоэль Хацаир и образовала Мапай - Израильскую партию труда. Он быстро занял видное политическое положение в профсоюзном движении, Партии труда и сионистском движении. С 1921 по 1935 г. он занимал пост генерального секретаря Гистадрута, Всеобщей федерации труда в Палестине. В 1935 г. он был избран председателем Исполнительного совета Еврейского агентства и занимал этот пост до образования государства Израиль в 1948 г. С 1948 г. и до своей отставки в 1963 г., за исключением одного короткого промежутка времени, он занимал посты премьер-министра и министра обороны Израиля.
На протяжении всей своей долгой политической карьеры Бен-Гурион глубоко и постоянно занимался арабским вопросом. Он часто выступал по этому вопросу, опубликовал бесчисленное количество статей и книг. Однако изучение этих материалов - занятие в значительной степени бесполезное, поскольку между его публичными высказываниями по арабскому вопросу и его личными убеждениями лежала огромная пропасть, а сам он был прежде всего прагматичным политиком. Публичные высказывания Бен-Гуриона в 1920-х - начале 1930-х годов, как правило, соответствовали официальной позиции рабочего движения, которое считало, что арабы Палестины не представляют собой отдельного национального образования, а являются частью арабской нации, и что, кроме того, нет никакого внутреннего конфликта между интересами арабов Палестины и интересами сионистов. Единственный конфликт сионизма, утверждали социалисты, - это классовый конфликт с арабскими землевладельцами и эффендистами, который разрешится, когда арабские крестьяне поймут, что их истинные интересы совпадают с интересами еврейского рабочего класса.
В частном порядке Бен-Гурион не разделял ни этого классового анализа, ни его оптимистического прогноза. Его подход к арабской проблеме отличался непоколебимым реализмом. Уже будучи сельскохозяйственным рабочим, он осознал остроту проблемы. Его опасения и тревоги усилились, когда он понял, что арабская оппозиция имеет под собой принципиальную основу и что она равнозначна полному неприятию всего сионистского предприятия. Таким образом, уже на раннем этапе своей карьеры Бен-Гурион пришел к выводу, что конфликт между сионизмом и арабами неизбежен и представляет собой грозную проблему.
Осознание силы арабской оппозиции заставило Бен-Гуриона искать поддержку внешней державы, чтобы компенсировать слабость сионистского движения. Его ориентация на великую державу была скорее практической, чем идеологической. На протяжении своей карьеры он выступал за османскую, британскую и американскую ориентацию. Изменения в ориентации диктовались ростом и падением влияния этих великих держав. Когда Великобритания вытеснила Османскую империю из числа доминирующих держав в Палестине, он вслед за Хаимом Вейцманом стал выступать за союз с Великобританией. Действительно, для Бен-Гуриона союз с Великобританией был непременным условием успеха сионизма. Сотрудничество с Великобританией он считал более важным, чем сотрудничество с арабами. Многие предложения, которые он делал арабам, исходили не из реальных убеждений, а для того, чтобы угодить англичанам. Британцы хотели добиться взаимопонимания между евреями и арабами, поэтому Бен-Гурион хотел быть видимым, что он работает в этом направлении, даже если его предложения не имели шансов быть принятыми арабами. Об антиимпериалистическом союзе с арабами, по его мнению, не могло быть и речи, хотя социалистическая идеология указывала именно в этом направлении.
Арабское восстание, вспыхнувшее в апреле 1936 г., стало поворотным пунктом в эволюции отношения Бен-Гуриона к арабской проблеме. Впервые он открыто признал национальный характер арабской оппозиции сионизму. Существует большой конфликт, - заявил он 19 мая 1936 г. на заседании руководства Еврейского агентства. "Мы и они хотим одного и того же: мы оба хотим Палестину. И в этом заключается основной конфликт". 9 Поскольку идеологически он был менее скован, чем его коллеги, он был готов признать, что в политическом плане они были агрессорами, а арабы защищались. Но признание глубинного характера арабского восстания не склонило его к переговорам и компромиссам. Напротив, он пришел к выводу, что конфликт может быть разрешен только войной, а не дипломатией.
Бен-Гурион был настроен на полную реализацию сионизма независимо от масштабов и глубины арабского противостояния. В письме руководству Еврейского агентства от 9 июня 1936 г. он настаивал на том, что мир с арабами является лишь средством достижения цели: "Соглашение нам нужно не для того, чтобы установить мир в стране. Мир - это действительно жизненно важный для нас вопрос. Невозможно построить страну в состоянии постоянной войны, но мир для нас - это средство. Цель - полная и всесторонняя реализация сионизма. Только для этого нам нужно соглашение". Бен-Гурион утверждал, что соглашение с
