а ты мне адрес скинь, пока я буду в пути.
– Понял. Будет сделано.
Впервые за эти дни в душе у меня возникло воодушевление.
Но вместе с этим и страх.
Это ведь глушь. Неужели Соня настолько сильно желала от меня избавиться, что готова была рисковать собой и ребенком. Ей ведь вот-вот рожать, а с этими переживаниями у нее могут начаться преждевременные роды. Вряд ли там найдется квалифицированная медицинская помощь.
Поразмыслив, я взял с собой и одного знакомого врача, чтобы, если что, он мог принять роды.
Спустя примерно час Игорь скинул мне адрес, и в Петухово я ехал уверенный в том, что обратно поеду уже с Соней. Побегала, и хватит.
Если ей так важно, чтобы я не гулял, то впредь этого не будет. Да и не нужен мне секс, когда она рядом. А когда забеременеет снова, и врачи запретят близость, буду уже осторожнее, чтобы она никогда не узнала. Буду уже поумнее и выбирать эскортниц, которые никак не связаны с работой и точно не будут претендовать на большее. Будут знать свое место.
За этими размышлениями я составлял речь, которую толкну при Соне, но когда мы подъехали по адресу родителей ее отца, я увидел ее в огороде и забыл все заготовленные заранее слова.
Увидел то, что повергло меня в шок.
Я не сразу вышел из машины, но видел, что жена заметила мой приезд и выпрямилась, в ожидании глядя на тонированный автомобиль.
Я знал, что она меня не видит, но всё равно казалось, что прожигает мое нутро насквозь.
Я вышел из салона, когда ожидание затянулось, и медленно пошел в сторону Сони.
– Как ты меня нашел?
Я понимал, что не буду принят с распростертыми объятиями, но не думал, что она воспримет мое появление настолько агрессивно.
В иной ситуации я бы, возможно, проявил агрессию, но сейчас чувствовал себя потерянно. Скользнул взглядом по ее телу вниз и гулко сглотнул, ощущая в горле отчего-то ком страха.
– Сонь, где живот? Ты уже родила?
Я смотрел на тонкую талию жены и никак не мог поверить, что это реальность.
Она молчала, лишь смотрела на меня как-то безучастно, словно я для нее давно умер, и сейчас перед собой она видела призрака, от которого желала избавиться.
– Сонь?
– Нет, – покачала она головой и опустила взгляд в землю.
У меня возникло нехорошее предчувствие, и я потер грудную клетку, пытаясь прогнать боль.
– Из-за переживаний у меня раньше времени отошли воды, и ребенок… Он не выжил при родах.
Я пытался поймать взгляд жены, но она избегала меня и смотрела куда угодно, но не мне в глаза.
– Ты лжешь.
Я уверен в том, что это вранье.
Такого просто не могло случиться.
– Я бы не стала лгать в таком вопросе, Гордей. Разве ты меня плохо знаешь?
В глазах Сони боль и печаль, и ее эмоции ударили по мне сильнее, чем я того хотел бы. Слишком обнажен сейчас перед ней. Слишком уязвим. Сломлен.
– Неправда, – хриплю я и хватаю рукой горло. Першит, и я кашляю.
– Он мертвым родился, Гордей. Наш сын пострадал, видимо, из-за стресса, который я перенесла, и вот… Не выжил…
Она опустила взгляд в землю, и ее руки повисли плетьми вдоль тела. Кажется, она плачет, а у меня нет сил даже подойти к ней.
– Что сказали врачи? Какова причина… смерти?
Мне тяжело такое говорить, но, кажется, Соня не шутила. Она права. О таком и правда не лгут. Не моя Соня.
– Обвитие пуповины вокруг шеи.
– Сейчас медицина не как сто лет назад. Неужели врачи не смогли ничего сделать?! На крайняк кесарево?
Я повысил голос невольно, даже не понял этого сразу. Только заметил, что Соня дернулась, словно я ей дал пощечину. Стало неприятно, и я потер грудную клетку в области сердца.
– Я рожала не в больнице, Гордей. У меня были домашние роды.
Изнутри поднимается злость.
– Что ты сейчас сказала?!
Я не смог сделать ярости, выплеснул всё на нее. И не хотел скрывать, как зол.
– На нашу машину упало дерево, мотор в хлам, а на весь поселок авто есть только у главы, и то она заглохла на полпути к нам, так что рожать мне пришлось в доме, на полу. Сам понимаешь, никакого мед.оборудования. К тому моменту, когда повитуха смогла рукой размотать пуповину, ребенок уже задохнулся и…
Она всхлипнула, но у меня не возникло желания утешить ее.
Наоборот, я всё больше злился, чувствуя, как грудь распирает от переизбытка негативных эмоций.
– Соня, – глухо произнес я, – ты ведь знала, что тебе со дня на день рожать. Неужели это того стоило?
– Стоило чего? Хочешь сейчас меня обвинить в смерти нашего сына? – крикнула она и яростно засверкала глазами. – Между прочим, именно этого и добивалась семья твоей любовницы! И добилась! Если бы ты не изменял мне, то всего этого не случилось бы!
– То есть, это я виноват в том, что ты, ведомая обидой, выписалась из больницы после угрозы выкидыша и приехала в эту глушь, заранее зная, что не получишь тут никакой медицинской помощи?!
Она открыла было рот, но замолчала. Так и стояла молча, лишь смотрела на меня разочарованным взглядом, от которого у меня свербело под сердцем и ныло. На секунду показалось, что я совершил ошибку, но затем я опустил взгляд на ее плоский живот, и всё это кануло в небытие.
– Ты знаешь… Мы совершили ошибку, когда поженились, Гордей. Мы из разных миров и не подходим друг к другу. Может, всё это к лучшему, – произнесла она глухо, не глядя мне при этом в глаза. – Я подам на развод, как вернусь в город. Детей у нас нет, на имущество твое не претендую, так что разведут нас довольно быстро.
Ненависть. Вот что я сейчас чувствовал.
Разве может говорить подобное женщина, восемь месяцев ждавшая ребенка?
Нет. Не может.
Это не моя Соня.
Это другая женщина.
Не та, которую я когда-то полюбил.
– Не трудись возвращаться в город, Соня, – холодно произнес я и выпрямился, навсегда заморозив все свои чувства под замком где-то глубоко внутри. – Свидетельство о разводе получишь почтой. О пекарне своей забудь.
– Это кондитерская.
– Мне всё равно. Забудь, что она когда-то у тебя была. Лучше тебе никогда не возвращаться в мой
