я зацепилась за его первые слова о том, что он не думал, что Платина мог со мной так поступить, а я могла попасть в такую ловушку:
– Ты просто слишком хорошо думаешь обо всех: судишь других по себе.
– Я был страшно глуп… Как же больно это осознавать! Ты открыла мне глаза на мою непроходимую, непростительную глупость… Спасибо, что не оставила меня слепцом. Прошу, прости… Впредь я буду изо всех сил стараться…
Мне было настолько больно слышать его сокрушение, ощущать его неожиданную, безразмерную муку, что, не выдержав, я оборвала его на полуслове:
– Не вини себя ни в чём, что связано со мной. Никто не знал о моём положении – я никому не рассказывала, никого не подпускала, сама несла ношу, в которой повинна сама же…
– Ты вовсе не виновата! Совершенно ни в чём не повинна! Ты чиста, как декабрьский снег! Ты была очень молода и растеряна – он не имел никакого права так поступать с тобой! То, что он сделал – ужасно! И ничто не может оправдать этого – ничто!
Он так разгорячился, что теперь откровенно засмущалась я… За меня так давно никто не заступался, что… Что это было как-то… Не знаю даже как.
Я старалась говорить ровно, тщательно скрывая своё смущение, но, кажется, у меня выходило плоховато:
– Я не из мстительных, но я отомщу ему тем, что расскажу Тее про него всю правду, как тебе сейчас. Он не сможет заполучить её и сделать с ней то, что сделал со мной…
– Ничего не выйдет.
– Я не прошу твоей помощи. Я сама.
– Тебе не пришлось бы просить моей помощи. Я бы сам отомстил за тебя, – услышав это, я окончательно опешила и оттого поспешно отвела взгляд, лишь бы только он не увидел моей уязвимости. – Платина и Теа ушли из Рудника, – я вся встрепенулась и резко вернула к нему свой полыхающий взгляд, а он продолжал. – Они ушли не вдвоём, вместе с другими Металлами, так что сейчас в Руднике осталось всего пять Металлов, включая меня. Я знал об их уходе и не сказал тебе о нём, потому что не хотел давать тебе ни малейшего шанса на саморазрушение, – он вдруг приблизился ко мне и положил обе руки на мои плечи. Мы встретились взглядами, и он произнёс мягко-бархатным тоном: – С тебя хватит. Ты свободна. Платины больше нет на этом материке. Он больше не властен над твоей жизнью. И ты никому ничего не должна – никому ничего, даже Тее. О ней позаботится её могущественная семья, а ты… Живи так, как хочешь, делай то, что хочешь, вздохни полной грудью…
Я вдруг и вправду вздохнула полной грудью и вдруг всерьёз почувствовала это – освобождение! Я свободна! Мне внезапно стало так легко и так спокойно… И в этот же момент мой невероятный знакомый – друг ли? нет, было бы слишком роскошно, – совершенно неожиданно добавил, глядя прямо в мои глаза:
– Это именно тот случай, когда тебе нужно уйти, не оборачиваясь.
Я вся окаменела от этих слов. Фраза-наследие, оставленная мне матерью в последние секунды её жизни: “Уходи, не оборачиваясь”. Я всю жизнь и ото всего уходила, не оборачиваясь, и только с Платиной всё время оборачивалась-оборачивалась-оборачивалась… Хватит!
– Да… Да, ты прав. Они ушли. Я ухожу… Я не буду… Я хочу этого: я отпускаю. Пусть проживут свои жизни сами, я не буду помогать им или мешать… Теа сама справится, она наверняка сильнее, чем кажется. Всё… Я свободна. Теперь я должна подумать о том, как распорядиться своей свободой.
– Какая же ты молодец, – сорвалось с уст Радия, что, видимо, произошло случайно, потому что он сразу же смутился и, резко убрав руки с моих плеч, спешно отвёл свой взгляд в сторону. Эхо прошлого снова ожило в моих воспоминаниях, на сей раз говорил Стейнмунн:
“– Не верь мужчинам, особенно красивым и особенно знающим о своей красоте, и при этом смотрящим тебе прямо в глаза”.
Радий постоянно отводит свой взгляд… Он не такой, как все. Как я раньше этого не замечала? Нет, я, конечно, знала, но как же не замечала самого главного…
Пока я раздумывала над этим сложным вопросом, Радий поспешил сменить тему, чтобы развеять эффект своего смущения:
– У этого дома есть скважина, представляешь? Я раздобуду трубы и, думаю, через несколько недель, а может и раньше, здесь появится и холодная, и даже горячая вода. Вокруг столько природных источников пресной воды, что можно будет запросто организовать и душ, и стиральную машину, и посудомоечную, и даже холодильник, и сушку для одежды сделать. Вся техника в этом доме есть, вся в идеальном состоянии, ни разу не использованная, так что вопрос только с подключением…
– Погоди-погоди, – я коснулась его предплечья своей рукой, как бы совсем естественно. – Ведь это была совершенно заброшенная лачуга, я собственными глазами видела её плачевное состояние. Откуда же здесь техника, да ещё и в хорошем состоянии, как ты утверждаешь.
– Под домом есть бункер. Он прорыт прямо в горе. То ещё чудо инженерии. Пошли, покажу.
В углу возле камина и вправду нашлась отлично замаскированная дверца. Приподняв её, Радий пропустил меня спускаться первой, и я, без задних мыслей – как будто жизнь меня ничему не научила! – начала спуск по каменной лестнице. Он пошёл за мной. Так мы оказались в огромном, просторном помещении, которое Радий осветил большим фонариком.
– Ничего себе! – заворожённо вздохнула я, рассматривая бесконечные стеллажи, заполненные всякой всячиной. – Ведь здесь больше квадратных метров, чем в самом доме!
– Видимо, бывшие хозяева планировали выдержать здесь осаду Стали. Видела фотографию у входа? – в ответ я утвердительно кивнула и приняла из рук собеседника фонарик. – Похоже, здесь не жила, а только планировала жить семья из шести человек.
Я подошла к ближайшему шкафу и отодвинула его дверцу в сторону. Передо мной во всём своём величии предстали полностью заполненные разнообразным текстилем полки, многие из которых были подписаны. Здесь были полки с одеждой для семнадцатилетней девушки, с одеждой для десятилетней и пятилетней девочек, а также отдельные полки с младенческой одеждой, а дальше шли полки с мужской и женской одеждами, после чего были широкие полки с постельной утварью – шкаф был длиною в целую стену, то есть по меньшей мере в двадцать метров! Рядом же стоял шкаф, в котором была аккуратно расставлена невообразимой красоты посуда из различных материалов…
– Здесь есть даже свечи, и, кажется, я видел где-то одеяла. Вообще, чтобы всё это пересмотреть, нужно, наверное, убить минимум неделю времени. Не люблю копаться в хозяйственном барахле…
– Я люблю! – с неожиданной страстью отозвалась я. – Ты посмотри только! Какая красивая игрушка! А это что за вещица? Чудо! –
