мистер Карнеги, при жизни был постоянным меценатом религиозных и благотворительных организаций и частных лиц".
Посмертные благотворительные подарки Шиффа на общую сумму 1,35 миллиона долларов занимают четыре страницы в его завещании. Девятнадцать получателей его щедрот отражали широкий спектр его филантропических интересов: от Еврейской теологической семинарии и дома Монтефиоре до Нью-Йоркского университета, Гарварда, музея Метрополитен и Института Таскиги Букера Т. Вашингтона. Даже после смерти Шифф жестко контролировал свои филантропические пожертвования. Вместо того чтобы передавать их прямо, он указал в своем завещании, что они будут рассматриваться как целевой капитал, и организации смогут тратить только доходы. В случае с крупнейшим получателем его благотворительных средств, - Федерацией поддержки еврейских благотворительных организаций, основанной и возглавляемой зятем Шиффа Феликсом Варбургом, - принятие завещания банкира в размере 500 000 долларов потребовало изменения устава организации, который прямо запрещал передачу наследства. Шифф указал в своем завещании, что "убежден, что отмена этого положения будет в интересах Федерации". Он добавил, в классической манере Шиффа, что у него "нет желания оказывать какое-либо давление" на группу, делая именно это. Просьба Шиффа стала предметом бурных дебатов в федерации, но в конечном итоге устав был изменен.
Будучи привередливым человеком, следившим за каждой мелочью, Шифф также оставил после себя письмо, адресованное оставшимся в живых людям, "которое будет вскрыто сразу же после моей смерти", в котором подробно излагались его пожелания относительно погребения и то, как он надеялся, что его будут оплакивать близкие. Оно гласило:
Моей любимой жене, детям и оставшимся в живых,
Зная, что в какой-то момент мне придется покинуть вас, чтобы войти в вечную жизнь, я выражаю следующие пожелания, которые прошу вас исполнить после моей кончины: Примите все меры к тому, чтобы жизнь угасла, либо путем вскрытия вен, либо бальзамированием, либо другим способом. Гроб, в котором меня похоронят, должен быть самым простым; следует избегать пышных цветов. Церемония может проходить в храме или другом культовом сооружении, но она должна ограничиваться чтением погребальной службы и музыкой.
Тфилин", который я использовал в годовщину смерти родителей, я хотел бы положить в гроб, в котором меня похоронят.
Я надеюсь, что мои дети будут произносить "Кадиш" в течение первых одиннадцати месяцев после моей смерти по субботам, когда им будет удобно это делать, но они не должны считать, что если по какой-то причине им помешают это сделать, то они не выполнили моего желания. Если они смогут почтить мою память, также публично произнося "Кадиш" ежегодно в субботу, предшествующую годовщине моей смерти, я думаю, это доставит им удовольствие.
В жизни и в смерти
ваш любящий
Джейкоб Х. Шифф
-
Для Kuhn Loeb и для всей страны наступил новый век, который вступил в период беспрецедентного процветания, столь же впечатляющий, как и экономический крах 1929 года, ознаменовавший его завершение.
Управление компанией Kuhn Loeb перешло к третьему поколению. Хотя Шифф порой сомневался в правильности суждений своего сына и имел привычку обращаться с ним сурово, он всегда надеялся, что Морти унаследует его трон. Но всемирно известный, занимающий главенствующее положение Отто Кан, более смелый в бизнесе и в большинстве других аспектов, чем его партнер, не захотел бы с радостью играть подчиненную роль. "После смерти Якоба Х. Шиффа, никто не считался старшим членом фирмы, и положение и влияние каждого партнера зависели от того, что он сам из этого делал", - признавал впоследствии Морти. Для всех практических целей они с Каном совместно руководили фирмой, в которую тогда входили еще только два партнера: Джером Ханауэр и Феликс, который к тому времени лишь номинально участвовал в делах Kuhn Loeb.
В 1920-х годах фирма в основном придерживалась курса, установленного Джейкобом Шиффом, курируя выпуск промышленных и государственных облигаций на сумму 3 миллиарда долларов, хотя Отто Кан, следуя своим богемным интересам, также направил партнерство на финансирование развивающейся киноиндустрии. В то время, когда многие фирмы Уолл-стрит с опаской относились к финансированию киностудий, Кан возглавил сделку Kuhn Loeb по финансированию выпуска акций корпорации Famous Players-Lasky на сумму 10 миллионов долларов, позже ставшей известной как Paramount.
Вступив в послевоенную эпоху с подорванным престижем, Kuhn Loeb сохранила свое место в высших эшелонах инвестиционно-банковского бизнеса, даже столкнувшись с конкуренцией со стороны маловероятных сторон.
Незадолго до смерти Якоба Шиффа Пол Варбург обратился к нему с предложением о финансировании нового предприятия под названием "Международный акцептный банк", которое Пол рассматривал как средство финансирования восстановления Германии и возвращения в бизнес своего брата Макса. Фирма будет специализироваться на акцептах - видах краткосрочных векселей, гарантированных (или "акцептованных") банком, которые можно покупать и продавать на вторичном рынке. Эти кредитные инструменты, считавшиеся менее рискованными, чем другие виды векселей, поскольку ответственность за их оплату нес банк (а не частное лицо или предприятие), уже давно финансировали международную торговлю в Европе, но в Соединенных Штатах рынок только формировался благодаря созданию Федеральной резервной системы, которая получила право покупать акцепты у банков-членов.
Партнеры Kuhn Loeb с опаской отнеслись к предложению Варбурга, предвидя возможные конфликты с их собственным бизнесом. Тем не менее Шифф, руководствуясь в основном сентиментальными соображениями, согласился на предложение Пола о 10-процентной доле в бизнесе. IAB начала работать в 1921 году, Пол был председателем совета директоров, а его сын Джимми - вице-президентом компании.
Проблемы начались практически сразу, поскольку новая фирма Пола отклонилась от своего мандата коммерческого банка и перешла на территорию, занятую (и ревностно охраняемую) Kuhn Loeb, включая выпуск и размещение иностранных ценных бумаг. Вскоре IAB напрямую обратилась к клиентам и связям Kuhn Loeb. "Например, - писал Морти в четырнадцатистраничном меморандуме, документирующем эти диспептические отношения, - Джеймс Варбург убеждал лондонскую компанию N.M. Rothschild & Sons не поставлять золото исключительно Kuhn, Loeb & Co., а направлять часть его в Международный акцептный банк. Он также заявил различным европейским связям... что отношения между Kuhn, Loeb & Co. и Международным акцептным банком были настолько близкими, что не имело значения, кому из двух предложений было адресовано, и таким образом попытался укрепить позиции Международного акцептного банка".
Настораживало то, что банк Пола, похоже, пытался утвердиться в качестве основного американского контактного лица M.M. Warburg, роль которого Kuhn Loeb выполнял на протяжении десятилетий. "Постепенно возникли трения, - дипломатично объяснил Морти. Партнерство продолжалось с трудом до 1927 года, когда Варбурги наконец сообщили Морти, что IAB "должна иметь полную свободу действий, чтобы вести любые дела так, как она считает нужным". В результате, вспоминал Морти, Макс, "по семейным обстоятельствам", "был вынужден выбрать Международный акцептный
