class="p">С 1994 года CAF собрал 134 миллиона долларов и профинансировал тридцать пять тысяч спортсменов с физическими проблемами, чтобы они могли получить необходимую помощь тренера и поддержку. Это, по меньшей мере, достойное дело, но прошло уже пять лет с моего последнего 100-метрового забега, когда я не финишировал в Badwater, поэтому я не стал отвечать сразу. Вместо этого я подошел к зеркалу в ванной и посмотрел на себя со стороны. На меня смотрел не Гоггинс. Это был Дэвид, и он был робким, как черт.
Я задавался вопросом, смогу ли я вообще физически завершить гонку, не говоря уже о том, чтобы соревноваться на том высоком уровне, на котором я участвовал во многих ультразабегах во время своего расцвета. Эти мысли были болезненными, потому что говорили мне о том, что, хотя с момента моей поездки в реанимацию прошло уже больше месяца, я все еще был похож на себя прежнего и чувствовал себя чертовски хрупким. Мне не разрешали усиленно тренироваться, потому что врачи до сих пор не знали, что со мной, и, пока они проводили тест за тестом, мое сердце оставалось без мотивации. После десятилетий упорных тренировок я застрял в нейтральном положении, ни на йоту не приблизившись к тому психическому зверю, которым был раньше.
Когда вся твоя жизнь изрезана неудачами, минами и ловушками, в некоторые дни почти невозможно найти мотивацию, чтобы продолжать двигаться вперед. Это просто слишком утомительно, и в тот момент я даже не представлял, сколько у меня осталось сил. Я искал в своих глазах ответ, обязательство, последние угольки уверенности в себе, которые когда-то были бушующим внутренним огнем.
Если Badwater - самая известная ультрагонка на земле, то Leadville Trail 100 Run - едва ли не вторая. Забег начинается и заканчивается у старого шахтерского городка Лидвилл, штат Колорадо, расположенного на высоте чуть более десяти тысяч футов над уровнем моря и более сурового, чем близлежащие лыжные курорты и городки хиппи. Трасса представляет собой изнурительную гонку с несколькими основными подъемами, которые в сумме дают более пятнадцати тысяч вертикальных футов набора высоты. Мне уже доводилось участвовать в гонке Leadville, и я знал, что меньше половины всех участников могут закончить гонку за тридцать часов. И это были бегуны без выявленных проблем с сердцем и серповидно-клеточной анемии (которая делает носителей более склонными к высотной болезни). А когда вы живете на уровне моря, готовиться к забегу на высоте гораздо сложнее. К тому же, когда мой календарь выступлений был забит до предела, я знал, что впереди у меня месяцы путешествий и тренировок в мусоре. Мне придется бегать в незнакомых городах по проспектам с кучей светофоров и забитыми тротуарами или в жилых районах, которые я едва знаю, по дорогам, усеянным четырехсторонними остановками. Для Leadville идеальная подготовка не просто оптимальна, она необходима, если вы рассчитываете показать приемлемый личный результат.
О, у меня было множество удобных оправданий, чтобы отказаться. Моя нерешительность давала о себе знать. Мой слабый внутренний диалог пытался отговорить меня от гонки, которую я даже не рассматривал в полной мере. Так поступает обычный разум. Причины отказаться от чего-то, что, как мы знаем, потребует от нас максимальной самоотдачи и не даст никаких гарантий успеха, будут появляться одна за другой, пока мы не сдадимся, даже не начав. Именно тогда я понял, что уже стал мягким.
Иногда самые важные решения в вашей жизни - те, которые определяют вашу траекторию движения на недели, месяцы, годы или даже десятилетия вперед, - подкрадываются незаметно. У меня было столько веских причин, чтобы наотрез отказаться от Бэббита, но я не смог. В основном потому, что я едва могла смотреть на себя в зеркало и не могла смириться со своим слабым тоном.
Конечно, я был занят, но я мог найти время для тренировок. В годы моего пика ультрагонок я участвовал в соревнованиях почти каждые выходные и при этом работал полный рабочий день. Тогда я заколотил двери своей "Ментальной лаборатории" и жил там день и ночь. Я записывался на 100-мильные забеги, как будто это были сорокапятиминутные занятия по спиннингу или HIIT. Я ставил перед собой различные препятствия, лишь бы получить опыт. Что касается моего здоровья, то сердце не доставляло мне никаких проблем уже десять лет подряд. При желании я мог бы использовать рождественский поход в "Скорую помощь" как костыль, но именно так оно и было, и тот факт, что я все еще опирался на этот костыль, говорил о том, что в моей психике и душе происходит что-то подрывное.
"Вот во что ты, блядь, превратился?" спросил я, набрасываясь на человека в зеркале. Это было не то грязное, потускневшее зеркало моей юности. Оно сверкало, как хрусталь. "Какой-то парень, который просыпается под яичницу с беконом, смотрит спорт, выступает с презентациями и позирует для фотографий? Ты не дикарь. Уже нет. Так кто же ты, блядь, такой?"
Профессиональные бойцы не готовятся к своим главным поединкам дома. Они отправляются в горы или лес, туда, где можно сосредоточиться в относительной изоляции и без всякой роскоши. Они не берут с собой семьи. Они берут с собой своих тренеров, и каждый их шаг - это открытие своей первобытной природы и того голода, который сделал их выносливыми и превратил в чемпионов.
Когда я служил в армии, я был бойцом, который никогда не выходил из лагеря. Я оставался первобытным. Меня закаляли ужасные задачи, которые я выполнял, не задумываясь, по очереди. Моей ежедневной целью было проснуться раньше всех. Иногда это означало 05:00, иногда 04:00, а иногда я просыпался в 03:00, потому что мне нужно было, чтобы первые следы на чертовом песке или на тропе были моими собственными. Если же по какой-то странной причине это было не так, я убеждался, что, пока другой ублюдок спит ночью, я снова нахожусь там и точу еще два-три часа. Я был безоговорочным конкурентом, дикарем на полную ставку. А потом все стало комфортно, и я погрузился в новую атмосферу.
Все усилия, которые я приложил, чтобы победить свой негативный ум, изменили меня. Мои демоны и неуверенность в себе, которые были моими основными источниками энергии на протяжении двух десятилетий, больше не занимали прежнего места в моем мозгу. Мне удалось наконец поставить каждого из них на его законное место, и в этом вакууме возникло новое чувство собственного достоинства. Чтобы написать свою книгу, я выработал образ мышления художника, и огромный успех книги стал тем самым минным
