но и постоянно стремятся к укреплению здоровья и процветания семьи, клана, племени и нации, которым они верны, даже и таким образом, что их собственная жизнь и имущество оказывается в опасности.
Что я имею в виду под здоровьем и процветанием семьи, клана, племени и нации? Как почти все термины, которые мы используем для описания человеческих коллективов, эти метафоры взяты из жизни человека. Однако характеристики человеческих коллективов, на которые эти термины обращают наше внимание, вполне реальны, даже если описаны метафорами.
Можно сказать, что здоровье и благополучие семьи состоит из трех вещей: во-первых, физического и материального благополучия. Это означает, что дети рождаются и растут крепкими, что семья расширяет находящуюся в ее распоряжении собственность, и что ее физические возможности и продуктивность, такие как способность производить или добывать пищу, из года в год улучшаются. Во-вторых, семья видится здоровой, когда она обладает значительной внутренней целостностью - когда ее члены лояльны друг к другу, радуются достижениям друг друга и защищают друг друга в невзгодах, даже с риском для себя; когда ее члены готовы уважать различия в возрасте и статусе между собой, что позволяет семье принимать общее решение эффективно и без принуждения; и когда конкуренция и напряженность, неизбежно возникающие между ее членами, протекают относительном мирно, не нанося долгосрочного ущерба семье в целом. В-третьих, здоровье семьи оценивается по степени и качеству культурного наследия, которое родители, бабушки и дедушки передают детям. Этот фактор часто упускается из виду, но он не менее важен для здоровья и благополучия семьи, чем любой другой. И физические возможности, и внутренняя целостность семьи в значительной степени зависят от культурного наследия, передаваемого старшим поколением молодым.
Это показатели здоровья и благополучия семьи; и каждый член семьи, интеллектуально развитый или не очень, имеет интуитивное понимание того, что это такое; точно так же, как он интуитивно понимает, что способствует его духовному и материальному развитию. Более того, индивид переживает укрепление или ослабление своей семьи как нечто происходящее с ним самим. И это постоянно побуждает его принимать меры для защиты и построения семьи как с точки зрения ее материального благополучия, так и с точки зрения ее внутренней целостности и способности передавать соответствующее культурное наследие детям. Именно этими мотивы руководствуются родителями в течение многих, и возможно, большинства часов своего бодрствования: они берут на себя работу, которая им не нравится, чтобы иметь возможность прокормить свою семью. Они мирятся, налаживая отношения с супругом или супругой, чтобы в доме был покой. Они посвящают массу времени опеке непослушной молодежи, чья способность осознать ценность того, чему их учат, порой весьма ограничена. И они делают это не из альтруистического побуждения помочь кому-то отдаленному, а потому, что укрепление семьи воспринимается ими как укрепление самих себя.
Здоровье и процветание любого человеческого коллектива оценивается во многом так же, как и благополучие семьи. Мы можем оценить здоровье племени или нации, например, рассматривая их материальное благополучие, их внутреннюю целостность, а также мощь культурного наследия, передаваемого от одного поколения другому. Точно так же человек, преданный своему племени или нации, не может избежать чувств при усилении или ослаблении; и это усиление или ослабление происходит как бы с ним точно так же, как это происходит в отношении его собственной семьи. И по этой причине, когда ощущается ослабление племени или нации, мы наблюдаем, как люди поднимаются, чтобы взять ситуацию в свои руки, и действуют душой и сердцем, укрепляя их, как укрепляют собственную семью. Они делают это не из-за альтруизма, а потому, что укрепление племени или нации воспринимается как укрепление самих себя.
Люди постоянно желают и активно стремятся к здоровью и процветанию семьи, клана, племени и нации, с которыми они связаны узами взаимной преданности: мы остро нуждаемся в достижении материального успеха всего коллектива. Мы стараемся укрепить его внутреннюю целостность, чтобы члены его были верны друг другу в невзгодах, уважали своих патриархов и лидеров и конкурировали между собой мирно. И мы стараемся передать новому поколению культурное наследие коллектива, его язык и религию, его законы и традиции, его историческую перспективу и уникальную характер понимания мира. Примечательно, что это последнее - беспокойство о передаче культурного наследия коллектива будущим поколениям - часто воспринимается как потребность не менее сильная, чем желание накормить и одеть наших детей. Даже в семье, разоренной и бедной, близкой к голодной смерти, не прекращаются усилия родителей передать это наследство своим детям. Достаточно вмешаться в язык, на котором люди говорят, в религию его сообщества, в привычные правила, согласно которым они ведут свои дела, или в то, как они воспитывают своих детей, чтобы мгновенно воспламенить их, поставив на грань насилия. Эти вещи переживаются с такой горечью и вызывают такой всепоглощающий гнев потому, что они посягают на внутреннюю целостность и культурное наследие семьи, клана, племени или нации. Ни одной универсальной идеологии - ни христианству, ни исламу, ни либерализму, ни марксизму - не удалось серьезно уменьшить, тем более, изжить полностью это сильнейшее желание защитить и укрепить своё сообщество. И не следует хотеть устранения или уменьшения этого желания, точно так же, как мы не хотим, чтобы уменьшилось желание человека защитить свою собственную жизнь или улучшить свою материальную ситуацию. Безусловно, эта яростная забота о материальном благополучии, внутренней целостности и культурном наследии сообщества превращает каждую семью, клан, племя и нацию в своего рода крепость, окруженную высокими невидимыми стенами. Но эти стены являются необходимым условием, обеспечивающим всё человеческое разнообразие, новаторство и прогресс, позволяя каждой из этих маленьких крепостей укрывать свое особенное наследие, свою собственную драгоценную культуру в саду, где она может цвести беспрепятственно. Там внутри оригинальному и неповторимому дается собственное пространство, где оно может быть опробовано и испытано в течение нескольких поколений. Там внутри то, что говорят и делают лишь в этой семье, клане или племени и нигде больше, получает время для роста и созревания, становясь прочным и сильным по мере того, как оно укореняется в характере различных членов коллектива - до тех пор, пока оно не готово двинуться наружу от семьи к клану, от клана к племени и нации, а оттуда ко всем семействам на земле.
Каждое нововведение, которое привело к улучшению в индустрии, законе, морали и добродетели, было результатом такого рода развития - независимо начавшегося наследия внутри небольшого человеческого сообщества, а затем распространившегося вовне. В то же время эти крепостные стены языка и культуры племен можно рассматривать как предотвращающие слишком быстрое распространение новшеств, давая время тому, что отрицательно и разрушительно быть испробовано,
