из подвыпивших направился к нашему такси с бутылкой пива и неожиданно шваркнул ею по заднему стеклу. Остальные заржали, а машина такси сорвалась с места. На этом «герой» медленно поплелся назад, широко взмахнув руками, а остальные улюлюкали, приветствуя его.
Мы беспрепятственно вошли в подъезд, поднялись на нужный этаж. Я поискала ключи в сумке, Богдан неприкрыто зевал.
— Нашла. Спасибо, что проводил… — сказала я и замялась у дверей квартиры.
Мама на работе, в ночную.
Дома ли сестра? Точно не знала…
Даша в последнее время вышла на работу официанткой и могла задерживаться допоздна.
Отправить Богдана обратно ждать такси? А если те придурки прикопаются толпой?
— В зале есть свободный диван, можешь поспать там, — предложила я. — Удобств точно меньше, чем в твоей гостинице!
— Ага, спасибо…
Мы, можно сказать, ввалились в квартиру, оба уставшие, едва держащиеся на ногах. Сестры не было дома, у меня в чате на вопрос всплыл почти мгновенный ответ от нее: «С ночевкой у подруги»
Богдан, едва разувшись, сразу направился в зал.
— Я принесу постельное.
Вернулась со стопкой в руках и застыла от вида, как Дементьев стягивал джемпер через голову. Под ним была белая борцовка, спортивная майка. Мое сердце гулко заколотилось и покатилось вниз от вида его широких плеч, крепкой груди и мужественного телосложения. Отбросив джемпер в сторону, он взялся за пуговицу джинсов и только потом заметил меня.
— Что?
— П-п-прости, ничего. Вот белье, — засуетилась я.
Богдан резко выпрямился, подошел ко мне и совсем неделикатно отобрал белье, швырнув на кресло.
Шагнул ко мне.
— Богдан…
За спиной внезапно оказался тот самый диван, Дементьев прижался, запустив пальцы в мои волосы.
— Что ты делаешь? — шепнула, сходя с ума, чувствуя его губы на своих.
— Хочу тебя. Не говори мне нет… Не говори! — поцеловал меня крепко и подтолкнул, накрывая собой.
Она
Тело затопило жаром. Поцелуи растянулись будто на миллионы секунд, один перетекал в другой, и им не было конца.
За это время я испытала такую полную гамму чувств, меня захлестнуло ими, словно волной. Произошло много всего, я даже растерялась дать название каждому чувству — возбуждение, страсть, страх, жажда жизни.
Мы словно пытались доказать друг другу, что живы и справимся со всеми невзгодами, невзирая ни на что! Одежда полетела на пол, срываемая жадными руками Дементьева.
— Моя девочка…
Оказавшись перед ним обнаженной, я не испытала страха или желания прикрыться, только потянулась, чтобы обнажить и его для себя. Богдан приподнялся и разделся для меня, проследил за моим взглядом, спросив иронично:
— Что? Не нравлюсь? Я с тех пор массу набрал и не мешало бы на спортзал поднажать.
— Дурак…
В голове пронеслось — куда еще поднажать? Он и так был крепкий, спортивный, заматерелый. Не юнец, но состоявшийся мужчина. Я заметила у него на груди какую-то татуировку, надпись на латыни, ее не было раньше. Хотелось дотронуться до этой надписи кончиками пальцев и провести по ней. Но мое намерение растаяло под сокрушающим поцелуем Богдана. Он буквально сметал все преграды, продавливал меня под себя, подталкивал к большему. Я зажмурилась, позволив его губам скользить по моим, а оттуда перебраться ниже и ниже…
Грудь захвачена в сильный, властный плен его пальцев и жаркого рта. Вспышкой пронеслась мысль, что если кому и следовало записаться спортзал, то это мне, а еще… Еще на работе не следовало перекусывать выпечкой и магазинными салатиками, там напичкана одна дрянь и консервант для увеличения срока годности. Но Богдана, кажется, меньше всего волновали лишние пару сантиметров на моей талии.
Но зато его пальцы застыли на продолговатом шраме от кесарева сечения. Еще одно напоминание, что связь с ним в прошлом обернулась для меня испытанием.
— Ты не сама рожала? — задышал часто.
— Упрекаешь?
— Просто спрашиваю.
— Долгие роды, никак не выходило родить. Замучили. Больше суток… Потом сделали кесарево, — торопливо ответила я.
— Живодеры. Здесь дочке точно оставаться нельзя, — заметил он, снова поцеловал и…
Наполнил меня одним толчком.
— Какая ты… Слаще, чем я помню…
Я задыхалась от ощущения наполненности, оказалась не готовой к такому резкому вторжению. Или готовой, судя по влажной испарине, просто ощущение было забытым. Я уже и не помнила, как это, быть с мужчиной, оооох… Его мощь, размер и движения в глубине моего тела.
Жесткий, жадный напор рождали в глубине моего тела воронки удовольствия и вмеесте с тем небольшие опасения, что Дементьев будет со мной грубоватым и скупым на ласку. Но его губы заскользили по виску, скользнули на скулу и перебрались к моим губам, покусывая, сминая, пробиваясь глубже, в рот, полный стонов удовольствия.
— Как ты? Хорошо? — на миг приподнял тяжелые веки, посмотрел на меня темным взглядом.
— Очень… — прошептала я, подстраиваясь под его ритм.
— Податливая, горячая… Вот это моя девочка! Моя…
***
Утро я встречала ранним, на кухне, медитируя над чашкой крепкого черного чая с сахаром. Богдан еще спал. Мое тело до сих пор млело от медвежьих объятий и ненасытных ласк. Откуда только силы взялись на это?! Я думала, мы оба были истощены, исчерпаны до самого донышка. Но откуда хватило возможности и сил оттолкнуться от дна, забыть о всех разногласиях и обидах и взлететь, взлететь…
Этой ночью я летала. Но подробности происходящего отложились в памяти лишь яркими вспышками, отрывочные подробности, искры света в хаосе темных порочных желаний.
Ох…
Сколько до пробуждения?
На этой неделе должен был приехать врач, нанятый Богданом. Он опасался транспортировать дочку без надлежащего осмотра и смог договориться, чтобы супер-именитый врач приехал в захолустье. Чего ему это стоило, я даже представить боялась, только иногда выхватывала фамилии, которые были на слуху, и удивлялась: такие люди, мама дорогая… Как высоко вскарабкался Богдан за эти годы!
Он, конечно, никогда не жаловался на отсутствие связей и финансов, но сейчас….
***
Мысли в голове варились неспешные. Из окна были был виден двор, деревья, часть улиц… Улицы города в ноябре выглядят по-особенному. Асфальт во дворе мокрый и блестящий от недавнего дождя, а в воздухе висела легкая дымка тумана.
С деревьев уже давно слетели последние листья, и голые ветви тянулись к небу, словно ища тепла.
Несмотря на довольно мрачный, безрадостный пейзаж у меня на сердце было тепло. Жар чашки с ароматным чаем согревал ладони.
Я вдруг поверила,
