было не одернула Богдана, чтобы не дразнил Яну. Он же взял ее ладошку в свои ладони, подержал немного и спросил:
— Ты в чудеса веришь?
— Дед Мороз — ненастоящий! — авторитетно заявила Яна. — Это я давно знаю.
— Я тоже в него никогда не верил, — понизил голос Богдан. — Но есть и другие чудеса.
— Какие?
— Ты о папе слышала?
— Да, мама говорила, что его нет с нами.
В голосе Яны зазвучала грусть, вопрос про папу она время от времени задавала, будто надеясь, что мой ответ изменится.
Богдан немного прочистил горло.
— Случилось небольшое чудо. Теперь он с тобой.
— Где? — округлила глаза дочурка.
— Вот он я. Твой… папа, — голос Дементьева дрогнул. — Я вернулся.
Она
Спустя время
— Наверное, я должна извиниться перед тобой.
— А?
Богдан с трудом поднял голову, потер глаза, посмотрел на меня.
Уставший, с темными кругами под глазами, волосы в беспорядке. Я запоздало поняла, что он не спал дольше меня.
Первые сутки после пугающей новости казались катастрофой, потом…
Хотелось бы сказать, что стало легче, но совру, сказав, будто это так.
Когда болеют дети — нет ничего хуже. Бессилие, неспособность помочь душат, лишают опоры. В такие моменты появляются ужасные, нехорошие мысли о том, как несправедлив этот мир и его создатель, если в этом мире страдают невинные, чистые души наших деток.
Молишь о чуде, но в ответ — тишина. Всегда тишина! Если и есть бог, я его не слышала и не чувствовала, когда молилась о здоровье Яны.
Я иногда засыпала на кушетке больницы, меня сменял Богдан. Но когда я бодрствовала, он бодрствовал тоже.
Сейчас Дементьев сидел на диване напротив, широко расставив ноги. Между ладоней был зажат стаканчик с давно остывшим кофе. Я забрала напиток, выплеснула в раковине туалета и выбросила стаканчик к горе других таких же стаканчиков.
— Не слышал, что я говорила? — присела рядом с Богданом.
— Прости. Наверное, задумался, — подавил зевок.
— Скажи, как есть, ты просто отключился сидя. Вот и все. Повесил голову и уснул. Сколько ты уже не спишь?
Осмелев, я дотронулась до его плеча — крутое, горячее, полное силы. Погладила его, чувствуя, как его жар отзывался во мне.
— Сколько не сплю? Не знаю. Стараюсь компенсировать свое отсутствие рядом с дочерью за эти годы. Мне кажется, никогда наверстать не получится. Я столько всего о ней не знаю! — он усмехнулся и качнул головой. — В любом случае, у тебя бессонных ночей было намного больше.
— Даже спорить не стану. Так и есть. Особенно, в первый год. Ох и крикуша требовательная.
— В меня пошла, — не без гордости отозвался Дементьев. — Мама всегда рассказывала, что я не давал ей спать до двух лет. Как она выжила и не чокнулась — чудо. Ее слова, ничего от себя не добавлял.
Богдан выпрямился, оперся спиной о диван и замолчал. Его веки потяжелели и опустились, дыхание стало ровным и глубоким.
Отрубался прямо посреди разговора! Я затормошила его за плечо со словами:
— Так не пойдет. Вставай, тебе надо поспать.
— Все нормально, я справлюсь!
— Богдан! — я повысила голос. — Кому ты лучше сделаешь? Наверстать он собрался. Глупо…
Он упрямо смотрел в сторону. Я еще раз коснулась его плеча, сжав пальцы крепче. Дементьев резко повернулся в мою сторону, и его дыхание обожгло мое лицо.
Его губы, покрасневшие глаза, щеки, ставшие впалыми, украшенные небрежной щетиной, стали близко-близко. Со стороны могло показаться, будто мы хотели поцеловаться!
— Если ты упадешь без сил или приступ схватишь? Ты не подумал об этом, герой? Ты теперь перед Яной в ответе, и она будет ждать, постоянно о тебе спрашивает!
Лицо Богдана было непроницаемым.
Слезы скользнули из моих глаз и повисли на ресницах.
— Я уже молчу про то, что я… Я это одна не вывезу, слышишь?! Это я точно в одиночку не вывезу! — голос стал выше, а потом сорвался на хриплый шепот.
Богдан крепко-крепко обхватил меня за шею и прижался лбом к моему, задышал часто. Потом притянул к себе, обнимая, я уткнулась в его шею, дыша горячим запахом его тела, парфюм был совсем слабым. Он пах собой, мужчиной, которому не мешало бы принять душ, но противно не было. Скорее, с него слетел весь лоск столицы, и теперь он выглядел не как олигарх с многомиллионным состоянием, которому все по плечу, а как простой смертный, со своими слабостями и желаниями.
Все как у всех…
— Мы справимся. Вот увидишь, — пообещал Богдан, растер мои плечи. — Ты сама жутко напряженная, как каменная.
— Езжай проспись.
— С одним условием. Ты тоже поедешь отдохнуть.
— Но Яна…
— За ней медсестра присмотрит. Поехали.
— За руль ты не сядешь, вызовем такси, — поставила ультиматум.
— Я бы и сам не сел, — ответил он запоздало, но по его лицу поняла, что он лукавил. Сел бы, еще как.
***
— Ты же понимаешь, да? — спросила, когда нырнули в теплый салон на заднее.
— Надеюсь. О чем речь?
— О том, что если ты пропадешь, теперь Яна будет страдать. Раньше ведь как? Папы никогда не было. У всех есть, у нее — нет. Иногда спрашивала, но не убивалас. Но сейчас…. — я помолчала и добавила. — Ты ей очень понравился. Дементьев. Она в тебе души не чает. Если что-то случится, она будет расстроена, а если…
— Договаривай, если начала, — хмыкнул он, кажется, догадавшись, что завершение может ему не понравиться.
— Если ты просто сольешься…
Богдан метнул в мою сторону тяжелый, серьезный взгляд.
Под таким взглядом было непросто находиться. Тем не менее я закончила свою фразу.
— Если ты просто сольешься, сердце дочери будет разбито.
***
Первым делом машина такси направилась по моему адресу. Думала, на этом все. Но Богдан покинул салон машины и кивнул таксисту, чтобы тот его подождал.
— Провожу тебя до квартиры, — объяснил Дементьев. — Время уже позднее, район не самый благополучный.
Хотела возразить, что все хорошо, но у соседнего подъезда, словно назло, топталась группа подвыпивших мужчин — пиво, громкий смех, пьяные разговоры с матерками. Богдан крепко обхватил меня рукой и повел к подъезду.
Нас заметили и провожали пристальными взглядами. Потом один
