чтобы я слышала их обоих. — Слава богу, она с тобой.
— А вы когда вернетесь? — Я зажала телефон между плечом и ухом и начала пролистывать карту.
— Ну… — вздохнула мама, — дорогая, ты знаешь, как долго мы мечтали об этой поездке. Если твоя жизнь больше не в опасности, какой смысл приезжать?
Я часто заморгала. Листавшие карту руки онемели.
Серена опять присела на кровать, глядя на меня оценивающим взглядом, выдержать который у меня не было сил.
— Мы же все равно увидимся на Рождество. Всего четыре недели осталось, ты же не хочешь пропустить занятия? Какая польза, если мы сейчас вернемся, — продолжала мама.
— Так вы не приедете? — Я не выдержала и повторила: хотела убедиться, что не ослышалась. Мои родители — мастера витиевато выражаться, их слова можно было интерпретировать по-всякому.
Серена сжала мою руку.
— Если тебя уже завтра выписывают, значит, идешь на поправку, — сказал отец деловитым тоном, которым разговаривал в офисе. — Я понимаю, что ты пережила шок, но представь, какая замечательная это возможность — подняться над трудностями и проявить стойкость.
Замечательная возможность?
— Это был не шок, — возразила я, а сердце тем временем чуть не треснуло. — Я попала в авиакатастрофу. Мой самолет разбился. Я вылезла через аварийный выход и плыла к берегу с лопнувшей селезенкой и внутренним кровотечением.
Я знала, что все бесполезно. Они все равно не приедут.
— И мы очень тобой гордимся! — сказала мама, будто речь шла о победе в школьном конкурсе. — Не зря ты столько лет занималась плаванием!
На соревнования моей команды по плаванию они тоже никогда не ходили.
— Мы знаем, что ты попала в авиакатастрофу, Иза, — вмешался папа. — Поэтому можешь воспользоваться моей кредиткой и забронировать любой рейс в Сиракузы. Ни о чем не волнуйся. Мы все оплатим.
Но все равно не приедем. Ясно-понятно.
— Даже не знаю, что сказать.
— Не благодари. Естественно, мы оплатим все расходы, — усмехнулся папа и добавил: — Но когда вернемся, ожидаю увидеть только самые хорошие оценки!
Да они ненормальные, подумала я.
— Изабо, конечно, мы бы вернулись, будь это совершенно необходимо, — ласково проговорила мама. — Круизная компания должна вернуть нам деньги за остаток поездки, а в следующем году начнем с порта, где остановились, верно?
— Ну что ты с ней, как с маленькой, Роуз. Серена же сказала: ее выписывают, значит она здорова. Она же Астор. Ты же Астор, Иза? — спросил отец. — Асторы берут и делают, что необходимо.
Кажется, они ожидали, что я и тут буду отличницей. И как я должна была поступить? Не могла же я и впрямь попросить их прервать единственный отпуск за десять лет, когда отца не донимали постоянными звонками из офиса.
Я повернулась к Серене. Та смотрела на меня с сочувствием и понимающе улыбалась.
— Вместе справимся, — прошептала она, — как всегда.
Я кивнула и откашлялась, пытаясь избавиться от комка в горле.
— Все хорошо. Серена отвезет меня в колледж.
— Ну конечно, — с гордостью проговорил отец. — Тогда увидимся на Рождество. Я знаю, что тебе пришлось пережить настоящий ужас, дочка, но все равно рад, что мы поговорили. Мы тебя любим.
— Мы любим тебя! — проворковала мама. — В следующем порту купим тебе подарочек.
Безделушки вместо любви, почему я не удивлена.
— Отлично. Я вас тоже люблю.
Мы с Сереной попрощались с родителями, и она дала отбой.
— Из, мне так жаль. Я правда думала… — Сестра вздохнула и плюхнулась обратно в кресло.
— Нет, не думала. — Мой тон смягчился. — Давай не будем друг другу лгать.
Для наших родителей на первом месте всегда была отцовская компания и они сами. А мы с Сереной служили украшением, статусными трофеями, которые они полировали до блеска и выставляли напоказ. Я это понимала, и все равно следующий вдох отозвался болью в груди.
— У тебя есть я. — Сестра потянулась ко мне. — Я никогда тебя не брошу.
— Знаю. — Я сжала ее руку и судорожно вздохнула. Плакать было бессмысленно, поэтому я снова стала пролистывать карту и наконец нашла нужные документы. — Вот!
Серена встала и склонилась над кроватью:
— Он точно не врач? Почерк как у врача.
— Натаниэль, — прошептала я и провела кончиком пальца по его подписи. Фамилию было не разобрать.
— Как ты поняла, что это «Натаниэль»? Одни каракули. — Серена покачала головой. — Я вижу только букву «Н».
— Нейт. — Мои губы расползлись в улыбке впервые с тех пор, как я очнулась. — Друзья зовут его Нейт.
Это я вспомнила и, хотя не помнила больше ничего, по крайней мере, теперь знала, как звали человека, спасшего мне жизнь.
Два месяца спустя я стояла на пороге своего общежития. Поправив сумку на плече, я стряхнула снег с ботинок. Колорадо — снежный штат, я привыкла к снегопадам, но там никогда не было сугробов по пояс, как в Сиракузах.
Я направилась к почтовым ящикам и набрала на своем код. Вокруг болтали студенты. В ящике лежал оранжевый листок: меня ждала посылка.
Мои родители были не из тех, кто стал бы отправлять посылки. К тому же мы виделись на прошлой неделе, я ездила к ним на каникулы, значит посылка точно не от них. Может, от Серены?
Я захлопнула почтовый ящик, выбросила в мусор очередное предложение оформить кредитку и встала в очередь к окошку за посылкой. Передо мной стояли два человека.
— Иззи, привет! — Меня окликнула Марго, соседка по комнате, говорившая с сильным южным акцентом. Она шла ко мне, оставляя мокрые следы на грязном полу.
— Привет, — ответила я. — Как твоя психология?
— Нормально. — Она пожала плечами, вытряхивая снег из иссиня-черных волос. Очередь продвинулась вперед. — Мы изучаем посттравматическое расстройство. — Она многозначительно на меня посмотрела. — И я подумала, может… тебе стоит обратиться к психотерапевту?
Какой прозрачный намек, подумала я.
— У меня нет ПТСР. Я боюсь летать. Это другое.
Именно по этой причине мы с Сереной приехали из Колорадо на арендованной машине, хотя отец твердил, что нельзя «потакать своему страху перед полетами».
— Да, но это началось после травмы, когда ты попала в авиакатастрофу, — сказала она.
Мы снова немного продвинулись в очереди.
— Я боялась летать и до катастрофы.
— Квитанция? — спросил администратор, и я протянула оранжевый листок. Администратор скрылся в подсобке.
— Я просто хочу сказать… мне очень помогла терапия после смерти брата, — тихо проговорила Марго, и я не удержалась и посмотрела на нее. Я даже представить не могла, каково это — лишиться Серены. — Вдруг тебе тоже поможет? — продолжала она. — Мы же живем в одной комнате. Я заметила, что после катастрофы ты плохо спишь. Вреда точно не будет, а на занятиях нам объясняли, что чем раньше поговоришь со специалистом, тем лучше…
Возможно, Марго права. Мне стоило сходить к психотерапевту хотя бы для того, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Может, он подсказал бы, как путешествуют те, кто боится летать.
— Я подумаю.
— Умница! — Она обняла меня.
— Астор? — Администратор придвинул ко мне плоскую коричневую коробку размером сантиметров тридцать на сорок пять.
— Да, это я. — Взяв папку, я расписалась в графе «получатель».
— От кого это? — спросила Марго.
— Точно не знаю. — Коробка была очень легкая; я подняла ее и прочитала надпись на распечатанной этикетке. «Трансконтинентальные авиалинии». Сердце сжалось.
— Гигантский чек, компенсация за боль и страдания?
— Даже не знаю.
Что могла прислать авиакомпания? Подушку, чтобы мне лучше спалось? Тысячу сертификатов на бесплатные перелеты, которыми я никогда не воспользуюсь?
Мы поднялись на лифте на третий этаж. Марго открыла дверь своим ключом, так как у меня были заняты руки. Комната была обставлена просто: две одинаковых кровати, два письменных стола и мини-комода. Но Марго декорировала ее по-своему, с ярко-розовыми и лаймово-зелеными акцентами. Здесь можно было снимать рекламу пляжной одежды.
Я поставила коробку на стол и вскрыла. Внутри оказался темно-синий пластиковый пакет и письмо.
Мисс Астор,
Предварительное расследование прискорбного происшествия с рейсом 826 завершено. Возвращаем вам личные вещи, которые были найдены
