Учту. — Я поджала губы, чтобы не улыбаться.
— Что?
— Ты всегда верно судишь о человеке, даже если видел его минуту, и еще ни разу не ошибся. — Я пожала плечами и поспешно отвела взгляд. — Ты же знаешь, что переговорную не надо охранять? Мы в посольстве, здесь и так везде охрана.
— Я же говорил, что в эти две недели не отойду от тебя ни на шаг. До тех пор пока не удостоверюсь, что ты села в самолет до Штатов. — Его взгляд упал на папки.
— Но сам останешься здесь? — прошептала я, и нутро вдруг сжалось.
Даже если я улечу в безопасное место, Нейт будет под угрозой. Так было всегда.
— Этих имен в программе не было. — Он изогнул бровь.
— Это заявки на визы, — ответила я. — Специальные иммиграционные визы.
— Для тех, кто работает на нас, — сказал он. — Да, я знаю, что такое специальная виза. А тебе-то они зачем?
— Мне объяснили, как работать с заявками, и я решила, что в промежутках между встречами могу помочь. — Я глянула через плечо и заметила, что в лобби собралась настоящая толпа. — Я шла мимо приемной, там все стулья заняты. Посольские не справляются.
— Да, — согласился Нейт. — Что ж, рад, что хоть что-то не меняется, — бросил он и зашел в переговорную. — Ты по-прежнему пытаешься спасти всех, кроме себя. * * *
Мои ноги промокли в ледяной воде, от паники я не в силах пошевелиться. Я тщетно пыталась расстегнуть ремень безопасности онемевшими пальцами. Мы тонули, и я ничего не могла поделать. Оставалось лишь сидеть и ждать, пока мы умрем. В ушах звенели крики. Я продолжала дергать ремень. Ледяная вода доходила уже до колен, я пыталась звать на помощь, но голос пропал.
Внезапно стихли все звуки; я огляделась, но вокруг никого не было. Всех пассажиров эвакуировали через аварийный выход.
Я осталась одна.
Все меня бросили.
Я попыталась закричать, но из горла вырвалось лишь булькание. Вода поднялась до бедер; погас нижний свет. Воздуха не хватало, и времени тоже. Я поняла, что умру в этом самолете. Фюзеляж стремительно погружался под воду, та доходила уже до груди, но дурацкий ремень никак не поддавался.
Я посмотрела налево: аварийная дверь была открыта, но я не могла до нее добраться.
Этого не может быть.
Он не бросил бы меня. Он меня никогда не бросал. Лишь когда я…
— Иззи! — Нейт ворвался в дверь аварийного выхода, поднимая ледяные брызги, и расстегнул ремень одним быстрым движением. Но этот Нейт выглядел иначе. Он стал крепче. Старше. Сильнее. И на его кевларовом жилете значилось имя «Грин».
Мне приснился сон.
Я с резким вдохом выпрямилась на кровати. Майка промокла от пота, сердце бешено колотилось, дыхания не хватало. Ребра будто зажали тисками, но я заставила себя продышаться. Только так я спасалась от кошмаров. Надо было понять, что это сон.
Я упала с кровати и ударилась коленками, ободрав их о ковер.
Это не сон.
— Меня. Зовут. Изабо. Астор, — проговорила я, по-прежнему судорожно дыша. — Я летела рейсом восемьсот двадцать шесть. — Вроде получилось произнести полное предложение. — Мы упали в реку. Я выбралась. — За годы психотерапии я научилась произносить эти слова автоматически, хотя каждый раз выходило немного иначе, в зависимости от содержания кошмара. — Я выплыла на берег. Я выжила. — Когда я закончила, судорога перестала сжимать горло, и я наконец смогла вздохнуть. Один вздох. Два. — Мы выжили.
Я взглянула на часы. Четыре утра.
Свежий воздух. Мне нужно было подышать.
Послышался писк — открылась и тут же закрылась дверь. Но в окно проникал лишь тусклый луч лунного света, и я ничего не видела.
— Иззи?
— Я здесь. — Плечи расслабились. Этот голос мог принадлежать только одному человеку.
— Ты кричала.
В дверном проеме вырисовывалась его тень. Я видела, что он достал оружие.
— Тут никого нет, — заверила его я и обхватила себя руками.
Он прошел мимо меня, заглянул в ванную, отдернул шторку и лишь тогда включил ночник.
— Черт. — Нейт убрал пистолет; кобура защелкнулась. Потом он помог мне подняться и крепко прижал к груди.
— Все нормально, — пробормотала я, что не помешало мне обмякнуть в знакомых руках.
Он снял свой кевларовый жилет; в четыре часа утра я и не ожидала его в нем увидеть. На Нейте была мягкая черная футболка; я чувствовала мерное биение его сердца.
— Ага, оно и видно. — Мы пошли в гостиную и сели на диван. Нейт обнял меня, притянул к себе и включил лампу. — Черт, ты мокрая насквозь.
Я понимала, что должна пошевелиться, отодвинуться от него подальше, но нет. Я забралась на диван с ногами и прижалась к Нейту: сейчас его объятия были самым безопасным местом в мире.
— Просто кошмар приснился. — Я поежилась, капли пота на коже остыли, и мне стало холодно.
Нейт стащил плед со спинки дивана и накинул мне на плечи. Потом обнял меня одной рукой, а другой стал поглаживать успокаивающими мерными движениями.
— Может, в горячую ванну?
— Только не в воду. — Я покачала головой и еле удержалась, чтобы не уткнуться носом ему в шею. Пахло от него невероятно: свежестью и перечной мятой.
— Приснился самолет? — догадался он и опустил подбородок мне на макушку.
— Ага.
Несколько минут мы молчали; мой пульс успокоился и забился в такт с его сердцебиением. Вот почему мне так нравилось быть рядом с Нейтом: не возникало необходимости заполнять каждую секунду болтовней.
— А у тебя бывают кошмары? — спросила я, прекрасно понимая, что надо отодвинуться и высвободиться из его объятий. Но я никак не могла себя заставить.
— Уже нет. — Он продолжал медленно и размеренно гладить меня по руке.
— А что изменилось?
— С тех пор я повидал кое-что похуже крушения самолета, — тихо проговорил Нейт. — Но иногда мне снится, что не получается тебя спасти или тебя уносит река. На этом сон обрывается. В своих снах я всегда пытаюсь вытащить тебя не берег. — Его рука замерла; он сжал мое плечо. — А ты как? Часто снятся кошмары?
— Бывает. Обычно в стрессовых ситуациях или когда чувствую, что не контролирую обстоятельства. — (Например, сейчас.) — Видимо, годы психотерапии прошли впустую, — попыталась пошутить я.
— Если кошмары снятся реже, чем раньше, значит, все было не зря.
Я удивилась, что за три года он так резко изменил свое отношение к психотерапии: прежде Нейт был настроен решительно против.
Прошло еще несколько секунд, и мне вдруг стало не по себе оттого, насколько неуместно мы себя ведем.
— Ты всех своих клиентов так успокаиваешь? — спросила я.
— Ну уж нет, — фыркнул он и покачал головой. Если бы я посмотрела на него, наверняка бы увидела на губах Нейта легкую улыбку. И тогда мне бы захотелось его поцеловать.
Нельзя так сидеть, нельзя прижиматься к нему, у меня есть жених.
Но есть ли?
Я слегка подвинула голову и нащупала под щекой какой-то предмет. Отклонилась и посмотрела.
— Я одевался, когда тебя услышал, — пояснил Нейт и вытащил из-под футболки цепочку. На ней висело что-то вроде армейского жетона, только он был замотан черной изолентой.
Чтобы металл не звякал при движении, догадалась я.
— Так вот почему ты босиком.
Я отодвинулась, забрав с собой плед. Странно, что он носит жетон, а мне даже не разрешено называть его по имени. И спустя столько лет продолжает жить той же жизнью, в то время как моя собственная изменилась до неузнаваемости.
Нейт откашлялся и пересел на противоположный край дивана. Лишь мои ступни остались посередине, на нейтральной территории.
— А что ты вообще делал в четыре утра? — спросила я и натянула плед до подбородка, чтобы скрыть тот факт, что спала без бюстгальтера. Впрочем, Нейт уже видел меня голой, так что какая разница.
— Я уже встал и успел сходить на тренировку, — ответил он.
Мой взгляд метнулся к кобуре на его бедре.
— Приняв душ, ты всегда первым делом берешь пушку?
— Вы только ее
