они путали международную сцену с внутренней. Дома демонстрация своей силы или хотя бы ее видимости была бы в худшем случае не более чем безобидной глупостью. За рубежом такая демонстрация - это игра с огнем, который поглотит игрока, не обладающего властью, соответствующей его убеждениям или притворству. Правительства одного человека, то есть абсолютные монархии или диктатуры, склонны отождествлять личную славу правителя с политическими интересами нации. С точки зрения успешного ведения внешних дел такое отождествление является серьезной слабостью, так как ведет к политике престижа ради него самого, а не ради сохранения статус-кво или империалистической экспансии.
Функция, которую политика престижа выполняет для политики статус-кво и империализма, вытекает из самой природы международной политики. Внешняя политика государства всегда является результатом оценки отношений власти, существующих между различными государствами в определенный момент истории, и того, как они, вероятно, будут развиваться в ближайшем и отдаленном будущем. Внешняя политика Соединенных Штатов, например, основана на оценке мощи Соединенных Штатов по отношению, скажем, к мощи Великобритании, Советского Союза и Аргентины, а также на вероятном будущем развитии мощи этих различных государств. Аналогичным образом, внешняя политика Великобритании, Советского Союза и Аргентины основана на подобных оценках, которые постоянно подвергаются пересмотру с целью приведения их в соответствие с современными требованиями.
Влиять на эти оценки - главная задача политики престижа. Если, например, Соединенные Штаты смогут внушить свою силу латиноамериканским странам в такой степени, чтобы убедить их в том, что их господство в Западном полушарии неоспоримо, их политика статус-кво в Западном полушарии вряд ли будет оспорена, и, таким образом, их успех будет обеспечен. Германский империализм обязан своими триумфами в конце тридцатых годов в основном успешной политике престижа. Эта политика смогла убедить нации, заинтересованные в сохранении статус-кво, в превосходстве, если не в непобедимости Германии. Например, показ документальных фильмов о "блицкриге" в Польше и Франции иностранной аудитории, состоящей предпочтительно из военных и политических лидеров, явно служил этой цели. Каковы бы ни были конечные цели внешней политики государства, его престиж, то есть репутация силы, всегда является важным, а иногда и решающим фактором в определении успеха или неудачи его внешней политики. Поэтому политика престижа является неотъемлемым элементом рациональной внешней политики.
Политика престижа достигает своего триумфа, когда она создает нации, проводящей ее, такую репутацию силы, которая позволяет ей полностью отказаться от фактического использования силы. Два фактора делают этот триумф возможным: репутация неоспоримой власти и репутация сдержанности в ее использовании. Классическими примерами этого редкого сочетания являются Римская и Британская империи, а также политика добрососедства Соединенных Штатов.
Долговечность Римской империи, в отличие от судьбы быстрого распада, которая обычно постигает имперские структуры подобных размеров, была обусловлена, прежде всего, глубоким уважением, с которым в ее пределах относились к имени римлянина. Рим превосходил по политическим способностям и военной силе любую из составных частей империи. Сделав бремя своего превосходства как можно более легким, он лишил подвластные ему народы стимула избавиться от римского господства. В худшем случае один или другой из подвластных народов мог восстать, но никогда не было достаточного стимула для создания коалиции, достаточно сильной, чтобы бросить вызов Риму. С отдельными восстаниями быстро и эффективно справлялась доминирующая римская власть, тем самым повышая престиж власти Рима. Контраст между мрачной судьбой тех, кто осмелился бросить вызов Риму, и мирным и процветающим существованием под защитой римского закона тех, кто остался верен Риму, повысил репутацию Рима как умеренного в осуществлении своей власти.
Та же репутация власти, сдерживаемой самообладанием, стала одним из камней фундамента Британской империи. Наблюдатели удивлялись способности нескольких тысяч британских чиновников управлять несколькими сотнями миллионов индийцев, не говоря уже о добровольных узах верности, которые удерживают самоуправляющиеся доминионы в составе империи. Но бесславные поражения, которые Великобритания потерпела во Второй мировой войне от рук Японии, навсегда пошатнули ее репутацию неоспоримой державы. А крики о национальном освобождении, поднятые по всей Юго-Восточной Азии, заглушили память о терпимом правлении, смягченном возрастом и мудростью. С исчезновением этого двойного престижа и нехваткой ресурсов для поддержания империи с помощью простой силы, азиатская часть Британской империи недолго пережила престиж Британии.
Кроме того, гегемония Соединенных Штатов в Западном полушарии основывается скорее на репутации неоспоримой силы, чем на ее фактическом осуществлении.
Превосходство Соединенных Штатов в Западном полушарии настолько очевидно и подавляюще, что только престиж может обеспечить Соединенным Штатам положение среди американских республик, соответствующее их могуществу. Соединенные Штаты могут даже иногда позволить себе отказаться от настойчивого стремления к престижу, который им причитается, потому что проявленная таким образом сдержанность сделает их гегемонию более терпимой для их соседей на юге. Так, Соединенные Штаты с момента начала реализации политики доброго соседа взяли за правило проводить панамериканские конференции в латиноамериканских странах, а не в Соединенных Штатах. Поскольку в Западном полушарии Соединенные Штаты обладают неоспоримой властью, они вполне могут счесть за мудрость не настаивать на всех проявлениях престижа, который сопутствует такой подавляющей власти, и позволить какой-либо другой стране в Западном полушарии наслаждаться хотя бы видимостью власти в форме престижа.
ДВЕ КОРРУПЦИИ ПОЛИТИКИ ПРЕСТИЖА
Однако для нации проводить политику престижа недостаточно. В этом отношении она может делать слишком много, и в любом случае она рискует потерпеть неудачу. Как правило, она делает слишком много, когда рисует преувеличенную картину своей мощи и таким образом пытается завоевать репутацию силы, превышающей ту, которой она на самом деле обладает. Другими словами, он строит свой престиж на видимости власти, а не на ее сути. Здесь политика престижа трансформируется в политику блефа. Ярким примером в новейшей истории является политика Италии, начиная с эфиопской войны 1935 года и заканчивая африканской кампанией 1942 года. Начав политику империалистической экспансии с целью превращения Средиземноморья в итальянское озеро, Италия во время эфиопской войны и гражданской войны в Испании бросила вызов тому, что в то время было главной военно-морской державой на земле и доминирующей державой в Средиземноморье. Она сделала это, создав впечатление, что является военной державой первого порядка. Италия была успешна в этой политике до тех пор, пока ни одна другая страна не осмеливалась подвергнуть ее притворное могущество реальному испытанию. Когда такое испытание состоялось, оно выявило контраст между репутацией могущества Италии, намеренно созданной с помощью ряда пропагандистских средств, и ее реальной мощью. Она разоблачила политику престижа как политику блефа.
Суть политики глумления хорошо иллюстрирует театральный прием, когда несколько статистов, переодетых в солдат, ходят по сцене, исчезают за декорациями и появляются снова и снова, создавая иллюзию большого количества марширующих людей.
