чем они являются на самом деле - то есть проявлениями борьбы за власть. Скорее, элемент власти как непосредственная цель проводимой политики объясняется и оправдывается в этических, юридических или биологических терминах. Государственные деятели обычно говорят о своей политике не в терминах власти, а в терминах этических и правовых принципов или биологической необходимости. Другими словами, хотя любая политика - это обязательно стремление к власти, идеологии делают участие в этой борьбе за власть психологически и морально приемлемым для действующих лиц и их аудитории.
Эти правовые и этические принципы и биологические необходимости выполняют двойную функцию в сфере международной политики. Они либо являются конечными целями политического действия, о которых мы уже говорили, то есть теми конечными целями, к реализации которых стремится политическая власть, либо они являются предлогами и ложными фронтами, за которыми скрывается элемент власти, присущий всякой политике. Эти принципы и необходимости могут выполнять одну или другую функцию, а могут выполнять их обе одновременно. Например, правовой и этический принцип, такой как справедливость, или биологическая необходимость, такая как достаточный уровень жизни, могут быть целью внешней политики, или идеологией, или тем и другим одновременно. Поскольку мы не занимаемся здесь конечными целями международной политики, мы будем
Концепция идеологии, используемая в этой главе, соответствует тому, что Карл Мангейм назвал партикулярной идеологией: "Подразумевается j^rdcular concept o£ ideology, когда этот термин обозначает, что мы скептически относимся к идеям и представлениям, выдвигаемым нашим противником. Они рассматриваются как более или менее сознательная маскировка реальной природы ситуации, истинное признание которой не соответствовало бы его интересам. Эти искажения варьируются от сознательной лжи до полусознательной и невольной маскировки; от расчетливых попыток обмануть других до самообмана".
Эти идеологии не являются случайным следствием лицемерия отдельных личностей, которых необходимо заменить другими, более честными, чтобы сделать ведение иностранных дел более достойным. За такими ожиданиями всегда следует разочарование. Представители оппозиции, которые наиболее активно разоблачали порочность внешней политики Франклина Д. Рузвельта или Черчиира, шокировали своих последователей, как только они стали ответственными за ведение иностранных дел, своим использованием идеологической маскировки. Сама природа политики заставляет действующее лицо на политической сцене использовать идеологии для того, чтобы замаскировать непосредственную цель своих действий. Непосредственной целью политических действий является власть, а политическая власть - это власть над умами и поступками людей. Однако те, кто был выбран в качестве предполагаемого объекта власти других, сами стремятся получить власть над другими. Таким образом, актор на политической сцене всегда одновременно является и предполагаемым хозяином других, и предполагаемым объектом других. Пока он стремится к власти над другими, его собственной свободе угрожает аналогичное стремление со стороны других.
Этой двойственности человека как политического существа соответствует двойственность его моральной оценки этого состояния. Он будет считать свое собственное стремление к власти справедливым и осуждать как несправедливое стремление других к власти над ним. В годы после Второй мировой войны русские считали свои стремления к власти оправданными соображениями собственной безопасности. Но они осудили как "империалистическую" и готовящуюся к мировому завоеванию экспансию американской власти. Соединенные Штаты наложили аналогичное клеймо на российские устремления, в то время как свои собственные международные цели они рассматривают как необходимость национальной обороны.
Амбивалентность этой оценки, характерная для подхода всех наций к проблеме власти, опять-таки заложена в самой природе международной политики. Нация, которая обойдется без идеологий и откровенно заявит, что она хочет власти и поэтому будет противостоять аналогичным стремлениям других наций, сразу же окажется в большом, возможно, решающем, невыгодном положении в борьбе за власть. Такое откровенное признание, с одной стороны, объединит другие нации в яростном сопротивлении столь недвусмысленно заявленной внешней политике и тем самым вынудит нацию, проводящую ее, применить больше силы, чем это было бы необходимо. С другой стороны, такое признание равносильно открытому попранию общепризнанных моральных норм международного сообщества и тем самым поставит конкретную нацию в положение, когда она, скорее всего, будет проводить свою внешнюю политику вполсилы и с нечистой совестью. Чтобы сплотить народ вокруг внешней политики правительства и мобилизовать все национальные силы и ресурсы на ее поддержку, представитель нации должен апеллировать не к силе, а к биологическим потребностям, таким как национальное существование, и к моральным принципам, таким как справедливость. Никаким другим способом нация не может достичь энтузиазма и готовности к самопожертвованию, без которых никакая внешняя политика не может пройти окончательную проверку на прочность.
Таковы психологические силы, которые неизбежно порождают идеологии международной политики и делают их оружием в борьбе за власть.
Правительство, чья внешняя политика апеллирует к интеллектуальным убеждениям и моральным оценкам собственного народа, получает неисчислимое преимущество перед противником, которому не удалось выбрать цели, обладающие такой привлекательностью, или сделать так, чтобы выбранные цели казались таковыми. Идеологии, не в меньшей степени, чем идеи, являются оружием, которое поднимает национальную мораль и, вместе с ней, мощь одной нации и, делая это, может снизить мораль противника. Огромный вклад, который "Четырнадцать пунктов" Вудро Вильсона внесли в победу союзников в Первой мировой войне, укрепив моральный дух союзников и ослабив моральный дух Центральных держав, является классическим примером важности морального фактора для международной политики.
ТИПИЧНЫЕ ИДЕОЛОГИИ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ
Из характера этих сил следует, что империалистическая политика практически всегда прибегает к идеологической маскировке, в то время как политика статус-кво чаще может быть представлена как то, чем она является на самом деле. Из характера этих сил также следует, что определенные типы идеологий координируются с определенными типами международной политики.
Идеологии статус-кво
Политика статус-кво часто может позволить себе раскрыть свою истинную природу и обойтись без идеологической маскировки, потому что статус-кво уже в силу самого своего существования приобрел определенную моральную легитимность. То, что существует, должно иметь что-то, что можно сказать в его пользу; иначе оно не существовало бы. Поскольку государство, проводящее политику статус-кво, стремится к сохранению уже имеющейся у него власти, оно может избежать необходимости смягчать недовольство других государств и свои собственные угрызения совести. Это особенно верно, когда сохранение территориального статус-кво не подвергается моральным или юридическим нападкам и когда национальная власть по традиции используется исключительно для сохранения этого статус-кво. Таким странам, как Швейцария, Дания, Норвегия и Швеция, не нужно колебаться в определении своей внешней политики в терминах поддержания статус-кво, поскольку этот статус-кво в целом признается законным. Другие государства, такие как Великобритания, Франция, Югославия, Чехословакия, Румыния, которые в период между двумя мировыми войнами в основном проводили политику статус-кво, не могли позволить себе просто заявить, что их внешняя политика направлена на защиту своих владений. Поскольку легитимность статус-кво
