что смогу стать той милой, легкой в общении натуралкой, которой меня считали раньше. [1] Это был эмоционально низкий момент пандемии, и я оказалась заперта вдали от всех своих друзей-трансов и любого чувства общности, которое мне удалось создать. Остался только Ник, мой партнер, с которым я прожила почти десять лет и который становился все более холодным и отстраненным по мере того, как прогрессировал мой переход. Я надеялась, что, сделав свое тело более женственным, Ник сможет полюбить меня. Я думала, что моя консервативная мама перестанет относиться ко мне с опаской. Я говорила себе, что все мои проблемы - это моя вина и что я должна отказаться от попыток быть тем, кем я не являюсь.
Но это не помогало. Потому что, как бы сильно я ни чувствовал это, мой стыд был лжецом. Ненависть к себе и скрытность лишь заблокировали мой потенциал для роста и счастья. И как бы ни казалось, что мои страдания как трансгендера вызваны моими действиями, все они коренились в работе мощных систем - таких как циссексизм, капитализм и гетеронормативность, - жертвой которых я была, но которым я чувствовала себя бессильной противостоять.
Я всегда считала, что моих желаний и чувств слишком много и что я должна компенсировать свою сущность, будучи как можно более старательной, добродетельной и ненавязчивой. Всякий раз, когда мне что-то удается или я получаю позитивное внимание, я не могу не думать обо всех тех людях, которых я знаю и люблю, и которые заслуживают этого больше, чем я. Так много моих друзей страдают от посттравматического стрессового расстройства, бедности, расизма, гомофобии, сексизма и многого другого. Вокруг себя я вижу социальные проблемы, для решения которых я недостаточно стараюсь. И сколько бы я ни старался заботиться о других, нести в мир добро или делать себя лучше и любимее, мне кажется, что я вечно вношу мизерные платежи в счет долга, который только продолжает увеличиваться.
Есть много причин, почему я так считаю. Будучи закрытым ребенком-квиром в 1990-х годах, я был свидетелем того, как больных СПИДом клеймили как отвратительных и развратных и обвиняли в их болезни. В рамках программы "Обучение противодействию злоупотреблению наркотиками" (D.A.R.E.) я узнал, что наркоманы и заключенные заслужили свою судьбу, потому что у них не хватило силы воли "просто сказать "нет"". Рекламные ролики и школьные учебники внушали мне, что разрушение окружающей среды вызвано тем, что люди предпочитают мусорить и тратить воду. Когда в подростковом возрасте по стране прокатились запреты на однополые браки , а моя собственная средняя школа пыталась помешать мне протестовать, я понял, что не могу рассчитывать на защиту со стороны общественных институтов. Когда моя консервативная семья, казалось, не обратила внимания на мою заботу о правах квиров, я был подавлен. Я знал, что ни на кого не могу рассчитывать. Мне всегда придется заботиться о себе самому.
Меня снова и снова учили, что единственный способ прожить достойную и осмысленную жизнь - это сила воли, совершенство и личная ответственность. Разумеется, никаких усилий или добродетели было недостаточно, чтобы я почувствовал себя достойным. Счетная книга никогда не сложится в мою пользу, потому что личная ответственность не может отменить разрушительные системы.
Как и многие другие люди, я страдаю от системного стыда - сильной ненависти к себе, которая утверждает, что я сам виноват в тех обстоятельствах, в которых живу, и что единственным способом преодоления моих проблем является индивидуальная доброта и самоотверженность. Сам по себе стыд - совершенно нормальная, хотя и крайне неприятная эмоция; философы, кажется, всегда были заинтересованы в анализе того, как он работает, и мы можем найти подробные описания того, как чувствуют стыд и какие позы принимают пристыженные люди в самых разных культурах и в самые разные периоды истории. В самом простом понимании стыд - это чувство, что мы не только сделали что-то не так, но и что мы плохие, и что какая-то наша основная часть настолько ужасна, что ее нужно спрятать подальше. Люди, испытывающие стыд, обычно чувствуют себя демотивированными, отстраненными от окружающих и бессильными. У них обычно мало энергии и сосредоточенности, как у депрессивного или сильно выгоревшего человека, и им может потребоваться усиленный отдых и социальная поддержка, чтобы постепенно восстановить ощущение себя как достойного и любимого человека.
Стыд сам по себе может быть весьма разрушительным, но системный стыд гораздо глубже, чем угрызения совести, которые мы можем испытывать, вспоминая о чем-то жестоком или вредном, что мы совершили. Потому что системный стыд - это не только эмоция, но и система убеждений о том, кто заслуживает помощи и кто должен нести ответственность за причиненный вред. Стыд говорит нам, что мы плохие, что само по себе является невероятно ужасным чувством. Но системный стыд учит, что плохими являются целые группы людей, и что своим выбором и своей идентичностью мы постоянно сигнализируем другим людям, принадлежим ли мы к исправимой группе или к врожденно порочной. Когда мы испытываем обычный стыд, мы можем начать исправлять его, переосмысливая свои поступки, заглаживая вину или принимая на себя обязательства по развитию каким-либо ощутимым способом. Но системный стыд - это рана, которая продолжает открываться в нас изо дня в день, независимо от того, что мы делаем или не делаем, и независимо от того, как отчаянно мы хотим полюбить себя такими, какие мы есть. Как бы усердно мы ни трудились и как бы ни стремились к нравственности, системный стыд витает вокруг нас в нашей культуре, говоря нам, что мы ленивы, эгоистичны, отвратительны и не заслуживаем доверия и что все проблемы, с которыми мы сталкиваемся в жизни, - это полностью наша вина.
Когда маргинализированный человек возлагает на себя личную ответственность за решение проблемы собственного угнетения, системный стыд - это подавленное, безнадежное чувство, которое возникает в результате. Когда мы виним себя как личность за то, что не смогли сделать "достаточно" для борьбы с такими несправедливостями, как трансфобия, расизм, трудовая эксплуатация, глобальное изменение климата или эпидемии заболеваний, системный стыд также извлекает из нас тяжелый эмоциональный груз. Когда мы считаем, что должны сами устранить историческое неравенство, сигнализируя о своей добродетели тем, что покупаем и потребляем, и не принимаем никакой помощи, мы тоже страдаем от системного стыда. Он практически повсюду. Он загрязняет многие разговоры о том, что мы должны друг другу и как может выглядеть реальное создание лучшего, более социально справедливого мира.
Системный стыд - это затянувшаяся эмоциональная рана. Но это еще и идеология
