отражает своего рода депривационный менталитет, согласно которому женщины должны быть дающими, заботливыми, любящими и внимательными, а не властолюбивыми, беспечными и доминирующими. Она предполагает ревнивое присвоение определенных позиций, вызывающих предположительное коллективное моральное одобрение и восхищение мужчин, которые были ее историческими бенефициарами. Женщины, претендующие на эти роли, будут восприниматься как морально подозрительные, по крайней мере, в трех основных аспектах: недостаточно заботливые и внимательные по отношению к тем, кто в ее орбите считается уязвимым; незаконно пытающиеся получить власть, на которую она не имеет права; и морально недостойные доверия, учитывая два других вида нарушений роли.
Такое восприятие ошибочно и пагубно, но во многом объяснимо, так как оно верно в свете исторических гендерных сделок. Она морально неправа, если судить по неправильным моральным стандартам - а именно, по его моральным стандартам, которые защищают исторически привилегированных и влиятельных мужчин от морального падения. Они также защищают его от позора и разъедающего воздействия чувства вины, а также от социальных и юридических издержек морального осуждения. Они позволяют ему формировать взгляды и делать заявления, предполагая, что он хорош, прав или правилен. И женщины, морально привязанные к нему, не могут с ним не согласиться.
В результате такие женщины могут быть не слишком морально надежными, когда речь идет о многих (часто менее привилегированных) людях, которым она может быть обязана больше, или чьему слову она должна верить больше, чем своему. Не в последнюю очередь это касается других, менее привилегированных девушек и женщин.
Насколько мне известно, это первая книга с подробным описанием мизогинии (по крайней мере, в рамках этого описания), написанная человеком, работающим в традиции аналитической феминистской философии. Однако я подчеркиваю, что другие философы, как феминистские, так и иные, осветили многие из центральных проявлений женоненавистничества, а также связанные с ним понятия и явления, такие как сексуальная объективация, сексуальное нападение, гендерные оскорбления, сексизм и угнетение4.4 Поэтому картина, которую я создам, часто будет включать в себя соединение точек, хорошо прорисованных другими теоретиками. В других случаях я буду вышивать на фоновых картинках или адаптировать их для своих собственных (надеюсь, не слишком гнусных) целей. Кое-что из того, что последует далее, будет связано с моей предыдущей работой о природе морального мышления и социальных основаниях морали в области философии, известной как метаэтика.
Мой аргумент в этой книге заключается в том, что в среде, подобной моей, для сравнительно привилегированных женщин, таких как я, например, я, наша человечность в целом прекрасно признается. Я думаю, что, скорее всего, так было уже довольно давно.5 Это отражается в том, что мизогиния часто включает в себя то, что П. Ф. Страусон ([1962] 2008) называет "реактивными установками", такими как обида, вина, возмущение, осуждение и (для аналогов от первого лица) вина, стыд, чувство ответственности, а также готовность принять наказание, когда считается, что человек его заслуживает. Предполагается, что реакции второго и третьего лица ограничены, по крайней мере в первом случае, нашими отношениями с другими людьми, которые признаются "собратьями".Более того, мы склонны испытывать эти морально нагруженные и широко юридические или правовые реакции только по отношению к другим, предположительно разумным и разумно зрелым людям, с которыми мы готовы и можем выразить свое несогласие по поводу их поведения. Стросон говорит, что мы занимаем объективную позицию, в отличие от маленьких детей, людей в состоянии сильного алкогольного опьянения, людей с психическими расстройствами и тех, кто "не в себе", более или менее временно. Вместо этого мы можем пытаться управлять, лечить, обучать или просто избегать человека, по отношению к которому мы занимаем объективную позицию. Мы также можем занять объективную позицию в качестве "убежища" от "напряжения вовлеченности" с теми, с кем мы могли бы, но решили не общаться межличностно ([1962] 2008, 10, 13, 18). Мы можем быть слишком измотаны - или ленивы, или перегружены, среди прочих возможностей, - чтобы вступать с ними в контакт по этому поводу.
Обращение Стросона к реактивным установкам было блестящим, новаторским и принесло огромную пользу последующей моральной философии. Но для узости круга проблем Соломона, характерной для оксфордских донов середины XX века, не случайно, поскольку он сам был таковым, типично то, что он рассматривает только спасительные аспекты наших практик обиды, порицания и выражения неодобрения или огорчения, а также (для их положительно оцененных аналогов) прощения, похвалы и выражения одобрения или благодарности.
Стросон также рассматривает только одну сторону истории - и, следовательно, по умолчанию, главного героя миниатюрной драмы. Именно он хочет выразить негодование и ожидает или надеется получить объяснения или извинения. Приведенный Стросоном начальный случай, когда кто-то наступил ему на руку, и он обидится на нее, если не будет уверен, что она не имела этого в виду, что она относится к нему по доброй воле - ведь это был всего лишь несчастный случай, - является здесь парадигмой. В данном контексте она также непроизвольно становится показательной.
Что, если вы - агент по ту сторону пропасти? Что, если вы наступили на руки или пальцы другого человека? Или пример, напоминающий начальную сцену из романа Вирджинии Вульф "Собственная комната" (1929): что, если вы нарушили запретную территорию, или его территорию? Что, если он ошибочно считает, что вам нельзя ступать на мягкую траву, а нужно держаться непривлекательной, неустойчивой дорожки, выложенной гравием? Что, если его представление о том, что принадлежит ему или охраняется как чужая собственность, преувеличено, несправедливо и является пережитком истории?
А что, если он будет менее чем благоразумен в своей реакции на ваше (не)проникновение? Что, если он повесит таблички, обещающие, что нарушители будут преследоваться по закону или, как иногда случается и по сей день, стрелять в них?
Человек, находящийся по другую сторону от Стросона, который возмущен вашим промахом, может испытывать искренний шок и страдание от того, что вы нарушили норму или отказались играть отведенную вам роль. Возможно, он давно привык ожидать от человека, занимающего ваше положение, соблюдения норм или исполнения. Возможно, в прошлом вы сами послушно оправдывали его большие ожидания. Поэтому, когда вы перестали это делать, он вполне может быть возмущен. Он реагирует так, как будто вы не правы, потому что, с его точки зрения, вы не правы. Вы ошибаетесь, или перегибаете палку, или отклоняетесь, или обижаете его.
Большинство, если не все из нас, обладающих в той или иной форме несправедливыми, незаслуженными привилегиями, подвержены такого рода ошибкам. Привилегии склонны давать неточное ощущение собственной территории, эпистемической и моральной. Например, негласное ощущение белыми женщинами своего нарративного доминирования или претензия на моральное превосходство над
