как изменяются вероятности гипотез, определенных в интенциональных терминах, в свете перцептивных данных и сигналов самодвижения. Наука предполагает, что навигация млекопитающих использует когнитивные карты с условиями верифицируемости, и описывает вероятностный вывод гипотез, определяемых тем, как гипотезы вносят вклад в условия верифицируемости когнитивных карт. Таким образом, наука предполагает, что (2) применимо к когнитивным картам млекопитающих. Успех байесовской исследовательской программы дает дополнительные основания приписать условия верифицируемости когнитивным картам млекопитающих. По мере того как исследовательская программа будет добиваться все большего объяснительного успеха, доводы в пользу интенционального анализа навигации млекопитающих должны становиться все более весомыми.
Геометрически структурированные ментальные репрезентации?
Теперь я рассмотрю репрезентативный формат когнитивных карт. Имеют ли они репрезентативно значимую геометрическую структуру? Точнее, разделяют ли они свойства (3) и (4) с обычными конкретными картами?
Даже если мы признаем, что животное мысленно представляет геометрическую структуру, почему мы должны считать, что животное использует геометрически структурированные ментальные репрезентации? Что вообще значит приписывать ментальным репрезентациям геометрическую структуру? Пилишин (2007: 80-81) предостерегает от интенционального заблуждения - заблуждения, когда свойства репрезентации путают со свойствами того, что она представляет. Ментальные репрезентации цвета не являются цветными. Ментальные репрезентации громкости не являются громкими. Почему ментальные репрезентации геометрической структуры должны быть геометрически структурированными? Рассматривая различные виды навигационного поведения, Пилишин заключает (2007: 178): "Какими бы впечатляющими ни были эти модели поведения, и даже когда они раскрывают что-то о содержании репрезентации (какая информация должна быть закодирована), они мало что говорят о форме репрезентации, которая делает ее похожей на карту".
Любой теоретик, утверждающий наличие когнитивных карт в строгом смысле слова, должен ответить на вызов Пилишина. Кроме того, обратите внимание, что когнитивные карты, похоже, не имеют буквальной пространственной структуры в мозге. В частности, близлежащие ячейки не соответствуют близлежащим местам в физическом пространстве. Таким образом, любая удовлетворительная теория геометрически структурированных когнитивных карт должна сформулировать понятие "геометрической структуры", гораздо более абстрактное, чем буквальная пространственная структура в мозге.
В этой связи полезно вспомнить о весьма абстрактном характере современной математической геометрии. Стандартная современная процедура заключается в выделении аксиом геометрической структуры, например метрической или топологической. Например, метрическое пространство - это упорядоченная пара (X, d), где X - любое множество, а d - функция от X × X до вещественных чисел, такая, что для всех элементов a, b и c в X:
d(a, b) ≥ 0
d(a, b) = 0 тогда и только тогда, когда a = b
d(a, b) = d(b, a)
d(a, c) ≤ d(a, b) + d(b, c).
Метрическое пространство может состоять из любых сущностей. Важно не само множество X, а отношения между элементами X. Мораль: в метрической структуре могут быть заключены любые сущности.
В принципе, тогда имеет смысл говорить о геометрической структуре над ментальными координатами, которые появляются на когнитивной карте. Действительно, если C - это набор ментальных координат, то существует бесконечно много метрических пространств (C, d). Очевидно, что большинство из этих метрических пространств не имеют отношения к навигации животного и не представляют интереса для когнитивной науки. Можем ли мы выделить какой-то полезный смысл, в котором психология животного инстанцирует геометрическую структуру над C? Если да, то вносит ли полученная геометрическая структура вклад в условия верифицируемости, как того требует (4)?
Несколько авторов исследовали, как нечто подобное свойствам (3) и (4) может быть справедливо для когнитивных карт (например, Brecht et al. 2014; Heck 2007; Muller et al. 1996; Rescorla 2009; Shea 2014; Terrazas et al. 2005). Основная идея большинства методов заключается в том, что функционально значимые нейронные или психологические отношения между ментальными координатами вызывают геометрическую структуру на когнитивной карте, где эта структура представляет собой геометрические отношения в физическом пространстве. Например, Shea (2014) предполагает, что клетки места могут иметь структуру коактивации, которая представляет собой отношения близости в физическом пространстве. Важной задачей будущих научных и философских исследований является изучение предположений в этом направлении. Это должно прояснить, обладают ли когнитивные карты репрезентативно значимой геометрической структурой и в каком смысле.
Заключение
Когнитивные карты играют ключевую роль в навигации у разных видов. Многочисленные навигационные феномены трудно или невозможно объяснить, если мы не предполагаем наличие когнитивных карт в свободном смысле этого слова. Таким образом, навигация животных служит убедительным доказательством в пользу широко репрезентационистского подхода к психологии. Обширная междисциплинарная литература, охватывающая многие десятилетия, дает глубокое представление о природе когнитивных карт, их нейрофизиологических основах и психологических процессах, в которых они участвуют. Мы понимаем довольно много о когнитивных картах, по сравнению с большинством других ментальных репрезентаций, о которых говорили философы и ученые. Тем не менее, остается множество вопросов об их формате, содержании, психологической роли и нейронной основе. Если вы захотите продолжить исследование, эта статья послужит своей цели.
Глава 4. Есть ли у нечеловеческих животных язык мышления?
Джейкоб Бек
Введение
Во второй половине XX века бихевиоризм постепенно уступил место вычислительной и репрезентативной парадигме когнитивной науки. Человеческий язык, возможно, стал первым бенефициаром, но не последним. Даже большая часть познания животных стала регулярно объясняться в вычислительных и репрезентативных терминах (Gallistel 1990).
Одной из влиятельных, хотя и спорных идей, сопровождавших восхождение когнитивной науки, является гипотеза языка мышления (LOTH), которая утверждает, что ментальные репрезентации оформлены как предложения (Fodor 1975). Поскольку мы, человеческие животные, говорим на общественном языке, всегда были особые причины считать LOTH верной для нас. Наши языковые высказывания естественным образом воспринимаются как прямой перевод наших внутренних мыслей, что предполагает, что наши внутренние мысли зеркально отражают структуру их публичных языковых выражений.
Когда речь идет о нечеловеческих животных (далее - животные), эта особая причина отсутствует. Если животные общаются, то они не используют богато структурированные публичные языки, которыми пользуются люди. Поэтому может возникнуть соблазн сделать вывод, что ментальные репрезентации животных имеют нелингвистический формат - например, образный, картографический или аналоговый. Но этот вывод не следует с необходимостью. Гипотеза о языке мышления животных (LOTHA) может быть верна, даже если у животных нет общественного языка, на котором они могли бы выражать свои мысли.
Эта глава преследует две цели. Первая - рассмотреть доказательства того, что у животных есть по крайней мере некоторые представления нелингвистического формата. Вторая - утверждать, что, хотя мы пока не знаем достаточно, чтобы определить, верна ли ЛОТХА, существует четко определенная программа исследований логических способностей животных, которая может помочь дать ответ.
Иногда LOTH интерпретируется только как то, что когниторы имеют ментальные репрезентации, которые являются композиционными. Эти репрезентации состоят из атомарных частей, которые складываются в комплексы таким образом,
